Растрата

Важной категорией "респектабельных" преступлений, сходных с беловоротничковыми, является растрата или хищение денег служащим, который использует свое положение доверенного лица для присвоения денег, принадлежащих нанимателю. Такие хищения совершаются на всех уровнях делового мира с помощью разнообразных методов (нередко путем подделки финансовых документов); они поглощают самые различные суммы денег и включают как прямую кражу - когда, например, доверенное лицо, вроде вице-президента компании, присваивает суммы из банковского фонда, - так и широко распространенное хищение небольших сумм клерками в счетных отделениях банка или конторы.

И здесь статистика, к сожалению, снова не может даже приблизительно указать истинные масштабы хищений. Растраты почти не фиксируются; по некоторым данным, не более 1% всех случаев использования доверенным лицом своего положения в корыстных целях заканчивается уголовным преследованием. Заинтересованность концерна в том, чтобы избежать ненужной огласки, сочувствие руководства к человеку, давно находящемуся на службе, а часто и нежелание нести издержки, связанные с судебным разбирательством, препятствуют предъявлению иска по суду в подобных случаях. В одном из исследований проблемы хищений указывалось:

"Хорошо известно также, что в очень многих случаях растрат дело никогда не доходит до суда, поскольку достигается договоренность о погашении задолженности. Нередко устанавливается определенный срок, в течение которого человек обязан возместить убытки. Прокуроры штатов и суды по уголовным делам тратят довольно много времени, занимаясь урегулированием дел о подлогах, растратах и других видах хищений. Чтобы понять социальный смысл подобного правового подхода к таким делам, достаточно лишь сопоставить их с преступлениями насильственного характера" (J. Hall. Thieft, Law and Society. Boston, 1935, p. 309.).

Согласно заявлению одного консультанта по вопросам управления, предпринявшего специальное исследование проблемы хищений среди служащих, "убытки, которые терпит американский бизнес от растрат, кражи инвентаря, махинаций с финансовыми документами и их подделки... (в это число нарушений, к сожалению, еще не входят такие, как приписки сверхурочных заданий, похищение секретов компаний и обман покупателя), превышают 4 млн. долл. в день, причем что продолжается все шесть дней недели в течение всего года" (N. Jaspan" H. Black. The Thief in the White Collar. Philadelphia, 1960, p. 234,

). Другие специалисты подсчитали, что общая сумма всех хищений служащими на протяжении любого года в два раза превышает стоимость всех потерь от краж со взломом, вооруженных грабежей, краж автомашин и карманного воровства. Указывалось даже, что "в условиях быстрого роста беловоротничковой преступности при снижении моральноэтических норм в бизнесе мы неотвратимо движемся к окончательному превращению в нацию расхитителей" (Ibid., p. 15.).

Процесс вовлечения давно работающих и пользующихся исключительным доверием служащих, особенно занимающих достаточно высокое положение в структуре фирмы, в серьезные преступления, связанные со злоупотреблением доверием, оказывается весьма сложным. И тут, как и в других случаях, традиционное объяснение преступности бедностью, психическими отклонениями и т. п., видимо, мало чем может помочь. Большинство людей, осужденных за крупные растраты, являются представителями среднего класса; именно их респектабельность, преданность делу и моральная устойчивость позволяют им поначалу завоевать доверие. Лишь крайне редко такие люди бывают замечены в правонарушениях или преступлениях до совершения растраты. И почти невероятно, что они нанимаются на работу и добиваются доверия только с целью совершить преступление.

Дональд Кресси, ведущий социолог - исследователь проблемы растраты, беседуя с осужденными растратчиками в тюрьмах, стремился выяснить, что привело их к подобным деяниям. Он был убежден, что гораздо важнее как можно глубже понять те социально-психологические процессы, благодаря которым в высшей степени "респектабельные" люди превращаются в растратчиков, чем подробно фиксировать все личностные и социальные характеристики преступников, которые, как ему казалось, не имеют прямого отношения к их деликтам. Рассмотрев и проверив различные приемлемые гипотезы на основе собранных им обширных данных, Кресси пришел к следующему выводу:

"Доверенные лица нарушают оказанное им доверие, когда оказываются перед неразрешимой финансовой проблемой и понимают, что чту проблему можно решить скрытно, обманув доверителя. При этом они пытаются оправдать себя в собственных глазах тем, что якобы используют свое законное право доверенного лица, то есть право непосредственно распоряжаться доверенными им суммами или имуществом" (D. Cressey. Other People's Money. New York, 1953, p. 30.).

Легко заметить, что здесь присутствуют три главных элемента. Первый элемент - это наличие острой финансовой проблемы, которая субъекту кажется неразрешимой, и он приходит к выводу, что другие пути ее решения закрыты для него. При этом принципиальное значение имеет не столько острота самой проблемы, сколько то, как сам субъект оценивает сложившуюся ситуацию. Материальные затруднения, которые одному человеку кажутся в высшей степени удручающими и о которых он не считает возможным "говорить с окружающими (по соображениям престижа или гордости), у другого будут поводом для более законных и прямых действий.

