2. Организация статистического учета преступлений

Задача борьбы с преступностью потребовала организации уголовной статистики, которая служила бы информационной базой этой борьбы.

Организация уголовной статистики в стране предполагала создание прежде всего единой государственной статистики. 25 июля 1918 г. Советом Народных Комиссаров было утверждено "Положение о государственной статистике", которым создавалась система органов советской государственной статистики, возглавляемая Центральным статистическим управлением¹. В центре и на местах были созданы отделы моральной статистики, которые должны были разрабатывать по единому государственному плану статистику преступности и репрессии, обобщать и анализировать цифровые данные о преступности.

¹(СУ РСФСР. 1918. № 55. С. 611.)

На отдел моральной статистики ЦСУ возлагалось руководство всеми статистическими работами на местах по вопросам преступности, мер борьбы с ней, а также по вопросам борьбы с правонарушениями несовершеннолетних, с беспризорностью, алкоголизмом, самогоноварением, самоубийствами, абортами и проституцией.

Разработки в области уголовно-правовой статистики проводились также различными ведомствами: по линии НКВД - органами милиции, уголовного розыска, исправительно-трудовыми учреждениями; по линии НКЮ - следственно-прокурорскими и судебными органами. По линии борьбы с преступностью несовершеннолетних учет велся органами Наркомпроса, в частности, комиссиями по делам о несовершеннолетних правонарушителях.

Сосредоточение в этих органах статистических данных о состоянии преступности позволило практическим работникам начать изучение преступности. Успех первых статистических исследований проблем преступности во многом зависел от состояния статистической отчетности органов юстиции. По мере налаживания и совершенствования ее обобщения уголовно-статистических данных становились полнее и интереснее.

В 1919 г. отделом моральной статистики ЦСУ по соглашению с НКЮ был выработан проект опросного статистического листка на обвиняемого, содержавший 40 вопросов. Программа обследования включала сведения о раннем детстве правонарушителя, выяснялось, где воспитывался обследуемый - в родной семье или чужой, в воспитательном заведении или был беспризорным. Исследовались жилищные условия правонарушителя, такие вопросы, как: занимал ли осужденный комнату, угол, койку или совсем не имел постоянного местожительства. Выяснялось также, не страдал ли обвиняемый расстройством нервной системы, душевной болезнью, пьянством и т. д. Изучалась наследственность обвиняемого: выяснялось, не было ли в его семье душевнобольных, алкоголиков и пр., не было ли в семье осужденных за преступления.

В опросном листке ставились также вопросы об участии в войне и о пребывании в плену¹.

¹(См.: Гернет М. Н. Моральная статистика. М., 1922. С. 37, 38, а также приложение.)

Такая полнота сведений, предусматривавшихся опросным листком, предполагала широкую программу исследования личности преступника и преступности. Но эта задача не могла быть выполнена. Загруженность анкеты подробным описанием семейных, жилищных условий, вопросами наследственности и болезненных отклонений не могла дать ответа па вопрос ни о социальном составе обвиняемых, ни о причинах совершенных ими преступлений. Заполнение анкеты, состоявшей из 40 вопросов, было не под силу судебным работникам, и без того перегруженным повседневной практической работой. Даже сокращенный вариант этой анкеты (до 27 вопросов) в 1920 г. не нашел практического применения.

По мере совершенствования работы органов борьбы с преступностью улучшалась и статистическая отчетность этих органов. Создание единой судебной системы позволило ввести почти на всей территории республики листок на осужденного, разработанный в 1922 г. отделом моральной статистики ЦСУ. Листки заполнялись судебными органами и направлялись в местные губстатбюро, а оттуда - каждые полгода в отдел моральной статистики ЦСУ, где па их основе составлялись таблицы, содержавшие данные о личности преступников и совершенных ими преступлениях. Предварительное сосредоточение этих листков в местных губстатбюро позволяло им обрабатывать полученные данные в целях изучения состояния преступности на местах.

Заполнение листков об осужденном позволило создать предпосылки для изучения личности преступников. Хотя эти листки не охватывали всего числа осужденных и не давали представления об абсолютных цифрах осужденных, тем не менее они позволяли анализировать соотношения осужденных по группам преступлений, отдельным видам преступлений, изменения их удельного веса, социального состава осужденных и пр.¹

¹(См.: Герцензон А. А. Советская уголовная статистика. М., 1937. С. 172 - 178.)

