Эпилог

Брак, так шокировавший светское общество Форт-Уэрта и вылившийся затем в целую цепь столь невероятных событий, был официально расторгнут 20 апреля 1979 года. Решение суда повлекло за собой выплату нескольких миллионов долларов. Однако главный вопрос - вынесение окончательного решения по обвинению Каллена Дэвиса в подстрекательстве к убийству - остался нерешенным.

По обоюдному согласию сторон дело о разводе слушалось как дело без виновной стороны, а это означало, что суд не принимал во внимание никаких взаимных обвинений и ограничивался лишь рассмотрением вопросов, касавшихся раздела имущества. Но и в этом случае все было не так просто. Присцилла требовала теперь 50 миллионов долларов, а Каллен предлагал лишь 400 тысяч. Бракоразводный процесс длился более 100 часов. За это время было дано множество чрезвычайно противоречивых свидетельских показаний, которые чуть ли не полностью истощили силы и терпение двух судей. Первоначально рассматривать дело был приглашен Джон Бэррон, занимавшийся судебной практикой в Брайане - небольшом городке в центральной части Техаса. Однако после нескольких недель слушаний судья заявил, что с него хватит, и покинул зал суда. Он так и не сумел привыкнуть к той шумихе, которая стала неизменным атрибутом всех судебных процессов Каллена Дэвиса и с которой уже так свыклись постоянные их участники. Бэррон стал испытывать сомнения уже в самом начале, когда вдруг обнаружил, что его персону круглосуточно охраняет не один, а два техасских рейнджера. ("На одного больше, чем необходимо для подавления бунта", - шутили в суде.) У себя в Брайане судья иногда разрешал острые семейные споры несколько старомодным способом: наносил неофициальные визиты враждующим сторонам, где можно было усесться в уютные кресла на веранде, спокойно потолковать немного, потягивая лимонад, а там, глядишь, и удастся утрясти спор полюбовно. Когда же судья предложил Каллену тайно встретиться с ним в номере гостиницы, чтобы побеседовать с глазу на глаз, газеты раздули это до громкого скандала. Последней каплей, однако, было то, что следователи из окружной прокуратуры, возглавляемой Тимом Карри, неожиданно истребовали и наложили арест на материалы по бракоразводному делу, хотя суд еще продолжал вести допрос свидетелей. Бэррон сказал, что не собирается закрывать глаза на "произвольные действия какого-то желторотого и дубинноголового следователя". Он заявил, что отказывается от дальнейшего ведения дела и "возвращается к себе в Брайан", где "займется охотой на зайцев". Решение о признании нарушения судебной процедуры на этой стадии привело бы к тому, что все опять пришлось бы начинать сначала. К счастью, этого удалось избежать. Сменивший Бэррона окружной судья Клайд Эшуорт, внимательно перелистал справочники и постановил, что разбирательство дела можно продолжить с того места, на котором оно было прервано. Через несколько недель Эшуорт принял соломоново решение, положившее конец этому, несомненно, самому затяжному бракоразводному процессу в истории Форт-Уэрта и позволившее как Присцилле, так и Каллену заявить о своей победе. За Калленом остался особняк и большая часть его семейного состояния. Присцилла получила 3400000 долларов, не облагаемых налогом. По истечении обязательного 30-дневного периода ожидания Каллен и Присцилла наконец освободились от брачных уз. Через несколько минут после полуночи 24 мая, когда этот период закончился, Карин Мастер стала третьей женой Каллена Дэвиса. На скромной церемонии бракосочетания присутствовала лишь небольшая группа родственников и близких друзей. После короткого медового месяца Дэвис вновь возвратился в Форт-Уэрт, где должен был снова предстать перед судом по обвинению в попытке организовать убийство первого судьи по бракоразводным делам Джо Эйдсона.

И защита, и обвинение хорошо понимали, что это будет их последний раунд. Настало время выложить все свои козыри (если таковые еще оставались). К этому времени все материалы по делу были переданы из Хьюстона окружному судье Гордону Грею, который, как полагали, в соответствии с уже сложившейся традицией снова перенесет рассмотрение дела в другой город. Грей уже подыскивал для этого подходящее место, когда защита сделала свой первый ход. Ричард Хейнс заявил, что возражает против перенесения, поскольку Каллен настаивает на проведении разбирательства в своем родном городе. Этот ход не был неожиданностью для окружного прокурора Тима Карри, который возлагал надежды на собственную козырную карту - судью Грея. "Если защита думает, что Пит Мур в Хьюстоне был слишком строгим судьей, - заметил один юрист, - то она ошибается. Посмотрим, что она скажет, когда столкнется с Гордоном Греем". Если Каллену так хочется предстать перед судом в Форт-Уэрте, что ж, пожалуйста. Только тогда ему придется уже иметь дело с судьей Греем.

