5. Борьба с неоломброзианством

Специальные научно-исследовательские учреждения в 20-е годы накопили огромный эмпирический материал, который был подвергнут глубокому анализу. Это не могло в общем пе сказаться положительно на деятельности государственных органов борьбы с преступностью. Вместе с тем во многих работах были допущены серьезные методологические ошибки в подходе к проблеме преступности.

Во многих кабинетах по изучению личности преступника и преступности ведущую роль играли психиатры и другие представители естественных наук. Их приверженность к неоломброзианству оказывала значительное влияние на направленность и характер проводимых исследований.

Необходимо дать характеристику основных методологических концепций неоломброзианства, поскольку в работах отдельных авторов и некоторых криминологических учреждениях его влияние сказалось очень ощутимо.

После первой мировой войны в криминологии получили хождение различные биологические теории, воскресившие и подновившие идеи Ломброзо. Все эти многочисленные теории, выступавшие под флагом неоломброзианства, были объединены положением о том, что существуют люди, предрасположенные к совершению преступления в результате особой психофизической структуры их личности. Эти теории не отрицали влияния внешних социальных факторов на совершение преступлений, но все же исходили из того, что к лицам, предрасположенным к совершению преступлений, необходимо применение особых мер воздействия¹.

¹(Критику этих теорий см.: Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. М., 1965. Гл. III; Он же. Против биологических теорий причин преступности // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1966. № 5; Решетников Ф. М. Уголовное право буржуазных стран. М., 1966. Вып. II; Шаргородский М. Д. Современное буржуазное уголовное законодательство и право. М., 1961. Гл. 1.)

Основные теоретические предпосылки неоломброзианства целиком заимствованы у Ломброзо и его последователей. Основные положения концепции Ломброзо выглядят следующим образом: 1) "преступление - это явление столь же естественное и необходимое, как рождение, смерть, зачатие, психические болезни, печальной разновидностью которых оно часто является"¹; 2) причины преступлений заложены в самой личности человека, и потому необходимо всестороннее биологическое исследование личности преступника для отыскания корней преступности; 3) существует особый тип прирожденного преступника; 4) внешняя среда играет некоторую провоцирующую роль в качестве "социальных раздражителей" для формирования преступного поведения.

¹(L'Homme criminel. P., 1895. Т. 2. P. 150.)

Для обоснования своих положений Ломброзо проводил антропометрические измерения преступников, клинические исследования различных душевных болезней. Преступление изучалось не как сложное социальное явление, а как результат проявления биологической сущности некоторых индивидов, обладающих определенными психическими, анатомическими и антропологическими аномалиями. Внешним проявлением этих аномалий считались так называемые стигматы преступности: неправильное строение черепа, асимметрия лица, пониженная чувствительность к раздражителям и т. д. Аномалии в психике выражаются в мстительности, тщеславии, гордости, особенностях речи и пр. Эти стигматы не одинаковы для различных категорий преступников - отсюда классификация преступников по их биологическим свойствам.

Вот что писал об этом ученик и последователь Ломброзо Э. Ферри: "В мире преступников не существует единого и общего типа, а скорее несколько антропологических преступных типов... Существует пять главных типов преступников: 1) Прирожденный преступник. Человек этого типа склонен к совершению преступления вследствие наследственности, особого рода невроза, который... пo мнению Ломброзо, - и я убежден, что он прав, - особый вид эпилептического невроза. 2) Преступник вследствие безумия - страдает до или во время совершения преступления какой-либо клинической формой умственного расстройства. 3) Преступник из страсти - представляет довольно нормальную личность, которая под влиянием сильного психического возбуждения совершает преступление; побудителем может быть страсть индивидуального или социального характера: несчастная любовь, оскорбленная честь, родительское чувство, политический идеал и т. п. 4) Случайный преступник страдает какой-либо мало заметной психофизиологической ненормальностью. Совершение им преступления обусловливается влиянием социальных отношений и условий, в которых он родился, живет и действует. 5) Привычный преступник. К этому типу относятся те "случайные" преступники, которых развратило тюремное заключение; их преследует и суд, и общественное предубеждение, после того как они впервые навлекли на себя кару, по большей части в юности, вследствие своей заброшенности или нравственного упадка своей семьи; потом они неизбежно, неотвратимо совершают все новые и новые преступления и, благодаря современному нелепому уголовному законодательству всех стран, превращаются в рецидивистов"¹.

¹(См.: Ферри Э. Уголовная антропология и социализм // Проблема преступности. Госиздат Украины, 1924. С. 31, 32.)

Ломброзо и его сторонники у многих преступников "нашли" физические и психические аномалии, из чего сделали вывод, что преступников можно рассматривать как людей дегенеративных, анормальных и больных.

Взгляды Ломброзо претерпели известную эволюцию в том смысле, что, считая преступление явлением биологического порядка, он стал признавать и социальную обусловленность преступления. В 90-х годах, не отказываясь полностью от своей идеи прирожденного преступника, он приступил к исследованию социальных причин преступности. Если в его книге "Преступный человек" дана система признаков, характеризующих только прирожденного преступника, то в более позднем труде "Преступление, причины, средства борьбы" (1899 г.) Ломброзо уже рассматривал факторы преступности, подразделив их на 16 групп. В основном это была классификация, позже воспринятая уголовно-социологической школой, включавшая физические, биопсихологические и социальные факторы.

Об этой эволюции взглядов Ломброзо его ученик и сподвижник Э. Ферри (отдававший большую дань социологическому изучению преступности, чем биологическому, и впоследствии занимавший промежуточное положение между уголовно-антропологическим и социологическим направлениями) писал: "Я всегда утверждал, что преступление является не исключительно биологическим явлением, а скорее результатом взаимного действия трех различных естественных факторов: телесной и духовной природы индивидуума, естественной среды и социальной среды. Ломброзо тотчас примкнул к этому взгляду, продолжая, однако, с особой любовью посвящать свою научную деятельность и сложной проблеме изучения органических и психических условий преступления"¹.