Обобщение статистических данных судов всех инстанций позволяло НКЮ делать выводы лишь о количестве рассмотренных дел, удельном весе тех или иных преступлений в определенный период. Публикация первых цифровых данных о деятельности народных судов и революционных трибуналов принадлежала Д. И. Курскому¹. В отчете отдела судоустройства НКЮ за апрель-июнь 1918 г. Курский, анализируя деятельность некоторых судов, показывал наиболее типичные виды преступлений и меры наказания, применяемые судами².

¹(См.: Курский Д. И. Отчет отдела судоустройства НКЮ за апрель-июнь 1918 г. // Избр. ст. и речи; Он же. Народный суд // Там же; Он же. Новое уголовное право // Там же; Он же. Отчет НКЮ VIII Всероссийскому съезду Советов; и др. Он же. Избр. ст. и речи. С. 32, 33.)

²(Он же. Избр. ст. и речи. С. 32, 33.)

Характеризуя в этом же отчете деятельность революционных трибуналов, Курский отмечал, что революционные трибуналы хотя и были созданы для борьбы с контрреволюцией, но в первые годы Советской власти выполняли роль и местных судов и наряду с делами о контрреволюционных преступлениях рассматривали общеуголовные дела.

В начале ноября 1918 г. Статистическое отделение НКЮ провело анкетное обследование деятельности революционных трибуналов за год, прошедший со времени Октябрьской революции. Был выработан специальный анкетный лист (утвержденный на съезде председателей революционных трибуналов), который касался организации, состава, порядка образования революционных трибуналов, их деятельности. Анкетный лист был разослан в 41 революционный трибунал (по списку, составленному кассационным отделом ЦИК). Ответы были получены только от 32 трибуналов, к тому же не все полностью ответили па вопросы. Тем не менее для характеристики деятельности революционных трибуналов за год, прошедший после революции, полученный материал представлял большую ценность¹.

¹(См.: Берман Я. О революционных трибуналах // Пролетарская революция и право. 1919, № 1.)

Та часть анкетного листа, которая касалась собственно деятельности революционных трибуналов, содержала следующие вопросы:

1) о числе возбужденных дел с распределением их по видам преступлений и по последствиям (были ли прекращены следственными комиссиями, остались в производстве и переданы в другие суды);

2) о числе обвиняемых с распределением их по преступлениям и отдельно по категориям: освобожденных ввиду прекращения дела, оправданных и осужденных (с указанием наказаний).

Полученные данные о деятельности революционных трибуналов недостаточны для характеристики той преступности, которая вызывала к себе наибольший интерес. Но даже несмотря на некоторую неполноту, эти данные дают возможность построить ряд интересных наблюдений при рассмотрении цифрового материала.

Эта анкета охватывала слишком небольшое число революционных трибуналов, чтобы по ней можно было судить о их деятельности. Полученные сведения не давали четкого представления пи о характере преступности, ни о ее размере. Революционные трибуналы не были единственными органами, рассматривавшими дела о специфической преступности того времени, поэтому неправильно по числу дел и числу привлеченных и осужденных революционными трибуналами судить о размере и уровне преступности. Кроме революционных трибуналов были еще и другие органы - ЧК, и без данных о делах, рассмотренных ЧК, нельзя судить о характере и размерах преступности в тот период.

В области статистического анализа деятельности судов в целях изучения преступности плодотворно работал Е. Тарновский¹. Изучая материалы судебной статистики за 1919 - 1925 гг., он сумел показать основные черты и характер преступности, пытался выяснить различие между городской и сельской преступностью, систематизировать данные о личности преступников по таким показателям, как пол, возраст, семейное положение, место жительства и т. п.

¹(См.: Тарновский Е. Судебные репрессии в цифрах за 1919 - 1922 гг. // Еженедельник сов. юстиции. 1922. № 44 - 45; Он же. Преступность в 19202 - 1922 гг. // Там же. 1923. № 7 - 8; Он же. Движение преступности за 1922 - 1923 гг. // Там же. 1924. № 28; Он же. Основные черты современной преступности // Адм. вестн. 1925. № 9 - 10; Он же. Статистика преступлений за 1924 - 1925 гг. // Еженедельник. сов. юстиции. 1926. № 21, 22; и др.)

