4. Взгляды криминалистов-социологов левого крыла

Общность воззрений на многие вопросы уголовно-правовой пауки роднила криминалистов-социологов левого крыла с либерально настроенными представителями социологической школы, и поэтому и те, и другие традиционно считаются представителями одного научного направления. По, как верно отмечает Гернет, "во многих случаях ("либералы" и "левые") разошлись настолько сильно, что является надобность в точном их разграничении"¹.

¹(Гернет М. Н. Общественные причины преступности. С. 89.)

Главным моментом, определившим внутренний раскол социологической школы, было несогласие криминалистов левого крыла с уголовно-политической программой либералов. Отмечая это, М. М. Исаев писал, что "если бы даже беспризорные дети и не воспитывались в приютах, напоминающих тюрьмы, то все же преступность не исчезла бы. В положении рабочего класса, говорят криминалисты (либералы. - Авт.), - следовательно, в самом капиталистическом обществе, говорим мы, - лежат причины преступности, и путем частичных реформ эти причины не будут устранены. Не стоит останавливаться на подобных "реформах", ибо путем паллиативных мер, без окончательного уничтожения капиталистического общества, невозможно устранить преступность"¹. Либералы не принимали изложенной позиции, поскольку занимали иные - мировоззренческие и научные позиции.

¹(Исаев М. М. Социологическая школа в уголовном праве как защитница интересов господствующих классов // Проблемы преступности. Харьков, 1924. С. 123.)

Представители либерального крыла социологической школы не просто ограничивались рекомендацией мелких реформ, а вполне ясно заявляли о недопустимости вторжения криминалистов в какое бы то ни было изучение проблем изменения социального строя. "Меры против преступности не должны быть смешиваемы с мерами по разрешению социального вопроса потому, что эти меры другого порядка..."¹ Автор этих строк Гогель объяснял свою позицию тем, что если признать совпадение мер по предупреждению преступности с общими мерами решения социальных проблем, то первые "должны потерять всякий самостоятельный характер"². Он подчеркивал, что "переживаемый нами экономически-социальный строй есть... необходимый шаг в истории прогресса, особенности этого строя: разделение труда, свобода личного самоопределения - несомненно, громадные и благотворные силы, и в какой мере будущие поколения будут иметь возможность отказаться от них... еще не ясно, и поэтому с социальными последствиями и невыгодными сторонами действия этих сил... придется считаться, если не всегда, то во всяком случае совершенно неопределенное время, а при таких условиях заслонение крупными социальными реформами других мер будет громадною ошибкою"³.

¹(Гогель С. К. Роль общества в деле борьбы с преступностью. СПб., 1906. С. 64.)

²(Там же.)

³(Там же.)

Если М. М. Исаев сосредоточил свое внимание главным образом на политической оценке социологической школы, то X. М. Чарыхов поставил перед собой задачу критически осмыслить ее теоретическое содержание в познавательном аспекте. Понимая, что критика лишь социальных основ традиционной социологической школы недостаточна, исследователь обратился к анализу главного методологического орудия социологов-либералов - теории факторов преступности.

Прежде всего Чарыхов ставит перед собой следующий важнейший вопрос: "Насколько позитивный метод как метод опыта и наблюдения является соответствующим природе тех явлений, которые он изучает; другими словами - насколько логика самого метода соответствует логике изучаемых явлений?"¹ Проведенный анализ приводит исследователя к убеждению, что "позитивный метод тесно соприкасается с реальным бытием явления... Он не вскрывает внутренней природы изучаемого явления, довольствуясь простым констатированием факта"². Пользуясь позитивным методом, т. е. на основании наблюдения, можно заключить, считает Чарыхов, что преступление - социальный феномен, определяемый общественными причинами, но этот метод не дает ответа на то, какова природа преступности. В этом и заключается его коренной недостаток.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 13.)

²(Там же.)