¹(См.: Ферри Э. Уголовная антропология и социализм // Проблема преступности. Госиздат Украины, 1924. С. 31.)

Теоретическая платформа Ломброзо и Ферри предопределяла и предложенную ими систему мер борьбы с преступностью. Эти меры дифференцировались сообразно принятой классификации преступников, в их основе лежали антропологические и психофизические свойства личности¹. В отношении "прирожденных преступников" предлагалось лишение свободы на неопределенный срок или смертная казнь. Преступники "вследствие безумия" должны помещаться на неопределенный срок в специальные клиники с особым режимом, близким к тюремному, призванным воздействовать на психопатологические свойства преступников. Антропологи не делали различий между преступниками и душевнобольными. Карательная система, по их мнению, должна быть одинаковой по отношению к преступникам и опасным душевнобольным, она "есть проявление всеобщего закона самосохранения" и "должна приобрести свой истинный характер клиники, предохраняющей от болезни, именуемой преступлением"². В отношении "случайных преступников" предлагались меры скорее превентивного, нежели репрессивного характера.

¹(См.: Герцензон А. А. Против биологических теории причин преступности // Вопросы предупреждении преступности. М., 1966. № 4. С. 21 - 23.)

²(Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. 338.)

Как писал Ферри, "дело уголовного правосудия должно будет заключаться в следующем: ничуть не заботясь об установлении степени неуловимой нравственной ответственности преступника, определить антропологическую категорию преступника и степень его опасности и приспособляемости к общественной жизни"¹. Как справедливо заметил один из критиков антропологической школы, принцип уголовной репрессии, предложенный антропологами, сводится к формуле: "измерить, взвесить и повесить".

¹(Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. 471.)

По существу биологизирование природы преступности и возложение центра тяжести уголовной репрессии па личность самого преступника снимало вопрос о социальной природе этого явления и превращало его во внеисторическую, вечную, неизменную категорию. Этому соответствовала теория предупреждения преступлении, разработанная ломброзианцами. В ее основе лежала система мер защиты общества от преступности, так называемые заместители наказания. Ферри, например, предложил несколько групп таких эквивалентов, относящихся к области экономического и политического строя общества, гражданско-правовой и административной областям, вопросам науки и религии, семьи и воспитания. Против воровства им предлагались организация публичных работ в голодные годы и холодные зимы, устройство рабочих колоний для безработных, жилищ для престарелых; против половых преступлений - рациональная организация проституции; в области воспитания - запрещение грубых зрелищ, совершенствование педагогики и т. д.¹

¹(Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. 328 - 330.)

В дореволюционной России идеи антропологической школы не получили значительного распространения среди прогрессивных юристов. В большинстве своем они были сторонниками социологического направления.

Из числа исследователей, в какой-то степени солидарных с идеями антропологического направления, можно назвать С. В. Позньтшева, И. Я. Фойницкого, П. Н. Тарповскую, В. Ф. Чижа, Д. А. Дриля. Все они, за исключением Тарновской и Чижа, не были ломброзианцами, "в чистом виде", т. е., отдавая определенную дань биологическому фактору в объяснении причин преступности, не отрицали и влияния социальных факторов, и в этом отношении были близки к социологическому направлению¹.

¹(См.: Остроумов С. С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1970. С. 271 - 323.)

Яркая сторонница ломброзианства П. Н. Тарновская утверждала, что можно определить предрасположенность лица к преступлению по его внешним и нравственным признакам. В своей работе "Женщины-убийцы" (1904) она пыталась статистическими данными обосновать наличие преступных признаков и аномалий головы и лица у женщин-преступниц и их отличие от нормальных женщин в физическом и психическом отношениях. В работе "Распределение преступности по профессиям" (1907 г.) она снова пыталась доказать правоту учения Ломброзо.

Психиатр В. Ф. Чиж, отрицая влияние социальной среды на преступность, считал, что последняя целиком обусловлена личностью преступника, его физической организацией. Привлекая статистические материалы, он пытался обосновать существование особых признаков "врожденных" и "привычных" преступников. По его мнению, "преступники обладают самой несовершенной организацией, которая делает для них недоступной всякую другую деятельность"¹.

¹(Чиж В. Преступный человек перед судом врачебной науки. СПб., 1894. С. 14.)

Несмотря па то что теория Ломброзо подверглась серьезной критике уже в конце XIX в. и ведущие позиции завоевала социологическая школа, к идеям ломброзианства вновь был проявлен интерес в 20-е годы XX столетия. В это время широкое распространение получили теории наследственного, конституционального, эндокринного, психопатического, расового предрасположения к преступности. Все они, не отрицая влияния социальных факторов, исходят из того, что есть индивиды, которые в силу своей психофизической структуры предрасположены к совершению преступлений и совершают их под воздействием социальных факторов. Чаще всего объектом исследования становятся такие деяния, как убийство, изнасилование, кража и другие преступления, в основном против личности, в которых можно сослаться на биологические предпосылки, заложенные в самой личности преступника.

На концепции советских криминологов 20-х годов в основном повлияли теории конституционального и наследственного предрасположения к преступности. Из теорий конституционального предрасположения наибольшей популярностью в 20-е годы пользовалась концепция немецкого психиатра Э. Кречмера о зависимости между психо-физической конституцией человека и характером его преступного поведения. В его книге "Строение тела и характер" (1921 г.) все люди делятся по конституционным признакам на три группы: астеники, атлетики и пикники. Трем типам телосложения - пикноморфному, лептоморфному и атлетоморфному,- по Кречмеру, соответствуют и три типа психического склада: циклотимик, шизотимик и эпилептотимик. Характерно, что психическая типология строилась по аналогии с душевными болезнями - циклофренией, шизофренией и эпилепсией.