И на сегодняшний день работы Тарновского в области судебной статистики представляют определенный интерес для истории советской криминологии.

Попытка провести не только количественный, но и качественный анализ статистических сведений, представленных несколькими губернскими и областными судами, была предпринята Я. Бранденбургским¹. Отмечая, что число осужденных, взятое само по себе, не может служить достаточной характеристикой состояния преступности, автор анализирует эти данные по составам преступлений, выясняя степень опасности каждого из них.

¹(См.: Бранденбургский Я. Несколько мыслей о характере преступности в РСФСР // Еженедельник сов. юстиции. 1925. № 23.)

Статистическая отчетность органов милиции и уголовного розыска совершенствовалась по мере развития и улучшения их деятельности. До 1920 г. никакой систематической статистики о динамике уголовной преступности и раскрытии преступлений не было: случайные цифровые данные настолько разбросаны, что из них нельзя сделать каких-либо выводов.

С 1920 г. статистические отчеты о движении преступности стали поступать значительно регулярнее (от 85% всех губерний и областей)¹.

¹(Уголовная преступность и борьба с ней за пятилетний период // Рабоче-крестьянская милиция. 1922. № 1. С. 55. Автор статьи отмечает, что к отчетам этих и последующих годов следует относиться очень осторожно.)

К концу военного коммунизма статистическая отчетность милиции и уголовного розыска имела уже определенную программу. В 1921 г. приказом по милиции была введена "Отчетная цифровая ведомость", в которой давались сведения более чем о 30 группах преступлений с указанием числа заявлений и обнаруженных случаев. В отчетности милиции учитывались как оперативные мероприятия по борьбе с преступлениями, так и возникшие уголовные дела. Отчетность уголовного розыска была сложнее: учитывалось число возникших и число раскрытых преступлений, стоимость похищенного, число жертв, число задержанных лиц, их состав, особо выделялись бандиты и рецидивисты¹.

¹(См.: Герцензон А. А. Советская уголовная статистика. С. 110, 111; Гернет М. Н. Моральная статистика. С. 45.)

На этой основе уже можно было начинать систематическое изучение преступности, ее характера и движения. Налаженная статистика совершенных преступлений позволила статистическому аппарату уголовного розыска приступить к обследованию личности преступника путем заполнения на местах личной карточки на задержанного преступника. В 1923 г. такая карточка была введена в семи больших губерниях (Владимирской, Иваново-Вознесенской, Московской, Петроградской, Тверской и Ярославской)¹.

¹(См.: Учеватов А. Преступность наших дней // Еженедельник сов. юстиции. 1924. № 15.)

Статистические материалы о деятельности милиции и уголовного розыска публиковались в журналах "Рабоче-крестьянская милиция" (позднее - "Административный вестник"), "Власть Советов" и др. Анализ этих материалов дает представление о размерах преступности, о деятельности органов милиции и уголовного розыска, о росте или снижении числа преступлений в определенных районах страны. Но большой объем работы сотрудников милиции и уголовного розыска, недостаточная их квалификация затрудняли анализ приводимых ими цифровых материалов, причин и условий совершенных преступлений¹.

¹(См.: Зайцев И. М. 6 лет работы угророзыска // Рабоче-крестьянская милиция. 1923. № 11; Скляр И. Преступность в РСФСР в первых четвертях 1921 - 1923 гг. // Власть советов. 1293. № 6 - 7; Уголовная преступность и борьба с ней за пятилетний период // Рабоче-крестьянская милиция. 1923. № 1; Учеватов А. Преступность в Ленинграде в 1920 - 1923 гг. // Там же. 1924. № 6; Он же. Московский преступник // Там же. № 3 - 4; и др.)

