Игра на доверии

Если подходить строго, игра на доверии не входит в состав "респектабельных" преступлений, поскольку этим обычно занимаются профессиональные мошенники. Однако ее следует отнести к данному разделу по крайней мере по двум причинам. Во-первых, чтобы быть успешной, игра на доверии требует участия одного или двух "респектабельных" граждан, допускающих возможность нарушения закона. А во-вторых, совершенно очевидно, что профессиональное и непрофессиональное мошенничество косвенно связаны друг с другом общим стилем американской жизни, в которой и то и другое находит благодатную почву. Этот общий стиль способствует как возникновению стремления к обману других, так и повышению восприимчивости людей к обману.

Несмотря на разнообразие существующих видов игры на доверии, все они основаны на определенных общих принципах и правилах (Последующие комментарии основаны на моей статье: "Sociological Analysis of Confidence Swinding". - "Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science", № 48, 1957, October, p. 296-304. Классическим трудом по этой проблеме является работа: D. Maurer. The Big Con. New York, 1962.). Любой случай игры на доверии предполагает наличие простофили (на жаргоне мошенников он зовется "рыбкой"), которому хочется поживиться за чужой счет; эта "игра" требует установления с жертвой отношений "доверия", а в дальнейшем и доступа к ее сбережениям, от которых в случае удачи "рыбку освобождают". Мошеннику необходимо проявить большое искусство, если он хочет, чтобы "рыбка" не догадалась, что она является объектом, а не одним из соучастников мошенничества, от которого она тоже хочет получить выгоду. Дэвид Морер, ведущий специалист по этой проблеме, говорит следующее:

"Игрок на доверии преуспевает только благодаря нечестности своей жертвы. Начиная операцию, он прежде всего демонстрирует жертве свое полнейшее с ней единомыслие. Во-вторых, он всеми доступными средствами возбуждает у "рыбки" жадность. Далее, он втягивает ее в махинации, приносящие жертве большие деньги, которые той представляются противозаконными и потому "верными". Когда страсть к легкой и крупной наживе разгорается, "рыбка" отбрасывает всякие сомнения. Она вынимает свой счет из банка, ликвидирует движимость, залезает в долги к друзьям, растрачивает казенные деньги или деньги клиентов. В безумном стремлении обмануть кого-то еще она и не подозревает, что сама является истинной жертвой, тщательно выбранной и препарированной для последнего удара. Вот поэтому и сохраняет свою мудрость старая истина: "Честного человека не проведешь" (D.Maurer. Op. pit., p. 13-14.).

Именно потому, что жертва игры на доверии сама пытается поживиться за чей-то счет, она чаще всего не заявляет в полицию о случившемся. В результате этот вид мошенничества оказывается в значительной мере изъятым из-под контроля судебно-исполнительных органов (при этом я уже не говорю о существующей технике "подстраховки", которой может пользоваться для обеспечения своей безопасности опытный профессиональный мошенник, или о тех юридических тонкостях, которые в отдельных случаях делают судебное преследование преступника затруднительным). Установлено, что не более 5-10% жертв такого обмана сообщают о преступлении в полицию и, разумеется, значительная часть таких сообщений не влечет за собой уголовного наказания. Однако специалисты убеждены, что игра на доверии и сходные с ней формы мошенничества представляют собой одну из наиболее широко распространенных категорий преступности в нашем обществе. Морер полагает, что она, вероятно, приносит "больше прибыли как мошенникам, так и представителям правосудия, чем любой другой вид профессиональных преступлений (исключая нарушения судебных приказов и деятельность подпольных игорных заведений)" (Ibid., p. 15.).