Каждому конституционному типу соответствует определенная склонность к совершению тех или иных преступлений. Для пикников-циклотимиков характерно совершение преступлений под влиянием непреодолимых чувств, они действуют с хитростью и обманом, редко становятся рецидивистами. Лептозомы-шизотимики рано вступают па преступный путь, совершают преимущественно немотивированные, ненасильственные преступления против собственности. Атлетам-эпилептотимикам свойственны тяжкие, насильственные преступления - убийства, изнасилования и т. д., среди них много рецидивистов¹.

¹(См.: Герцензон А. А. Против биологических теорий причин преступности // Вопросы борьбы с преступностью. № 5; Решетников Ф. М. Уголовное право буржуазных стран. Вып. II. Гл. II; Шаргородский М. Д. Современное буржуазное уголовное законодательство и право. Гл. 1; Шикунов В. С. Криминология ФРГ. Минск, 1969.)

Одной из причин, способствовавших восприятию идей неоломброзианства советскими криминологами, следует считать неправильное представление о природе и причинах преступности в социалистическом обществе.

Признавая, что преступность органически присуща самой природе капиталистического строя и коренится в ней, некоторые советские криминологи в 20-е годы считали, что в социалистическом государстве причины, порождающие преступность, ликвидированы. Но так как преступность продолжала существовать, то они стали искать ее причины в самой личности преступника.

Наиболее общая и характерная ошибка того периода - поиски биологической природы преступления.

Профессор С. В. Познышев, критикуя Ломброзо в основном за то, что он сконструировал тип преступника, опираясь на его внешние признаки, писал: "Типа преступника как известного сочетания внешних признаков, как антропологического типа, не существует, и все поиски его заранее обречены на полную неудачу. С внешней стороны преступник ничем существенно не отличается от непреступного человека. Если у него иногда заметны в большом числе те или иные признаки вырождения, то те же признаки встречаются и у вырождающихся, не совершивших никаких преступлений. Особенностей преступника надо искать не во внешней, а во внутренней его стороне, в его психической конституции"¹.

¹(Познышев С. В. Основы пенитенциарной науки. М., 1923. С. 98.)

С. В. Познышев считал, что центральное место надо отвести изучению конституционных факторов преступности¹. По его мнению, "преступление всегда имеет два корня: один лежит в личности преступника и сплетается из особенностей его конституции, а другой состоит из внешних для данной личности фактов, своим влиянием толкнувших ее на преступный путь"².

¹(См.: Познышев С. В. Криминальная психология. М., 1926. С. 5.)

²(Там же. С. 6.)

С. В. Познышев создал свою классификацию преступников, подразделяя их на два типа: эндогенных, становящихся преступниками под влиянием главным образом своей психической конституции, и экзогенных, делающихся преступниками под влиянием вне их стоящих причин, главным образом условий жизни и окружающей среды. Формально отвергая концепцию Ломброзо о прирожденном преступнике, С. В. Познышев фактически возвращался к ней, уделяя главное внимание исследованию предрасположения субъекта к совершению преступления под влиянием эндогенных, т. е. внутренних факторов. "У эндогенных преступников криминогенные элементы являются в виде предрасположения к известному преступлению... Криминально-психологическое исследование этих преступников должно раскрыть их предрасположение к преступлению, выяснить содержание этой склонности и ее силу"¹. В качестве программы такого исследования С. В. Познышев предлагал изучение совершенного преступления, прошлого и настоящего его субъекта, криминогенных элементов его психической конституции. При изучении прошлой жизни преступника С. В. Познышев рекомендовал собирать сведения о его предках, их физическом и психическом здоровье, привычках и т. д., чтобы выяснить, какие задатки он получил в наследство от них. Для выяснения криминогенных элементов конституции преступника предлагалось обследовать интеллектуальную, эмоциональную и волевую сферы личности.

¹(См.: Познышев С. В. Криминальная психология. М., 1926. С. 252, 253.)

Собранные данные, по мысли С. В. Познышева, должны были позволить "путем анализа фактов вылущить... те элементы психической конституции, которые образуют как бы особое криминогенное ядро в личности преступника, рассмотреть составные элементы этого ядра, чтобы йотом решить, как и какими мерами на него можно действовать"¹.

¹(См.: Познышев С. В. Криминальная психология. М., 1926. С. 252, 253.)

С. В. Познышев, создавая свою классификацию преступных типов, ошибочно трактовал проблему личности и среды, взаимосвязь между социальным и биологическим в личности. Смешивая или механически противопоставляя в структуре личности биологическое и социальное, конституциональный, наследственный (эндогенный) и приобретенный (экзогенный) факторы, С. В. Познышев, по существу, игнорировал воздействие окружающего мира на процесс формирования человека как личности.

Аналогичные высказывания о биологической обусловленности преступности, "равноправии" ее биологических и социальных корней содержались в работах и других авторов. Вот какое определение преступления давал Е. С. Вермель: "Преступление - явление биосоциологическое, наступающее у определенных категорий личностей под влиянием определенных социальных условий"¹. Социальные условия (к которым автор относит плохое воспитание, дурной пример, тяжелые материальные условия), по мнению Е. С. Вермеля, играют лишь роль повода в совершении преступления, а основная причина заложена в личности преступного индивидуума.

¹(Вермель Е. С. Преступление, его природа и сущность // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1926. Вып. 3. С. 76.)