Судья Грей, конечно, вызывал опасения у Ричарда Хейнса. Что же касалось того, что в родном городе Каллена справедливый суд над ним невозможен, то на сей счет у адвоката было особое мнение. Он считал, что любой состав присяжных здесь предвзято отнесется не к подсудимому, а к обвинению. Именно оно в определенном смысле находилось теперь на скамье подсудимых. Это был год выборов, и соперники Тима Карри не дремали. Многие избиратели считали, что окружные власти уже и без того израсходовали на Каллена Дэвиса слишком много денег и времени. Непонятно почему, но они, по-видимому, были не в состоянии четко осознать, что Каллену были предъявлены два совершенно независимых обвинения: в убийстве Андрии Уилборн и в попытке убить судью Эйдсона. В воображении общественности вся история с Калленом выступала эдаким страшным двуглавым чудовищем. Тело же (юридическая основа) у него было одно.

Термин "сговор" или "заговор" обычно используется почти исключительно одним обвинением. В данном же случае защита и обвинение поменялись местами. Теперь уже обвиняемый (Каллен) выступал в роли жертвы заговора. С самого начала дело Каллена Дэвиса перевернуло все бытовавшие ранее обычаи и традиции. В этом смысле нигде еще не допускалось большего отхода от общепризнанных процессуальных норм, чем в Форт-Уэрте, где обычные представления об обвиняемом и его жертве нарушались, а разница между ними стерлась до такой степени, что эти два понятия воспринимались уже как одно целое, подобно разделенной на две полосы автостраде, уходящей далеко за горизонт. Хейнс просто не мог себе представить, что в Форт-Уэрте найдутся 12 человек, способных единодушно признать Каллена виновным. Если присяжные снова разойдутся во мнении, Дэвис это переживет, но переживет ли обвинение? Как заметил один юрист: "Старина Хейнс ведет беспроигрышную игру. Если судья будет объективным, присяжные не смогут прийти к единому мнению. Если он будет склоняться в пользу обвинения, дело будет пересмотрено. В обоих случаях Каллен останется на свободе".

У Карри, правда, была еще одна козырная карта. Он перевел бывшего главного обвинителя Толли Уилсона на административную работу, а во главе бригады поставил молодого Джека Стрикленда. У того, конечно, не было такого опыта, как у Ричарда Хейнса, но работал он в том же стиле, напористо, обладал столь же богатым воображением, безошибочным инстинктом и проявлял такую же готовность смело бросаться в атаку, а в случае необходимости идти на хитрость, преодолевая все трудности и неожиданности на своем пути. Первым шагом Стрикленда было беспрецедентное решение использовать дорогостоящий компьютер для сбора и анализа сложных и запутанных показаний. Он нанял специалиста из Техасского университета в Сан-Антонио и попросил его разработать гигантские "технологические таблицы", которые, как он надеялся, помогут присяжным быстрее разобраться в хитросплетении свидетельских показаний. После этого он перешел к отбору жюри, которое оказалось самым неожиданным по своему составу за всю историю округа Таррент. Он отобрал именно те кандидатуры, которые обычно отбирались защитой. Как правило, обвинители почти автоматически отводят кандидатуры лиц, представляющих национальные меньшинства, так как опасаются, что те могут враждебно относиться к судебным властям из-за возможных преследований в прошлом. На сей раз, однако, среди присяжных оказались двое черных и один латиноамериканец. Из всех трех составов жюри на судебных процессах Каллена Дэвиса это был самый молодой: пять присяжных были в возрасте до 32 лет. Вместо того чтобы включить в состав жюри солидных и обеспеченных людей (так сказать, столпов общества), Стрикленд сделал все возможное, чтобы присяжными оказались лица, которые сами когда-то стали жертвами несправедливости или наговора.

Исходя из того, что вынесение обвиняемому оправдательного приговора практически невозможно, защита старалась отобрать таких кандидатов, которые разошлись бы во мнении.