Чем же объяснить, что американцы так легко становятся жертвами подобных махинаций? Неведением? Это было бы вряд ли исчерпывающим объяснением, по-скольку наиболее "верной рыбкой" чаще всего оказываются люди образованные и преуспевающие. Впрочем, в нашем обществе на удочку мошенников, кажется, готовы попасть лица самых различных категорий, и не видно, чтобы эта готовность ослабевала. В одном из последних отчетов о случаях игры на доверии, ставших известными полиции Бостона, указывалось, что подобного рода мошенничества приобретают в этом городе "угрожающие размеры". Приводились слова детектива, сказавшего: "Люди никак не могут усвоить того, что из ничего нельзя получить что-то. Барнум был неправ, когда говорил, что простофили рождаются каждую минуту. Здесь, в Бостоне, они рождаются каждые полминуты" ("Boston Globe", 1968, September 8, p. 20.).

То, что американцы так часто попадаются в сети мошенников, можно объяснить двумя причинами: во-первых, характером межличностных отношений, складывающихся в подобных ситуациях, и, во-вторых, общим культурным контекстом современного американского общества. Следует отметить, что игра на доверии по своей сущности действительно является игрой (кстати, рэкет, построенный на началах доверия, также называется "игрой", тогда как прочие правонарушения именуются куда более мрачно). Один из классиков социологической теории преступности Георг Зиммель писал по этому поводу следующее:

"Все формы взаимодействия, или социологизации, людей: желание превзойти другого, выгодно обменяться чем-то, сформировать группу или партию, стремление вырвать что-то из рук другого, все перипетии случайных встреч и разрывоз, переходы от вражды к сотрудничеству, победы над кем-то с помощью хитрости - все эти моменты, учитывая серьезность реальной обстановки, обладают определенной целенаправленностью. В условиях "игры", однако, все это начинает жить собственной жизнью, все приобретает характер самоцели. Ибо даже там, где "игра" связана с денежным риском... для человека, действительно получающего от этого удовольствие, вся прелесть заключается в самой динамике "игры", в тех возможностях, которые таят в себе социально значимые формы активности. Более глубокий "социальный" смысл такой "игры" заключается не только в том, что она ведется внутри общества, но и в том, что с ее помощью отдельные люди могут "играть в общество" (К. Wolff, ed. The Sociology of Georg Simmel. New York, 1950, p. 49-50.).

Привлекательность мошенничества такого рода для его участников объясняется, по крайней мере частично, именно этим "игровым" аспектом. Мысль, что во всех социальных отношениях субъект как бы "преподносит себя", что он постоянно заботится и думает о том, какое мнение о нем создается у других и как эти другие реагируют на него (социолог Эрвин Гофман особо подчеркивал это в своих заметках) (E. Gоffman. The Presentation of Self in Everyday Life. New York, 1959.), хорошо иллюстрируется ситуациями, связанными с игрой на доверии. Действительно, как указывает Морер, "крупная игра на доверии - это поистине тщательно отрепетированный спектакль, в котором каждый исполнитель, кроме "рыбки", знает свою роль назубок" (D. Maurer. Op. cit., p. 91.). Чтобы успешно сыграть эту роль, участникам требуется немалое искусство и хорошее знание человеческой психологии, а стало быть, мошеннику необходима и известная доля внешнего лоска и даже изысканности. К тому же, как заметил один наблюдатель, "помимо прочего, каждый акт обмана или жульничества есть утверждение собственной власти. Обманутый лишается своего человеческого достоинства, так сказать, низводится до положения нуля, в то время как обманщик, пусть и временно, но обретает огромную силу" (A. Klein. Grand Decerption. New York, 1955, p. 13.)Если привлекательная сторона игры вполне очевидна для игрока-мошенника, конечная цель которого - финансовый выигрыш, то не менее сильное, хотя и не столь очевидное удовлетворение должна испытывать и "рыбка". Ведь ее тоже подхлестывает желание обрести большую силу и власть; в принципе она стремится "поживиться" за счет какой-то третьей стороны. И нередко "рыбка" настолько увлекается предполагаемыми выгодами складывающейся ситуации, что начинает подумывать и о присвоении доли еще не разоблаченного мошенника, которую тот получит в результате "операции". По сути дела, жертва вступает в некую сложную коалицию с мошенником, направленную против воображаемой "жертвы". Заинтересованность "рыбки" в успехе предприятия указывает не только на ее бесчестность и алчность, но, по-видимому, и на то, что главным моментом для нее становится получение удовлетворения от обмана. Буквально на каждом этапе мошенничества можно воочию убедиться в наличии тех же самых стратегем и трудностей, которые характерны и для общественных отношений в целом. Так, Гофман в своем анализе процесса "замораживания рыбки" (примирение жертвы с фактом потери и устранение ее из игры) показывает, что эта сторона игры на доверии является отражением более общего социального поведения, в соответствии с которым и все другие проигравшие (являются ли они потерпевшими неудачу учеными, обреченными на смерть пациентами или жертвами жульнических бумов в торговле) "замораживаются" точно таким же образом (E. Goffman. On Cooling the Mark Out: Some Aspects of Adaptation to Failure.-"Psychiatry", № 15, 1962, November, p. 451-463.).