Е. С. Вермель утверждал, что существуют особые антисоциальные личности, которые не могут жить своим трудом. Свою антисоциальную сущность они проявляют еще в детстве, доставляя немало хлопот родным и всем окружающим. В более позднем возрасте они неизбежно попадают в тюрьму и, едва отбыв наказание, вновь в нее возвращаются. "Это тот круг лиц, который криминологи называют "привычными преступниками" - рецидивистами, неисправимыми па всю жизнь. Это группа так называемых антисоциальных личностей. Они заполняют собой так называемый преступный мир и образуют целую шкалу разных типов от мелких воришек до убийц"¹.

¹(Вермель Е. С. Преступление, его природа и сущность // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1926. Вып. 3. С. 68.)

Если нормальный человек, писал Е. С. Вермель, в своем развитии постепенно превращается в личность, основой жизнедеятельности которой становится труд, то преступник - это личность, "остановившаяся в своем развитии на ступени инфантильного паразитизма"¹. Он всю жизнь остается на ступени детской паразитической личности, живет инстинктами, и труд для него недоступен и неприемлем.

¹(Вермель Е. С. Преступление, его природа и сущность // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1926. Вып. 3. С. 69.)

При таком взгляде на личность преступника падает стена, разделяющая честных и преступных людей. "Как современная психиатрия не видит резкой грани между психическим здоровьем и психической болезнью... так и здесь нет пропасти между этими двумя категориями людей... Разница между "честным" и "преступным" человеком приблизительно такая же в моральном отношении, как в материальном между остро заболевшим человеком, ставшим на время нетрудоспособным, и беспомощным инвалидом, навсегда сделавшимся неспособным к труду"¹.

¹(Вермель Е. С. Преступление, его природа и сущность // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1926. Вып. 3. С. 72, 73.)

Е. С. Вермель основной дисциплиной в изучении преступности предлагал считать психиатрию: "Великая заслуга Цезаря Ломброзо состояла именно в том, что он перенес центр тяжести вопроса о преступности с понятия преступления на преступника... не преступление, а преступник должен лечь в основу изучения преступности... Преступник как объект исследования подлежит ведению естественно-научных дисциплин, как всякое живое существо, как всякая разновидность человеческого коллектива".

В область изучения преступности считали возможным вторгаться и представители естественных наук. Известный в то время профессор-евгеник В. В. Бунак при определении явлений преступности предлагал различать два момента: объективный стимул и субъективный способ реакции на этот стимул, или индивидуальное предрасположение. Под объективным стимулом он понимал социально-экономические и бытовые условия, которые определяют самую возможность и форму нарушения социальной нормы. Индивидуальное предрасположение определяет, кто из многих индивидов, находящихся в тождественных внешних условиях, вступает в конфликт с социальной нормой, а кто нет. Ссылаясь на материал, полученный при генетическом изучении животных и человека, Бунак утверждал, что индивидуальное предрасположение в значительной степени определяется наследственными задатками, генами. Правда, он тут же оговаривается, что не следует говорить о наличии особого гена преступности, ибо преступность - слишком сложное явление, которое нельзя объяснить одним наследственным свойством. Можно говорить лишь о наследственности отдельных элементов психического склада, которые предрасполагают к антисоциальному поведению. Поэтому одну из главнейших задач в изучении преступника Бунак видел в биологическом изучении семьи правонарушителя, в выявлении таких ее психологических особенностей, из которых может сложиться предрасположение к антисоциальному поведению.

Бунак предлагал обстоятельно изучать особенности преступников, их расовый, возрастной, половой, конституциональный типы, размеры головы, мимический склад, запас физических сил, остроту чувств, причем главнейшими практическими задачами в характеристике личности он считал изучение конституции и мимики. Подобное исследование служит не для установления особенностей типа преступников в целом, а для характеристики отдельных категорий преступников (воров, убийц, мошенников и т. д.), а также отдельных индивидуумов. "Эти данные могут служить для разъяснения того, какие физические особенности (при одинаковых социальных условиях) предрасполагают к тому или иному виду правонарушения"¹.

¹(Бунак В. В. Антропологическое изучение преступника, его современное положение и задачи // Архив криминологии и судебной медицины. Харьков, 1927. Т. 2.)

Отвергая устаревшую концепцию о "врожденном преступнике", проф. Бунак заменил ее типично неоломброзианской теорией, видя в предрасположении лица к тому или иному виду правонарушения одну из разновидностей психических отклонений.

Психиатры также считали, что вопросы криминологии входят в их компетенцию, так как, по утверждению психиатра Н. П. Бруханского, "преступная наклонность и предрасположение к нервно-психическим отклонениям идут рука об руку"¹. На этом основании Бруханский заявлял, что "уголовное право должно уступить место правилам социально-клинической диагностики и терапевтики взамен суда"².

¹(Бруханский Н.э П. Судебная психиатрия. М., 1928. С. 12.)

²(Там же. С. 357.)

В рецензии на работу Бруханского А. А. Герцензон отмечал, что "психиатрические рецепты доктора Бруханского пролетарским государством приняты быть не могут, сколько бы он и ему подобные идеологи ломброзианства ни апеллировали к "достижениям современного научного знания"". Подобные рекомендации "способны лишь затемнить и затушевать те ясные и прямые задачи, которые стоят перед уголовным правом общества переходного периода"¹.

¹(См.: Революция права. 1929. № 5. С. 122.)

Эти ошибочные взгляды психиатров вышли за рамки отдельных теоретических работ и получили значительное распространение в практике криминологических исследований, проводившихся Государственным институтом и кабинетами по изучению личности преступника и преступности.

Упомянутые кабинеты состояли в большинстве своем при отделах здравоохранения, а основные кадры комплектовались из медиков и психиатров. Отсюда фактический отказ или ограничение социального аспекта изучения личности, упор на психиатрическое и биологическое обследования, настойчивый поиск аномалий в этой области и произвольное истолкование их значения. Преступник презюмировался в качестве биопсихически ненормального субъекта.