В поисках ответа на вопрос о природе преступности русский криминалист обращается к рассмотрению природы социальных явлений вообще и, отмечая свойствен- ный этим явлениям эволюционный характер, постоянное развитие, совершающееся как процесс поступательного отрицания отрицания, подчеркивает, что в основе развития социальных организмов лежит противоречие. "Логика противоречия сменяет формы социальных организаций, ибо прошлое отрицается настоящим, а настоящее - будущим. Ни одна форма государственно-общественной организации не сменялась... раньше, чем в первой не зародились элементы отрицания... Противоречие есть форма развития, диалектика феноменов"¹.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 14.)

X. М. Чарыхов делает совершенно правильный вывод, что изучение данного социального явления может быть успешным только в том случае, если оно будет отражать логику самого этого явления, т. е. "если оно будет рассматривать данный феномен с точки зрения его изменяющейся, преходящей природы, что и даст возможность теоретически вскрыть лежащую в природе феномена логику противоречия"¹. Но именно такое рассмотрение социальных явлений свойственно диалектическому методу, который рассматривает явления в развитии, в движении, в возникновении и уничтожении и тем самым обнаруживает противоречивую, диалектическую природу явлений.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 14.)

Традиционный метод социологической школы констатировал: преступность - социальный феномен, который определяется социальными факторами; между ними и самим явлением существует определенная зависимость. Дальше этого позитивный метод социологической школы пойти не в состоянии, он не может, да и не пытается понять ту логику, на основании которой социальная среда порождает такой социальный феномен, как преступность, "логику, которая смогла бы осветить, почему человеческое общество, идущее по пути эволюционно-прогрессивного развития, наряду с положительными ценностями создает также отрицательные ценности, такие как преступление? Не является ли это следствием того, что в основе явлений лежит логика противоречия, что социальная среда порождает преступность на основании в ней самой лежащей этой логики?"¹ Раскрыть логику развития преступности, считает X. М. Чарыхов, можно только с помощью диалектического метода.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 15.)

Придя к выводу, что изучать преступность следует диалектически, т. е. с точки зрения ее преходящей, изменяющейся природы, X. М. Чарыхов указывает на необходимость отыскания движущих сил развития этого социального явления, отмечая, что разрешить данный вопрос может только историческая теория Маркса, но никак не теория факторов. "С тех пор, как величайший мыслитель XIX в., Карл Маркс, раскрыл внутреннюю пружину, определяющую и движущую общественное развитие, - "теории факторов" не осталось больше места"¹.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 15.)

В своем исследовании Чарыхов показывает, что главной причиной преступности являются капиталистические производственные отношения. Он отмечает, что дело не в воздействии космической среды на людей, а в уровне развития производственных отношений, составляющих социальную среду¹. Чарыхов пишет: "Психологическое состояние, обусловливающее желание трудящегося потреблять алкоголь, находит свое причинное объяснение в социальном положении его класса"². Или, например, еще: ""География преступности" находит свое причинное объяснение не в условиях физической среды, а в условиях общественно-экономической среды данной социальной группы"³.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 19.)

²(Там же. С. 42.)

³(Там же. С. 115.)

Рассматривая влияние на преступность того или иного фактора, Чарыхов в каждом случае выявляет то единое основание, т. е. характер общественных отношений, которое реально обусловливает и объясняет в теории связь социальных явлений и преступности. Исследователь не ограничивается лишь констатацией данной связи (как многие его предшественники), а старается вскрыть эту связь с точки зрения тех обстоятельств, которые обусловливают ее.

Объясняя причину более высокой преступности в Польше по сравнению с Воронежской и Пензенской губерниями, Чарыхов писал: "Условия капиталистического развития страны имманентно обусловливают рост нужды в широких народных массах, ибо капиталистический рост обусловливает широкую пролетаризацию населения... Мы уже имели случай убедиться в значении материальной необеспеченности масс: она в большинстве случаев ведет к преступности. Россия уровнем своей хозяйственной жизни значительно уступает Польше... Сравнительно меньшая пролетаризованность населения обусловливает меньшую пауперизованность масс, а значит, и меньший уровень преступности"¹.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 115.)