Новый судебный процесс длился 15 недель. Хотя кое-кто и называл его третьим актом печальной саги о Каллене Дэвисе, суд был мало похож на предыдущие процессы. Заседания начались с опозданием на три недели, потому что защита никак не могла разыскать Пэта Бэрлсона - одного из своих главных свидетелей. Этот человек (по утверждению защиты, один из трех заговорщиков, пытавшихся сфабриковать дело против Каллена Дэвиса) никак не мог оправиться после удара, пережитого им в Хьюстоне. Он потерял жену, семью, работу, уважение людей и наконец совсем исчез, забравшись так далеко, что даже специальная группа следователей, нанятая Калленом, не могла его отыскать. Защита мрачно намекнула, что на сей раз представит неоспоримые доказательства того, что Бэрлсон с самого начала находился на содержании у Присциллы. Среди репортеров распространился слух, будто сыщики Каллена обнаружили "сундуки с сокровищами", зарытые за охотничьим домиком Бэрлсона в горах на юго-востоке Оклахомы. Сундуки эти якобы были набиты нефритом, серебром и изделиями из слоновой кости, тайно вывезенными из особняка.

Однако все эти слухи развеялись как дым, когда как-то днем во время перерыва вооруженные охранники, с трудом продираясь сквозь толпу любопытных, втащили в зал суда два тяжеленных, ржавых и грязных армейских ящика для боеприпасов. "Сокровищами" оказались разбитый кувшин с коричневатой жидкостью, похожей на ржавую от табака воду, и записка, в которой говорилось, что всякий, кто притронется к содержимому ящиков, умрет страшной смертью от яда, не имеющего противоядия. Когда-то в ящиках хранились иностранные монеты и восточные статуэтки каратистов. Все это Бэрлсон собирал, когда служил на флоте и плавал по морям и океанам. Поскольку никто не представил доказательств, что в ящиках хранилось что-то еще, судья Грей отказался считать их вещественными доказательствами. Защите наконец-то удалось разыскать Пэта Бэрлсона, но она уже передумала и не стала вызывать его в суд в качестве свидетеля.

В конце сентября судебные заседания вновь были отложены на два дня в связи с тем, что одна из женщин-присяжных, отправившись во время уикенда за покупками, сломала себе ногу. Грей постановил, что суд будет продолжать работу без одного присяжного, что допускалось техасским законодательством. Вскоре после этого сам судья упал с лошади, сломав при этом два ребра и ключицу. Ему наложили гипс, и судебные заседания возобновились.

Последовав примеру обвинения, которое решило использовать компьютер и специальные схемы, чтобы упростить доказательство своей версии, защита тщательно пересмотрела список собственных свидетелей и сократила его до 25 человек (в Хьюстоне с показаниями выступило более 60 человек). Целый ряд не очень надежных свидетелей (таких, например, как Лэрри Джин Лукас) был вообще вычеркнут из списка. Единственным свидетелем, выступившим с новыми показаниями в поддержку выдвинутой защитой версии о заговоре, стал бывший заключенный по имени Лэрри Фрэнсис. Он сказал, что за два дня до ареста Каллена Дэвиса Дэвид Маккрори показывал всем конверт с сотней долларов. Однако тот факт, что Фрэнсис был шесть раз осужден судом штата и один раз федеральным судом, отнюдь не давал оснований верить ему как свидетелю.

А защита тем временем незаметно, исподволь смещала акценты. Не отказываясь полностью от своей прежней версии о заговоре, она теперь делала больший упор на обычный метод защиты - алиби. Каллен, доказывала она, не пытался убить 15 человек уже потому, что в это время был занят совершенно другим делом - работал на ФБР (или по меньшей мере думал, что работал). Защита более не утверждала, что прокуратура округа Таррент была причастна к заговору или что такой заговор тайно финансировался братом Каллена Биллом. Возможно, по привычке Хейнс все же продолжал цепляться за один из компонентов своей старой формулы и теперь, пытаясь выдать Присциллу за вампира в женском обличье. Судья Грей, однако, пресек эти попытки, заявив, что вопросы, касающиеся морального облика Присциллы, не существенны и к делу не относятся. "Все это сплошной вздор!" - твердо сказал он, пригрозив Хейнсу наказанием за неуважение к суду, если тот будет продолжать в том же духе.