Наиболее ярко эта тенденция проявилась в деятельности Саратовского, Московского, Ростовского, Тифлисского кабинетов. Как писал А. М. Раппопорт (ученый секретарь Московского кабинета), "мы через личность преступника стремимся познать корни преступности как социальной болезни"¹. Говоря о практической деятельности кабинетов, сотрудник Одесского кабинета М. И. Воевода подчеркивал: "Мы отбрасываем вопрос о профилактике преступлений и говорим лишь об индивидуальном лечении и в первую очередь об индивидуальном диагнозе психики правонарушителя"².

¹(Преступник и преступность. Вып. 1. С. 34.)

²(Изучение преступности и пенитенциарная практика. М., 1927. Вып. 1.)

Особый интерес представляет статья Е. К. Краснушкина "Опыт психиатрического построения характеров у правонарушителей"¹, так как она воспроизводит концепцию Кречмера в советской криминологической литературе.

¹(См.: Преступник и преступность. М., 1927. Вып. 2.)

Следуя концепция Кречмера, Краснушкин так же классифицировал преступников в зависимости от их психофизической конституции и выделял три основных типа преступников - циклотимиков, шизотимиков и эпилепто- 1 и ми ков. Но Краснушкин пошел дальше своего предшественника, он пытался дать психиатрическую характеристику целым государствам: "шизотимный Египет, циклотимная Греция и эпилептотимный Рим"; что же касается России, то все ее историческое прошлое "взращивало черты эпилептотимии. Особенно ярким это эпилептотимическое направление нашего исторического развития оказывается при сопоставлении с шизотимическим развитием Запада"¹.

¹(См.: Преступник и преступность. М., 1927. Вып. 2. С. 32, 33.)

Теории Кречмера отдавали дань и другие психиатры, работавшие в Московском кабинете¹.

¹(См., напр.: Раппопорт А. М. Эпилептоиды и их социальные реакции // Преступник и преступность. Вып. 2; Аккерман В. И. Индивидуальные характеристики убийц // Убийства и убийцы. М., 1928.)

Нет необходимости более детально останавливаться на этих работах, так как они не добавляют ничего принципиально нового к концепции Краснушкина. Как писал Булатов, московские криминологи вместо классификации преступников преподносят психофизическую классификацию "человека "вообще"... как биологической особи, взятой вне социального пространства, вне исторического времени"¹. Он критиковал саму идею подобной классификации преступников: "В понятии преступления нет ни грамма ни от биологии, ни от психопатологии... За одну и ту же биологически примерно равноценную, импульсивную реакцию, например убийство, можно получить и орден Красного Знамени, и приговор к высшей мере наказания... Всякое проявление геройства или самопожертвования... по-видимому, только эпилептоидный способ выделиться из стада, точно так же, как злостное хулиганство... Кречмеровская классификация не станет никогда ни классификацией героев, ни классификацией преступников, пи даже вообще классификацией социальных типов. Она останется в рамках биологии и в этих рамках может оказаться весьма полезной"².

¹(Булатов С. Я. Указ. соч. С. 56.)

²(Там же. С. 57.)

Большой интерес для критического анализа представляет статья заведующего Бакинским кабинетом по изучению преступника и преступности психиатра А. А. Перельмана "К криминально-психопатологическому и конституциональному изучению убийц в Азербайджане"¹. Изучение личности убийц составляло одну из важных задач Бакинского кабинета.

¹(См.: Изв. Азерб. ун-та. Сер. обществ, наук. Баку, 1927. Т. 6. С. 3 - 9.)

По мнению Перельмана, преступление совершается иод воздействием биологических факторов, а социальные факторы являются "вспомогательными", стоящими на втором плане. Эта форма применялась и при изучении личности убийц: "При убийстве индивидуальный психобиологический фактор стоит на первом месте, внешние же условия, в которых совершается данный вид преступлений, являются факторами, стоящими на втором плане"¹. Поэтому основное внимание в работе кабинета уделялось криминально-психопатологической конституциональной стороне личности преступников.

¹(См.: Изв. Азерб. ун-та. Сер. обществ, наук. Баку, 1927. Т. 6. С. 5.)

Каждый преступник, проходивший через криминологический кабинет, подвергался тщательному индивидуальному биопсихологическому обследованию; социологическое изучение личности преступника проводилось в основном поверхностно. Обследование преступников проводилось по особым анкетам, аналогичным тем, которые были разработаны в Московском кабинете по изучению личности преступника.

Перельманом было изучено конституциональное строение тела у 53 убийц, которые отбывали наказание в бакинских исправительных домах. Кроме конституционального и характерологического обследования, 48 человек подверглись психологическому обследованию.

В результате проведенных обследований Перельман пришел к выводу, что большинство убийц по конституциональному типу строения тела относятся к астеникам и астеноатлетам. Чистых пикников среди убийц мало. По мнению автора, убийцы-тюрки по строению тела принадлежат к астеническому, астеноатлетическому и атлетическому типу; русские распределяются по всем категориям приблизительно равномерно. В результате психологического обследования убийц Перельман пришел к выводу, что у половины обследованных лиц отмечаются психопатические черты характера. На первом месте среди этих психопатов стоят шизоиды, на втором - дегенеративные психопаты неопределенного типа, на третьем - эпилептоиды и на четвертом - циклоиды.

Неоломброзианские концепции оказывали довольно значительное влияние на характер исследований, проводимых Бакинским криминологическим кабинетом. Как указывал Перельман, обследование строения тела преступников производилось им по схеме Кречмера с подробными антропометрическими измерениями.