Однако мошенничество, основанное на обмане доверия, обладает и такими чертами, которые словно специально рассчитаны на американские институты и ценности и которые привлекают к себе и приносят удовлетворение всем участникам "игры". Мошенник, играющий на доверии, как правило, занимает место где-то на самой верхушке преступного мира. Отчасти это объясняется тем, что он владеет изощренными приемами, которых требует его искусство, а отчасти его способностью хладнокровно прибегать к оружию и к угрозе насилием, что свойственно профессионалам-"тяжеловесам". В то же время уважение, оказываемое удачливому мошеннику, говорит о том, что его профессиональные навыки в существующей системе американских ценностей получают особое признание. Многие наблюдатели проводили параллель между мошенничеством, основанным на доверии, и практикой нашей торговли. Как утверждает Морер, игроки на доверии в известном смысле всего лишь "доводят некоторые тенденции, свойственные различным формам законного бизнеса, до их наивысшего и вполне логичного завершения" (D. Maurer. Op. cit., p. 150.)... Наше общество в значительной мере построено на умении продавать в широком смысле слова; при этом манипулирование идеями и прежде всего людьми в значительной мере вытесняет творческие способности как высшее мерило человеческой деятельности. Мы превозносим умение индивида "продать товар за глаза", "оказывать давление своим авторитетом", способность завоевывать доверие и сглаживать углы в острых социальных ситуациях. Эти же качества как раз и являются главными в профессии опытного мошенника; эти люди "культивируют социальную сторону своего дела больше, чем любая другая группа преступников. Они умеют незаметно и без шума втереться в общество на любом его уровне... и хотя их культура отнюдь не глубока, она до удивления широка и подвижна" (Ibid., p. 155.).

Большое сходство игры на доверии с положением в бизнесе и его практикой позволяет объяснить, почему, собственно говоря, мошенникам всегда удается находить подходящую "рыбку". По-видимому, нет ничего удивительного в признаниях профессиональных игроков на доверии в том, что самой легкой добычей оказываются именно бизнесмены; среди мошенников господствует убеждение, что американские дельцы особенно податливы в этом отношении (хотя, конечно, подобное мошенничество отнюдь не является чисто американским феноменом). Морер полагает, что процветанию мошенников способствует американское кредо открытого индивидуализма и личного успеха. Эта идеология позволяет удачливому бизнесмену считать себя наделенным исключительной коммерческой смекалкой и умением рисковать. И именно эта уверенность оказывается тем уязвимым местом, которое использует мошенник, когда вступает с ним в "сделку". Неизменное подчеркивание необходимости идти на риск в нашем обществе также помогает превращать американских бизнесменов в потенциальную "рыбку". Как следует из комментариев антрополога Джеффи Горера, азарт является "важным и вполне принятым компонентом во многих коммерческих начинаниях... Подобно азартному игроку, американский бизнесмен готов "шутки ради" пойти на гораздо больший риск, чем его европейский коллега" (G. Gore г. The American People. New York, 1948, p. 178.). К тому Же задачу мошенника значительно облегчают и характерные для американцев непринужденность и общительность, которые позволяют ему запросто подойти к любому незнакомцу и предложить ему партнерство в якобы выгодной для них обоих комбинации.