О языке и стиле Маркса и Энгельса

Поскольку стиль - это человек, Маркс и Энгельс очень различны и как писатели. Каждый из них был в своем роде мастером стиля и обладал талантом к языкам; оба владели многими языками и даже диалектами. Энгельс превосходил Маркса в этом отношении, но когда он писал на своем родном языке даже письма, не говоря уже о сочинениях для печати, он был очень осмотрителен и не вплетал в ткань своей речи

ни одной иноземной ниточки, не впадая, однако, в причуды тевтонствующего пуризма (Пуризм - течение в языкознании, стремящееся оградить язык от слов иностранного происхождения или от "простонародных" слов. Не имеет ничего общего с борьбой против засорения языка ненужными словами. - 289). Он писал легко и ясно, течение его речи было чисто и прозрачно до дна.

Маркс писал более небрежно и вместе с тем более тяжеловесно. В его юношеских письмах, как и в письмах молодого Гейне, сильно заметна еще борьба с языком, а в письмах зрелых лет, главным образом со времени переселения в Англию, он перемешивал немецкий с английским и французским языками. Да и в произведениях Маркса встречается больше иностранных слов, чем это неизбежно, а также немало английских и французских оборотов. Но вместе с тем он такой мастер немецкой речи, что при. переводе на другой язык многое из тонкостей его стиля теряется. Когда Энгельс прочел главу из книги своего друга во французском переводе, над последней отделкой которого сам Маркс тщательно работал, он нашел, что вся сила и сочность, вся жизнь этой главы "пошли к черту". Гёте писал однажды г-же фон Штейн: "В области сравнений я могу поспорить с поговорками Санчо Панса". И точно так же Маркс в смысле поражающей образности языка мог бы поспорить с величайшими "мастерами сравнений" - Лессингом, Гёте, Гегелем. Он понял Лессинга, который говорил, что в совершенном изложении понятие и образ взаимосвязаны, как мужчина и женщина. За это на Маркса, как подобает, обрушивались университетские педанты, начиная с ветерана Вильгельма Рошера и до самого молодого приват-доцента, бросая ему поразительный упрек в том, что он излагает свои мысли якобы очень неопределенно, "сшивая их лоскутьями образов". Маркс исчерпывал трактуемые им вопросы лишь настолько, чтобы предоставить читателю простор для собственного плодотворного мышления. Речь его подобна игре волн над величественной глубиной моря.

Энгельс всегда признавал превосходство гения Маркса и считал себя лишь второй скрипкой в их общем деле. Все же он никогда не был только истолкователем и помощником Маркса; он-самостоятельный соратник Маркса, не подобный ему, но равный с ним по силе ума. О том, что Энгельс в начале их дружбы давал в одной существенной области знания больше, чем получал, свидетельствует сам Маркс в письме к Энгельсу двадцать лет спустя: "Ты знаешь, - писал он, - что, во-первых, все у меня приходит поздно и что, во-вторых, я всегда следую по твоим стопам" . Энгельс благодаря легкости своего вооружения двигался гораздо быстрее; взгляд его был достаточно проницателен, чтобы сразу проникнуть в суть какого-нибудь вопроса или положения, но не настолько глубок, чтобы сразу же обозреть всякие "но" и "однако", которыми осложнены все важные решения. Этот недостаток составляет большое преимущество для людей действия, и Маркс не принимал никаких политических решений, не посоветовавшись с Энгельсом, который всегда умел попасть в точку.

Но по этой же причине в теоретических вопросах, с которыми Маркс тоже постоянно обращался к Энгельсу, советы Энгельса были менее плодотворны, чем в политике. Тут Маркс шел всегда впереди своего друга. В особенности он оставался глух к совету, на котором Энгельс часто настаивал, убеждая Маркса скорее закончить свой главный научный труд. "Будь хоть раз менее добросовестен по отношению к своей собственной работе, - советовал Энгельс, - для этой паршивой публики она все еще слишком хороша. Главное, чтобы вещь была написана и вышла в свет; слабые стороны, которые тебе бросаются в глаза, ослы и не заметят" . В этих словах сказался подлинный Энгельс, как подлинный Маркс сказался в том, что он отверг совет друга.

"Карл Маркс. История его жизни", стр. 257-258.