Видя главную причину преступности в социально-экономической структуре общества, обостряющей до предела столкновение частных интересов и классовую борьбу, "ибо непременным условием классовой борьбы является выступление отдельных лиц в борьбе за существование, за частные свои интересы", Чарыхов приходит к выводу, что преступность в капиталистическом обществе есть закономерное явление, обусловленное самой логикой общественной организации, и что "причины, вызывающие преступность, остаются вне сферы организуемой государством борьбы с последней"¹. Чтобы действительно бороться с преступностью, "законодателю необходимо было бы прежде всего обратиться к логике того процесса, который определяет преступные действия людей"².

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 118, 132.)

²(Там же. С. 132 - 134.)

Борьба с причинами современной преступности, - подчеркивает криминалист, - это борьба с нуждой, алкоголизмом, проституцией, т. е. борьба с социально-экономическими условиями жизни, являющимися одновременно условиями существования господствующего класса, который не может дать законодательной санкции формам борьбы, направленным против самих основ его господствующего существования. Наивно ожидать от современного законодательства реформ, соответствующих требованиям науки. "Вопрос о научно обоснованной системе борьбы с преступностью остается вопросом теоретическим; практически же он из сферы уголовно-правовой переносится в сферу общественно-экономических отношений"¹. По цензурным условиям исследователь не мог высказаться яснее, но и без того понятен весь смысл последней фразы: можно без конца совершенствовать уголовное законодательство, но пока сохраняется существующая система производственных отношений, борьба с преступностью сколько-нибудь заметно вперед не продвинется.

¹(Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 134.)

В упоминавшейся работе С. С. Остроумова можно прочесть следующие строки: "В своих проектах борьбы с преступностью он (Чарыхов. - Авт.) полностью стоит на позициях социологов (либералов. - Авт.), говоря о необходимости поднятия уровня материального благосостояния широких масс населения... организации социальной профилактики и гигиены и т. п. (Чарыхов X. М. Указ. соч. С. 145)... Чарыхов впадает в неразрешимое противоречие с самим собой: с одной стороны, он... утверждает, что основной причиной преступности является капиталистический строй, а с другой - убеждает читателя, что с преступностью вполне возможно бороться в рамках этого строя"¹. Представляется, что критика С. С. Остроумова совершенно необоснованна. Дело в том, что Чарыхов разделял борьбу с преступностью па две сферы - ближайшую уголовную политику (компромиссно-паллиативная борьба) и конечную уголовную политику (борьба радикальная, социально-политическая). Причем он подчеркивал, что последняя - "наша основная, первейшая задача"².

¹(Остроумов С. С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. С. 333.)

²(Чарыхов Х. М. Указ. соч. С. 144.)

Говоря о криминалистах-социологах левого крыла, отстаивавших по существу марксистские позиции в понимании социальных корней преступности, хотелось бы сказать о Христиане Раковском, авторе во многом- пионерской криминологической работы¹. X. Раковский - крупный деятель болгарского и русского революционного движения, ставший в конце 30-х годов жертвой сталинских репрессий. В 1897 г. он закончил медицинский факультет в Монпелье (Франция), успешно защитил магистерскую диссертацию на тему "Этиология преступности и вырождаемости". Диссертация была напечатана тиражом всего в 300 экземпляров, которые были разосланы на медицинские факультеты других стран и розданы автором своим друзьям и знакомым. Работа Раковского попала в поле зрения специалистов, изучающих не только медицину, но и преступность. Вот как оценивал ее голландский исследователь Ватт-Каи в своей книге "Экономические факторы преступности": "Раковский заявляет себя сторонником крайнего марксизма: он... убежден, что экономический фактор действует на всю совокупность человеческих действий... Он отправляется не от статистических, а от экономических данных. Этот путь кажется ему надежнее, потому что он ведет от причины к следствию и не представляет риска затеряться в дебрях статистики". Слова Ван-Капа в целом справедливы, нужно лишь заметить, что Раковский не отказался от анализа статистики, но предпочел идти к статистическим данным, отталкиваясь от социологической теории.

