Вильям Гладстон

Гладстоновская манера красноречия ни разу не находила себе более совершенного, исчерпывающего выражения, чем в речи, произнесенной им в четверг вечером (Речь Гладстона по поводу прекращения войны с Россией. Имеется в виду война 1853-1856 гг. - 189). Отполированная гладкость, пустая глубина, елейность не без ядовитой примеси, бархатная лапа не без когтей, схоластические оттенки и оттеночки, questiones [вопросы] и questionculae [вопросики], весь арсенал пробабилизма (Пробабилизм - идеалистическое учение, утверждающее, будто бы человек не может достигнуть достоверного знания и должен довольствоваться вероятным. - 189) с его казуистической совестью и бессовестными оговорками, его не вызывающими сомнения мотивами и мотивированным сомнением, смиренная претензия на превосходство, добродетельная интрига, ограниченная оговорками простота, Византия и Ливерпуль. Речь Гладстона вращалась гораздо меньше вокруг вопроса о войне и мире между Англией и Россией, чем вокруг рассмотрения вопроса о том, каким образом - Гладетон, еще недавно член ведущего войну министерства, стал теперь Гладстоном, сторонником партии мира во что бы то ни стало. Он анализировал, он исследовал во всех направлениях границы своей собственной совести, и из характерной скромности проявил желание, чтобы Британская империя двигалась в рамках гладстоновской совести. Его речь поэтому отличалась дипломатически-психологической окраской, которая если и вносила элемент совести в дипломатию, то еще в большей степени - элемент дипломатии в совесть.

К. Маркс, Предложение Дизраэли. Сочинения, т. X, стр. 429-430.

...Как личность, Гладстон, освободившийся теперь от прежней клики, возбужденный гневом и, бесспорно, крупнейший оратор новой палаты, вероятно, будет играть в ней более выдающуюся роль, чем когда-либо раньше. Во время своего длительного парламентского поединка Гладстон и Дизраэли, как иногда бывает в жарких схватках, от времени до времени бросали свое собственное оружие, чтобы подхватить оружие своего противника. До некоторой степени Гладстон присвоил себе полемическую язвительность Дизраэли, а Дизраэли перенял напыщенную елейность Гладстона, едва ли выиграв от такого обмена.

К. Маркс, Персия и Китай. Сочинения, т. XI, ч. I, стр. 196.