Создание прокуратуры обусловило организацию статистической отчетности ее органов¹. Статистические данные об отдельных категориях и видах преступлений, концентрировавшиеся в органах прокуратуры в центре и на местах, служили источником для изучения преступности. Особенно детально изучались дела о наиболее опасных преступлениях - должностных, присвоениях и растратах, хулиганстве, преступлениях против личности. Основной формой статистической отчетности органов прокуратуры были таблицы движения следственных дел и дознаний у следователя и отчетная ведомость прокурора, составлявшаяся на основе изучения уголовных дел, находившихся в производстве. Кроме того, особо учитывались поступавшие в прокуратуру жалобы и газетные сообщения, на основе которых прокуратура осуществляла мероприятия по борьбе с преступлениями.

¹(См.: Герцензон А. А. Учет и статистика органов прокуратуры. М., 1936; Он же. Советская уголовная статистика. С. 117 - 123.; Касаткин Ю. П. Очерк истории изучения преступности в СССР // Проблемы искоренения преступности. М., 1965. С. 192 - 193.)

Статистические данные следственно-прокурорских органов публиковались в специальных сборниках НКЮ, в "Еженедельнике советской юстиции" помещались отчеты о работе местных органов прокуратуры и центрального аппарата по борьбе с преступностью, приводились цифры о состоянии преступности в отдельных областях и автономных республиках РСФСР¹.

¹(См.: Из деятельности центральной прокуратуры // Еженедельник сов. юстиции. 1924. № 2; Полтора года работы // Там же. № 16; Орловский С. О борьбе с преступностью // Там же. № 22; Дебрев Е. Преступность на Дальнем Востоке // Там же. № 29; и др.)

Без хорошо налаженной и правильно организованной уголовной статистики невозможно теоретическое изучение преступности, ее причин и результатов борьбы с ней. Если в практическом использовании уголовной статистики на первый план выдвигается требование оперативности учета, быстрых темпов получения отчетных данных, то в теоретических исследованиях, основанных на материалах статистики, особое значение приобретают такие вопросы, как широта и точность разработки программы учета, достоверность и полнота сведений, сопоставимость материалов, относящихся к разным периодам, и др.

После революции на первом плане вместе со становлением органов борьбы с преступностью стояла задача налаживания отчетности и статистики этих органов. Первые работы по обобщению статистических данных проводили практические работники этих ведомств, в чьих руках находились статистические сведения. Они проводили выборочные статистические исследования о состоянии преступности в определенном районе за определенный период.

Материалы ведомственной статистики сосредоточивались в отделе моральной статистики ЦСУ, где обобщались и анализировались применительно к задачам изучения преступности. ЦСУ осуществляло общеметодологическое руководство ведомственной статистикой и синтезировало основные итоги уголовной статистики, увязывая их с показателями народнохозяйственного учета. С этой целью производилось согласование классификаций преступлений, социального состава преступников, возрастной группировки привлеченных и осужденных. Материалы уголовной статистики публиковались в различных статистических сборниках и статьях, отражавших динамику и характер преступности¹.

¹(См.: Сборник статистических сведений по Союзу ССР, 1918 - 1923 гг. // Труды ЦСУ. М., 1924. Т. 18; Статистика осужденных в СССР, 1923 - 1924 гг. М., 1927; Статистика осужденных в СССР в 1925, 1926. 1927 гг. М., 1930; Итоги десятилетия Советской власти в цифрах, 1917 - 1926 гг. М., 1927; Герцензон А. А. Борьба с преступностью в РСФСР. М., 1928; Преступность и репрессия в РСФСР. М., 1930; и др.)

Уголовная статистика давала цифровой материал о состоянии, структуре и динамике преступности, взаимосвязи преступности с другими явлениями общественной жизни. Но сама по себе уголовная статистика не могла объяснить закономерностей движения преступности, ибо не заменяла собой изучение преступности, а только помогала в исследовании ее причин и тенденций изменения.

Для того чтобы данные статистики стали источником и орудием научных исследований и могли быть положены в основание каких-либо выводов о закономерностях движения преступности, необходимо было создать теоретическую и организационную базу для криминологических исследований, чтобы можно было разрабатывать методики этих исследований. Решить эту задачу были призваны специальные научно-исследовательские криминологические учреждения, которые, всемерно используя статистические данные, должны были давать ответы на вопросы: растет или снижается преступность, по каким видам преступлений идет снижение или рост, как обстоит дело с профессиональной преступностью, рецидивом, преступностью молодежи и т. д.