¹(Раковский Х. Этиология преступности и вырождаемости. Л., 1927. Первое издание книги вышло в Петербурге в 1900 г. под псевдонимом и было озоглавлено "Популярная уголовная криминология - Несчастненькие: О преступлениях и преступниках".)

"Замечается, что преступность возрастает с ростом богатства, но это последнее не есть реальная причина преступления так же, как часы - не есть причина кражи; причина заключается в том факте, что часы - частная собственность, которую индивид хочет присвоить себе за счет другого. Мы приходим таким образом всегда к социальным отношениям"¹. Анализируя социально-экономическое развитие европейских стран с начала XIX в., Раковский отмечает, что развитие промышленности и нужда в дешевом труде привлекли из деревень мужчин, детей и женщин. Это привело и к обезлюдению многих деревень и к дезорганизации семьи. Деревенский житель по существу был обречен стать жертвой порока и преступления. Для женщины нужда и разрыв привычных социальных связей оборачивались вступлением на путь проституции. Появились аборты и детоубийства. Дети, лишенные надзора и заботы родных, видя перед собой дурные примеры, приобрели предрасположение стать преступниками. Говоря об экономических кризисах, Раковский писал, что они ведут к разорению и самоубийству в промышленных классах, безработице и голоду среди рабочих и все это сопровождается ростом преступности.

¹(Раковский Х. Этиология преступности и вырождаемости. Л., 1927. Первое издание книги вышло в Петербурге в 1900 г. под псевдонимом и было озоглавлено "Популярная уголовная криминология - Несчастненькие: О преступлениях и преступниках". С. 55, 56.)

Сейчас работа ваковского представляет, пожалуй, лишь исторический интерес, так как рисует портрет общества, оставшегося в прошлом веке, и в целом скорее называет, дает внешнюю характеристику явлений, чем их глубокий социологический анализ. Сам автор весьма критично оценивал свой труд. В предисловии он писал: "В работе, написанной 30 лет тому назад, имеется несомненно много дефектов, как вследствие того, что я тогда не обладал достаточными материалами, и состояние статистики было вообще хуже, чем теперь, а самое главное потому, что применение материалистического понимания истории в изучении явлений преступности и вырождения было тогда в своем зачаточном состоянии"¹. Тем не менее работа Раковского не должна быть забыта, подходы к анализу, обозначенные в пей, актуальны и до сих пор, а сообщаемый автором фактический материал и до сих нор может являться предметом криминологического сравнительного анализа.

¹(Раковский Х. Этиология преступности и вырождаемости. Л., 1927. Первое издание книги вышло в Петербурге в 1900 г. под псевдонимом и было озоглавлено "Популярная уголовная криминология - Несчастненькие: О преступлениях и преступниках". С. XIV/)

Подводя итоги рассмотрения научных взглядов представителей левого крыла социологической школы, следует отметить, что они, указав на многие ошибки и заблуждения социологов-либералов, методологическую ограниченность теории факторов как единственно возможного метода изучения преступности, сумели дать примеры глубокого теоретического анализа в решении важнейших проблем криминологии.

Криминалисты-социологи либерального крыла хотя и признавали преступность явлением социальным, признавали это по существу лишь на словах. Если же судить по тому, что делали эти исследователи, а не по тому, что они говорили, то следует признать, что социологи-либералы понимали преступность весьма поверхностно, принимая комплекс различных статистических параметров зарегистрированной совокупности преступлений за ее сущность. В их представлении целое (преступность) можно было познать исходя из знания лишь его составных частей (преступлений). Но такой механический подход совершенно не годится для изучения мира социального, где органическое целое вовсе не конструируется из отдельных частей, а является их конкретным единством, единством многообразного.