Второй элемент включает те "возможности", о которых говорилось выше. Субъект должен не только видеть объективные возможности для хищения, но и признать их приемлемыми. В подавляющем большинстве ситуаций, порождающих растраты, такие возможности, безусловно, существуют; к тому же субъект знает, что и другие доверенные лица подчас используют их (да и сама практика оставления в фирме служащих, совершивших растрату, делает эти возможности в целом приемлемыми для него). Характерно, что никаких специальных навыков, отличных от тех, которыми он пользуется в своей повседневной работе, ему не требуется. Один из растратчиков рассказывал социологу Крессиг "Мне не пришлось прибегать ни к каким приемам, которые любое подотчетное лицо в моем положении не применяло бы всегда; они известны всем, кто занимается составлением финансовых отчетов, примерно так же, как всем врачам известна техника производства абортов" (Ibid., p. 82.).

Однако наибольшее значение для правильного понимания этой проблемы в американском обществе имеет третий элемент, а именно уверенность индивида в том, что, обманув доверителя, он, по крайней мере в собственном представлении, остается честным человеком. Этот феномен чаще всего принято определять термином "мотивировка". Правда, этот термин обычно предполагает оправдание действий постфактум. Между тем исследование процессов, связанных с совершением растраты, показывает, что в действительности здесь имеет место не только мотивировка "ex post facto". Напротив, по-видимому, субъект оправдывает себя еще до того, как совершает растрату; и именно понимание возможности такого оправдания и позволяет ему обманывать доверие. Как выразился Кресси в одной из своих статей:

"Оправдательные аргументы отнюдь не придумываются растратчиками (или кем-то еще) под влиянием момента. Прежде чем тот или иной индивид начинает ими пользоваться, они уже обнаруживают себя как некая группа дефиниций, в которой подобное поведение, пусть даже и преступное, уже квалифицировано как приемлемое. Есть немало популярных идеологически окрашенных посылок, которые фактически санкционируют преступления, например: "Честность хорошо, а бизнес есть бизнес" или "Лучше воровать, чем с голоду умирать". Когда эти посылки оказываются усвоенными индивидом, его мысли начинают приобретать следующее направление: "Я беру деньги на время, а не краду их" или "Я пытался жить честно, но ничего из этого, кроме неудач, не вышло, ну, так и черт с ним" (D. Сrеssev. The Respectable Criminal. - "Trans-Action". March -April, 1965.).

Анализ Кресси имеет свои недостатки. Он не дает нам возможности предвидеть, кто именно намерен совершить растрату. Да и вероятно, было бы весьма трудно вообще, найдя всеобъемлющую формулу, проверить ее статистически. Может быть, в основе реакции определенного типа людей на определенные проблемы лежит какой-то устойчивый эталон. Тем не менее уже в этой формулировке содержится указание на те процессы, которые, видимо, должны протекать в сознании человека, если их результатом оказывается растрата. И, что особенно важно, в выводе Кресси отчетливо просматриваются культурные истоки этого вида преступлений. Тот факт, что в нашей культуре содержатся определенные моменты, способствующие злоупотреблению доверием, еще не означает, что лица, совершающие растрату, могут быть оправданы. Вместе с тем это все-таки означает, что подход к данной проблеме, основанный только на том, что берут то, что "плохо лежит", не может считаться исчерпывающим. Чтобы искоренить этот вид преступлений, необходимо как-то модифицировать представления о главных ценностях, господствующих в американском обществе; видимо, здесь нельзя ограничиться только улучшением системы подбора кадров служащих или более тщательным контролем за их деятельностью (как бы это ни было полезно).

Не менее важен для понимания проблемы растрат и фактор "представления о жертве", о котором я упоминал выше. В одном исследовании был затронут вопрос о том, что отношение публики к хищению зависит от представления о гипотетической организации, против которой направлено такого рода преступление. Отвечая на этот вопрос, опрашиваемые, как показало исследование, говорили, что они меньше всего колебались бы, если бы речь шла о хищении в крупной частной фирме, несколько больше - если бы перед ними оказалось правительственное ведомство, и еще больше - если бы это было мелкое частное заведение (Е. S mi gel. Public Attitudes Toward Stealing as Related to the Size of the Victim Organization. - "American Sociological Review", № 21, 1956, June, p. 320-327.).

Представляется, что это отражает существование какого-то ряда, связанного с размерами причиняемых убытков, хотя, конечно, на стремление украсть влияет и опасение быть пойманным. В общем, здесь мы снова видим свидетельство того, что источники преступности кроются в нашей культуре. Эти выводы говорят не просто об отношении к данной проблеме отдельных индивидов, они скорее отражают определенные эталоны поведения, соответствующие той иерархии ценностей, которая прочно укоренилась в нашем обществе.