Что могло дать практике борьбы с преступностью подобное обследование личности преступников и их классификация по конституциональным признакам? Как справедливо отмечает проф. Герцензон, "никаких обобщающих выводов о причинах преступности нельзя сделать путем суммирования таких... данных, как физиологические, анатомические, психиатрические особенности... преступников... путем суммирования основных черт характеров или темпераментов и т. д. С криминологической точки зрения... не имеют никакой научно-познавательной ценности статистические выводы о большем или меньшем распространении среди преступников людей пикнического или атлетического склада, имеющих шизотимический или эпилептомический склад характера, ибо причины преступности не связаны с чертами характера или с конституционным типом. Всегда существовали и будут существовать люди подобного характера и склада тела, а преступность - социальное явление..."¹.

¹(См.: Герцензон А. А. Против биологических теорий причин преступности. С. 48 - 49.)

В деятельности Тифлисского Государственного кабинета по изучению преступности и преступника также проявился неоломброзианский уклон. Примером могут служить статьи руководителя кабинета доктора Шенгелая "К вопросу о вменяемости в уголовном праве"¹ и "Преступление и преступник"². При создании криминологического кабинета в Грузии доктор Шенгелая в качестве его организационной структуры предложил систему аргентинского криминологического института в Буэнос-Айресе, имевшего три секции: этиологии преступности, криминологической и криминотерапевтической клиники. Одной из задач кабинета Шенгелая считал изучение психофизической особенности закавказского преступника, которая обусловлена географическими и климатическими особенностями: "Грузия со своим разнообразным населением, особенной географической структурой, экономическими и социальными отношениями представляет большую своеобразность, которая с криминологической точки зрения остается совершенно не изученной"³.

¹(Соврем. медицина. 1927. № 9.)

²(Сборник статей по случаю 10-летия пенитенциарных учреждений Советской Грузии. Тбилиси, 1931.)

³(Цит. по: Геловани, А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4. С. 124.)

Основываясь на биопатологической концепции в деле разрешения проблемы преступности, Шенгелая для подтверждения своих взглядов ссылался на выводы, полученные в результате наблюдения над 38 преступниками. Наблюдения эти производились с 1925 по 1927 г. с целью изучения типа преступного человека в зависимости от различных болезненных форм и анатомической конституции. Преступники изучались самым поверхностным образом с точки зрения возраста, национальности, семейного положения, образования, профессии, местожительства. На основании этого изучения были построены две таблицы количественной зависимости между отдельными видами преступлений, формами болезни и анатомической конституцией преступника.

Первая таблица озаглавлена так: "Форма болезни и характер преступлений". В ней перечисляются 12 разновидностей болезней и такие виды преступлений, как убийство, политические преступления, бандитизм, половые преступления, подстрекательство к убийству, разбой, противодействие представителям власти, воровство, подлог, контрабанда, дезертирство и растрата. Вторая таблица касалась взаимоотношения анатомической конституции преступника с перечисленными видами преступлений и содержала перечень конституциональных форм по Кречмеру (астенический, атлетический, пикнический типы). Все 38 преступников были размещены по определенным графам таблицы. Несмотря на полнейшую нерепрезентативность подобных количественных и качественных данных, автором все же были сделаны следующие выводы: "Преступники как в смысле тяжести совершенного действия, так и количественно преобладают среди первых двух конституциональных типов, т. е. в шизоидной группе... пикнические типы циклоидной группы представлены лишь 7 случаями... По нашим материалам вполне оправдываются точка зрения и понимание Кречмера о почти противоположной, своеобразной социальной установке обеих групп"¹.

¹(Цит. по: Геловани, А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4. С. 129, 130.)

Естественнонаучный характер теории Кречмера предопределил методологию исследований проблем преступности, проводившихся на основе этой теории: биологическая фатализация, перенос на здорового человека закономерностей, выявленных путем изучения психических заболеваний, игнорирование роли общественной среды, смешение биологических и социальных категорий. В основу различий характеров, темпераментов, предрасположений был положен эндогенный признак, что противоречило требованию учета социальных влияний на формирование личности.

Разрабатывая анкету для государственного криминологического кабинета, Шенгелая в объяснительной записке прямо указывал на то, что "контингент правонарушителей, как это эмпирически установлено, состоит из лиц, конституционально неполноценных"¹. Анкета занимала 36 страниц и состояла из следующих разделов: социальное изучение, аналитические данные, соматическая область, антропологическое исследование, психическое положение и психическое исследование.

¹(Цит. по: Геловани, А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4. С. 131.)

Антропологический раздел анкеты был доведен до абсурда, там имелись, например, такие вопросы: "Форма волос: густые, средние, редкие; длина бровей: соединенные со лбом и висками; ресницы; длина усов; положение кончика носа, положение основания носа, длина носа; форма лица, профиль лица: горизонтальный, вертикальный; верхняя губа: высота, профиль, толщина губ; форма ушей и т. д."¹ Основной целью этого раздела анкеты было изучение физиономии преступника для диагностики преступного типа. Анатомические особенности преступника устанавливались по форме черепа, для этого в анкете содержались следующие вопросы: "Форма головного черепа: пятиугольный, яйцеобразный, эллиптический, клинообразный, кругловатый; форма головы со стороны абсолютных мер; относительная длина головы и т. д."²

¹(Цит. по: Геловани, А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4. С. 131.)

²(Там же. С. 132.)

Раздел изучения психического состояния преступника был призван пополнить материал для обоснования точки зрения Кречмера. Вопрос о "социальной установке" заключенного содержал такие подпункты: "а) до лишения свободы: развлечения, асоциальность, качество и виды; б) каково его отношение к другим заключенным товарищам, к надзирателям"¹.

¹(Цит. по: Геловани, А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4. С. 132.)

Раздел социального изучения преступника включал только изучение неопределенной "социальной среды", под которой подразумевалось жилище, питание, семейные условия и пр. Закапчивалась анкета выводами врача и социолога.