Фактически нельзя говорить, что представители либерального крыла социологической школы исследовали преступность как действительно социальное явление. Под термином "преступление как социальное явление" у них скрывалась юридическая абстракция преступления классической школы, но только в новом, обобщенном виде. Именно потому, что представители либерального крыла социологической школы даже не задумывались над проблемой механизма взаимодействия преступности и общества, эпитет "социальный" в применении к феномену преступности был в их лексиконе лишь формальным определением, простой декларацией. Не уяснив себе и не умея объяснить другим существа связи преступности и общества, социологи-либералы как теоретики действовали непоследовательно. На словах они были за монизм, а на деле проповедовали плюрализм.

Признавая преступность явлением социальным, они в то же время заявляли, что индивидуальные и космические факторы тоже влияют на преступность. В рамках данного подхода правильнее было бы называть преступность социальпо-индивидуально-космическим явлением, что вполне соответствовало бы сути дела, которым реально занимались эти исследователи. Эклектичность подхода представителей либерального крыла социологической школы, которую они и сами не скрывали, была вполне естественна, поскольку эклектика - это вообще очень удобное прибежище для мышления, лишь скользящего по поверхности предмета, но не углубляющегося в его сущность.

Было бы неправильно, конечно, считать, что социологи-либералы, желая исследовать преступность как социальное явление, не делали этого только потому, что не могли разрешить чисто методологические трудности. Проблема была не столько непосредственно в методе изучения, сколько в том, что сам предмет исследования мыслился таким, будто для овладения им достаточно было прибегнуть к статистическим обобщениям. Выход из методологического тупика становился возможен только как серьезный пересмотр содержательных, предметных представлений традиционной социологической школы, что и смогли сделать представители ее левого крыла.

Левые социологи не только пришли к пониманию, что преступность есть определенное состояние социального организма и что отыскать ее сущность можно, лишь установив объективные законы развития этого социального организма, но и на деле обратились к изучению общества. Криминалисты-социологи левого крыла при анализе эмпирических фактов старались раскрыть закономерную связь между этими фактами и социально-экономической структурой общества. Они впервые стали исследовать преступность как действительно социальное явление, так как прежде всего были заняты рассмотрением общества, законов его развития. Эти ученые видели в преступности предмет своего исследования постольку, поскольку изучали такое свойство общества, как порождение преступлений.

Если в конце XIX в. главное внимание криминалистов-социологов было сосредоточено на проблеме преступления как социального явления, то начало XX в. характеризовалось преобладающим интересом криминалистов к проблемам последствий такого понимания преступления. Отсюда большое внимание к проблеме рационализа- ции уголовной политики, поиск уголовно-правовых форм воздействия, обеспечивающих лучший предупредительный эффект. С первых лет XX столетия научная деятельность русских криминалистов ведется в тесной связи и координации с Международным союзом криминалистов, образованным в 1889 г., и в повестках дня ежегодных собраний Русской группы этого международного союза можно увидеть вопросы условного осуждения, условного досрочного освобождения из заключения, особого суда для несовершеннолетних, проектов закона об отсрочке наказания, опасного состояния преступника и мер социальной защиты.

Русская группа не ограничивалась общими вопросами уголовного права и обсуждала - особенно после 1905 г., когда Фойницкого, выдающегося криминалиста, но очень осторожного человека, сменил на посту председателя группы 13. Д. Набоков - острые для России вопросы о политических преступлениях, суде по делам печати, хулиганстве, независимости судей и др. Заслуживает внимания такая деталь, отмеченная П. И. Люблинским: "При нем (Набокове. - Авт.) русская группа утратила свой характер организации, состоящей по преимуществу из должностных лиц судебного ведомства, и стала общественной организацией научных и широких юридических сил, громко подымавшей свой голос в защиту принципов правового государства"¹.

¹(Люблинский П. И. Международный союз криминалистов за время войны и после нее // Право и жизнь. 14992. № 3. С. 55.)

²(См.: Остроумов С. С. Левая группа русских криминалистов // Правоведение. 1962. № 4. С. 147.)

С 1897 г. по 1914 г. - т. е. с момента организации Русской группы Международного союза криминалистов до фактического прекращения ее деятельности в связи с началом первой мировой войны - прошло десять общих собраний группы, два из которых, правда, не были доведены до конца в связи с вмешательством полиции . Полные стенографические отчеты общих собраний группы и всех организационных заседаний ее комитета были тогда же опубликованы и представляют ценный, до сих пор мало используемый источник для изучения истории уголовного правоведения России.

Если Великая Европейская война, как ее называли современники, начавшаяся летом 1914 г., практически прервала все международные связи криминалистов, то Октябрь 1917 г. и последовавшая вскоре гражданская война глубокой межой разделили саму Русскую группу Международного союза криминалистов. Часть членов группы приняли революцию и продолжили теоретические исследования, закладывая основы советской криминологии (М. Н. Гернет, М. М. Исаев, А. А. Жижиленко, 11. И. Люблинский, Н. 11. Полянский, С. В. Познышев, А. Н. Трайнин и др.). Часть осталась в России, но сменила сферу своих профессиональных интересов либо, как Таганцев¹, не смогла найти применения своим знаниям. Другие, в том числе многие виднейшие криминалисты, встали на путь борьбы с большевиками, а затем покинули Россию.

¹(См.: Таганцев Н. С. Пережитое. Пг., 1919. Вып. 1. С. 219.)

Чубинский в 1918 г. был министром юстиции в украинском правительстве гетмана Скоропадского, Набоков и Гогель получили высокие посты в белом крымском правительстве. О дальнейшей судьбе большинства эмигрировавших русских криминалистов сведения очень скудны. Известно, что видный деятель кадетской партии Набоков трагически погиб в 1922 г., защищая от русских же террористов лидера партии П. Н. Милюкова. Какая-то часть юристов-эмигрантов осела в Берлине, где был даже организован Берлинский союз русских юристов. В 20-х годах журнал "Право и жизнь" дал несколько сообщений о деятельности этого союза. Из этого журнала можно было узнать, что в 1923 г. в берлинском книгоиздательстве "Слово" вышел сборник трудов русских ученых, в котором были опубликованы и уголовно-правовые работы. В журнальном материале отмечалась обстоятельная статья Чубинского "Реформа уголовного права и процесса в королевстве Сербов, Хорват и Словенцев", говорилось, в частности, что "автор, сам принимавший участие в редакционной комиссии, дает подробную характеристику еще не опубликованного в печати проекта Уголовного уложения, выработанного в декабре 1921 г."¹

¹(Право и жизнь. 1923. № 7/8. С. 118.)

После окончания гражданской войны предпринимались попытки возобновить работу Русской группы в заметно уменьшенном составе, прошло даже несколько заседаний и были намечены темы для обсуждений¹, но в итоге из этого ничего не вышло. Слишком много изменений произошло с 1914 г., чтобы можно было реально рассчитывать на простое возвращение к старым формам научного сообщества.

¹(Право и жизнь. 1922. № 1. С. 113.)

Скорее можно было надеяться на создание Международного союза советских криминалистов, с идеей которого выступила группа советских юристов в 1925 г В обращении "К криминалистам - революционным марксистам", подписанном Я. Л. Берманом, Л. Я. Вышинским, М. М. Исаевым, Н. В. Крыленко, Л. Л. Пионтковским, Е. Г. Ширвиндтом, Л. Я. Эстрииым и еще девятью учеными, говорилось, что "создавшееся положение настоятельно требует, чтобы криминалисты, стоящие па почве революционного марксизма, поставили себе неотложной задачей систематическую борьбу с классовой идеологией буржуазных криминалистов и разоблачение классовой сущности буржуазного законодательства и судебной практики"¹. Идеи данного манифеста в других странах особой поддержки не нашли, а в нашей стране очень быстро пустили глубокие корпи, па десятилетия соединив понятия "буржуазное" и "реакционное" в нерасчленимое смысловое тождество.

¹(Правда. 1925. 7 июля.)

Таким образом, прекрасные традиции тесного международного сотрудничества русских и европейских ученых-криминалистов, прервавшиеся в середине 1914 г., оказались забыты почти на полвека, начав постепенно восстанавливаться лишь в 60-х годах.