Биологизаторская тенденция особенно проявилась при изучении отдельных видов преступлений против личности. В работе того же Браиловского "Опыт биосоциального исследования убийц" была предпринята попытка сконструировать тип убийцы, якобы отличающийся своими анатомическими и физиологическими признаками. Центральное место в этом изучении занимало исследование вегетативной нервной системы убийц. Составлялись таблицы и диаграммы для подтверждения причинной связи между характером убийства и соответствующей психической реакцией преступника на впрыскивание адреналина. По мнению Браиловского, все "компоненты личности" начинают проявлять себя с момента нарушения уголовного кодекса: "С момента начала криминальной реакции личность дает себя знать полностью... Здесь, помимо всех сказавшихся ранее внешних факторов, проявляется огромная роль конституции, вегетативной нервной системы, темперамента и др. компонентов личности"¹. Отсюда Браиловский сделал такой вывод: мы должны преступление, как явление общественной жизни, изучить в его индивидуально-биологических механизмах"².

¹(См.: Тр. Сев.-Кавк. ассоциации науч.-исслед. ин-тов. Ростов н/Д., 1929. № 71. С. 137.)

²(Там же.)

Программу исследования личности убийц, предложенную Браиловским, можно смело назвать типично неоломброзианской На это было обращено и внимание критики. В рецензии на работу Браиловского А. А. Герцензон указывал, что в ней "воспроизведены все моменты старой антропологической теории", "социальное понятие становится сугубо биологическим, превращающим преступление в какое-то естественнонаучное" для всех времен и народов "явление"¹.

¹(См.: Революция права. 1929. № 6. С. 171.)

Серьезные методологические недостатки во многом "казались на исследованиях, касающихся половых преступлений. В этих исследованиях чувствуется тенденция усматривать причины половых преступлений не столько в социальных, сколько в биологических явлениях. В статье В. А. Внукова и О. А. Эдельштейна "О характере личности правонарушителя и механизмах правонарушений в области половых отношений" прямо говорится: "Отнюдь не будет преувеличением сказать, что ни одна глава в криминологии не подлежит такому почти бесспорному исследованию именно психиатров, как глава этих (т. е. половых) правонарушений"¹.

¹(Правонарушения в области сексуальных отношений. М., 1927. С. 23.)

Социализация личности и формирование морально-этических норм поведения составляют важную часть жизнедеятельности общества. Биопсихические отклонения в определенных случаях могут препятствовать правильному социальному формированию конкретной личности, но не могут влиять на выработку социальных норм поведения и отражаться в них. Социальное регулирование взаимоотношений полов не входит в предмет биологических наук, в частности психиатрии. Когда познаются социальные явления в основном естественнонаучными методами, то эти явления неизбежно биологизируются и можно легко впасть в различные заблуждения.

Несмотря на протесты практических работников, сторонники этой концепции старались внедрить ее в практику комиссий по делам о несовершеннолетних. Ошибочные положения выражались в отношении к несовершеннолетним правонарушителям как детям "морально дефективным", т. е. страдающим наследственными недостатками, часто требующими длительного лечения. Теорию моральной дефективности резко критиковала Н. К. Крупская, указывая на ее антинаучность: "...совершенно неприемлем термин "морально-дефективный"... Позорный термин "морально-дефективный", развязывающий руки бессовестной и бессознательной части педагогов, должен быть изгнан из употребления... Беспризорные, заброшенные, больные ребята должны стать родными, любимыми детьми..."¹

¹(Крупская Н. К. Избр. пед. произведения. М., 1955. С. 234, 235.)

Большинство работников комиссий исходили из того что несовершеннолетние правонарушители - это нормальные дети, попавшие в тяжелые материальные или семейные условия. Данные изучения личности выпускников воспитательных учреждений подтверждали это положение, которое в общем противоречило тенденции изучения преступности несовершеннолетних с биологических позиций. В методике изучения личности несовершеннолетних, применяемой комиссиями, имелись разделы, предусматривавшие психическое обследование подростков. Особое внимание уделялось наследственности, рекомендовалось изучать наследственность не только со стороны родителей, но и дедов, бабушек, дядей, теток и т. д.

Теория "моральной дефективности" принесла существенный вред делу борьбы с преступностью несовершеннолетних, отвлекая внимание практических работников от поисков наиболее эффективных и рациональных мер борьбы с детской безнадзорностью и преступностью.

Советская криминология доказала ненаучность и практический вред концепций, биологизирующих природу преступности, ошибочность методологии и методики исследований, проводившихся с этих позиций. Рассмотренные концепции хотя и сочетались с критикой отдельных ломброзианских положений, но по существу сводились к основному положению биокриминологии - подмене социального фактора биологическим. Это относится и к тем работам, в которых эти факторы рассматриваются как сосуществующие, ибо в них игнорировалась первичность социально-экономических структур общества по отношению к сознанию, т. е. мотивам поведения личности, ее потребностям.

Только путем изучения конкретных условий жизни, труда, взаимоотношений между людьми, процесса воспитания можно установить действительные причины антиобщественных явлений, поступков, наметить пути их предупреждения.

Сказанное не означает отрицания важности исследования личности правонарушителя, однако формирование личности должно рассматриваться как социально обусловленный процесс, а взгляды и привычки - как результат воздействия условий жизни и воспитания. Психологические черты личности правонарушителя, в которых выражается антиобщественная установка, не сосуществуют с социальными причинами преступности, а производны от них, опосредствуют их. Индивидуальные особенности нервной системы, темперамент, характер должны учитываться при определении методов воспитания, но сами но себе не могут иметь безусловно криминогенного значения.

Ошибки в методологии, заключавшиеся в попытках основываться при изучении преступности на биокриминологических концепциях, вели и к ошибкам методического характера. Выводы в этих исследованиях делались по существу на основании отдельно взятых случаев, игнорировался вопрос об их типичности. В исследованиях, о которых идет речь, материал даже отдельных случаев порой толковался явно односторонне. Показательны в этом отношении выводы С. В. Познышева о типе преступника-алиментщика. Автор выделял уклонение от уплаты алиментов из других преступлений против личности не потому, что факторы, создающие эти преступления, своеобразны, а потому, что субъекты алиментных преступлений якобы составляют особую категорию преступников, отличных от прочих благодаря присущим им психологическим особенностям, которые проявляются в особом "личном корне" преступности этих лиц.

Произвольно наделяя этот тип определенными чертами, Познышев был не в состоянии обобщить даже собранные описания фактических случаев. О внешних факторах этих преступлений он говорит весьма скупо: "голос предрассудков, присущих некоторым группам населения", "недоразвитие сознания виновников" и т. д.¹

¹(Познышев С. В. Преступники из-за алиментов, типы их и меры борьбы с ними. М., 1928. С. 3, 4.)

Взяв за основу неверные теоретические положения как в вопросе изучения причин алиментных преступлений, так и в вопросе классификации преступников, Познышев практически не мог предложить ничего нового в деле борьбы с этим видом преступлений.

Что касается исследований, носивших более массовый характер (например, Краснушкин указывал, что его выводы базируются на обследовании 2150 заключенных) и положенных в основу вывода об "асоциальности психофизической структуры преступника"¹, то в них допускались погрешности, которые сводили на нет доказательственное значение полученных результатов:

¹(Преступник и преступность. Вып. 1. С. 32.)

1) Выводы о существующих отклонениях в психике правонарушителей делались на основе поверхностного амбулаторного обследования, т. е., по существу, на основе беседы, опроса.

2) Отсутствовал единый подход к оценке психического состояния обследуемого, в результате чего особенности эмоциональной сферы нередко трактовались как бесспорное свидетельство психических отклонений.

3) Не соблюдалось правило о разграничении контингентов обследуемых по времени совершения преступления, по возрасту, характеру содеянного и т. д. Это вносило искажения в результаты исследования, а отсутствие контрольной группы не позволяло проверить типичность полученных результатов

Попытки биологизировать причины преступности вызвали возражения со стороны криминологов, стоявших на позициях социологического подхода. В конце 20-х годов стали появляться работы и статьи с резкой критикой биологических теорий¹.

¹(См. рец. на кн.: Познышев С. В. Преступники из-за алиментов, типы их и меры борьбы с ними // Революция права. 1929. № 4. С. 161; Герцензон А. А. Рец. на кн.: Бруханский Н. П. Судебная психиатрия // Там же. № 5; Он же. Рец. на кн.: Боаиловский В. В. Опыт биосоциального исследования убийц // Там же. № 6. С. 169; Геловани А. Против буржуазных извращений криминологии // Сов. государство. 1932. № 4; и др.)

С большой статьей "Возрождение Ломброзо в советской криминологии"¹ выступил Булатов. Кратко охарактеризовав основные положения теории Ломброзо, он проанализировал некоторые труды советских психиатров, работавших в кабинетах по изучению личности преступника и преступности. Он показал, что эти исследования опирались на ошибочную методику, наглядно продемонстрировал, что получается, когда социальные явления пытаются объяснять с позиций естественных наук.

¹(Революция права. 1929. № 1.)

В начале 1929 г. секция права и государства Коммунистической академии организовала диспут об изучении преступности в СССР¹. На диспуте было подчеркнуто, что выводы, полученные путем изучения отдельной личности, не следует переносить на общество, а тем более строить на этом основании какие-либо теории.

¹(Революция права. 1929. № 3.)

Выступившие на диспуте психиатры В. И. Аккерман и В. А. Внуков отстаивали необходимость биопсихологического изучения личности преступника, утверждали, что только исходя из анализа черт характера и наследственности можно объяснить, почему лицо совершило преступление. Вице-президент Комакадемии проф. Е. Б. Пашуканис отмечал, что "социальное явление методами науки естественной, и методами психиатрии, конечно, объяснено быть не может"¹. Герцензон подчеркнул, что "объектом криминологии может являться лишь преступность в качестве социального явления, а исследование личности преступника имеет строго ограниченные задачи, ни в какой степени не могущие решить вопроса о причинах преступности"². В основу изучения преступности как социального явления нельзя положить только изучение личности преступника. Было бы ошибочным выводить из индивидуального поведения причины такого сложного социального явления, как преступность. Между тем "в практике изучения преступности нередки случаи, когда исследование преступности подменяется изучением личности преступника, тем, что в криминологии" популярно "называется индивидуальной криминальной констелляцией"³.

¹(Революция права. 1929. № 3. С. 66.)

²(Там же. С. 61.)

³(Там же. С. 62.)

Заведующий сектором уголовного права Института советского строительства проф. Г. И. Волков в своем выступлении подчеркнул, что в область изучения личности преступника проникла не только методология неоломброзианства, но и сказалось наследство социологической школы, в частности влияния позитивного метода.

Волков выступил с критикой методологии изучения личности преступника. Ошибки, по его словам, заключаются в смешении социального и би3о3логического аспектов изучения личности и их одномерности. А "это значит складывать пуды с аршинами, ибо от биопсихологической индивидуальности нельзя заключать к социальному; ...необходимо признать, что нельзя ставить перед криминологией вопроса об изучении биопсихических свойств личности преступника: изучение биопсихической личности преступника для криминологии метод неправильный"¹.

¹(Революция права. 1929. № 3. С. 72.)

На диспуте неоломброзианские концепции были подвергнуты серьезной и во многом справедливой критике. К сожалению, проведенный диспут оказался, по существу, последним, на котором научные аргументы все же преобладали над какими-либо иными. Вскоре в ход начинает идти иная, грубо-воинственная фразеология, иная тактика обсуждений, когда научный оппонент легко мог превратиться в классового врага, во врага народа.