В Хьюстоне Каллена спасло то, что он вдруг дал собственное и совершенно неожиданное объяснение цели всех его записанных на пленку разговоров. Он заявил тогда, что лишь подыгрывал Маккрори, что вовсе не хотел кого-то убивать и что всего-навсего выполнял, как он думал, инструкции ФБР. Этот элемент неожиданности был теперь утрачен, но Хейнс решил все же восполнить потерю, вызвав в суд эксперта, который должен был вновь подтвердить эту версию. Вот почему главным свидетелем защиты на процессе в Форт-Уэрте стал Роджер Шай, профессор лингвистики из Джорджтаунского университета и президент Американской ассоциации прикладной лингвистики. Вооружившись всевозможными схемами и таблицами, Шай заявил, что слушал и анализировал магнитофонные записи в течение более 50 часов, после чего пришел к заключению, что Каллен вовсе не хотел никого убивать. Каллен лишь "подыгрывал", сказал эксперт, повторив слово, употребленное самим обвиняемым. Шай, предъявивший защите счет на 10000 долларов за свои услуги эксперта, неоднократно оспаривал представленное обвинением толкование смысла бесед между Калленом и Маккрори. При этом он употреблял такие мудреные термины, как "разделяемое отношение", "внутренняя связь" и "разговорная стратегия". Он утверждал, что обнаружил 125 расхождений между письменной версией разговоров и тем, что действительно услышал в магнитофонной записи.

В ходе перекрестного допроса Джек Стрикленд попросил лингвиста объяснить, почему те двое все время говорили о необходимости кого-то "укокошить", если в действительности никого убивать не собирались. Шай ответил, что слово "укокошить" ему незнакомо.

Стрикленд спокойно объяснил:

- "Укокошить" - значит убить. Этим часто занимаются люди, которых специально нанимают для этого за деньги.

- В этом вопросе я не компетентен, - ответил на это специалист по лингвистике.

Шай согласился с обвинителем, что тема записанных на пленку разговоров была несколько необычной. "Однако точно установить, о чем именно шел разговор, трудно", - настаивал он.

- Потратив на прослушивание записей целых 50 часов, вы говорите, что затрудняетесь сказать присяжным, что речь шла об убийстве, пистолете и глушителе. Просто невероятно! - воскликнул Стрикленд.

Еще в самом начале процесса обвинитель предупреждал присяжных, что его противник - "мастер-иллюзионист". И действительно, в конце судебного разбирательства Хейнс попросил судью разрешить ему изложить одну версию, что было, Пожалуй, попыткой создать самую большую иллюзию. По мнению защиты, главным вещественным доказательством был какой-то "второй" магнитофон, который так и не был обнаружен. Как утверждал Каллен, этот магнитофон был на коленях у Маккрори, когда они обсуждали вопрос об убийстве по найму. Предполагалось, что кассеты от этого мифического магнитофона должны были стать "гарантией" того, что Каллен не выдаст "наемных убийц" Присциллы. В то утро после имитации убийства судьи Эйдсона Каллен, по его словам, рассматривал не фотографию тела убитого судьи или его Удостоверение личности, а кассеты. На процессе в Хьюстоне Хейнс не смог предъявить ни самого магнитофона, ни кассет. Теперь, однако, он просил суд дать ему возможность показать, каким образом агенты ФБР, осматривавшие автомобиль Маккрори, могли просто не заметить эти чрезвычайно важные вещественные доказательства. К всеобщему удивлению, судья Грей удовлетворил просьбу защитника, после чего все присяжные отправились в подземный гараж в здании суда, где адвокаты продемонстрировали, каким образом кассеты можно было легко спрятать в воздушном канале кондиционера или в пепельнице на заднем сиденье. Обвинение в свою очередь показало, что указанные тайники были слишком малы для руки обычных размеров, не говоря уже о руке Дэвида Маккрори. Поэтому, заключили они, просунуть туда что-нибудь было так же невозможно, как и протащить верблюда через игольное ушко. И все же эксперимент произвел впечатление на присяжных.

Обе стороны приготовили напоследок еще один сюрприз для присяжных. Обвинение вызвало в суд свидетеля, который попытался опровергнуть весьма существенную деталь версии Каллена - время и место двух его встреч с Маккрори. Человек по имени Гейл Хелмс заявил, что 9 июня 1978 года находился вместе с Маккрори в Оклахома-Сити. Согласно же показаниям Каллена, в этот день Маккрори впервые сказал ему о том, что его собираются убить. Хейнс обрушил на свидетеля целый град весьма недружелюбных вопросов, но тот продолжал настаивать на своем. Через несколько дней, однако, защите удалось представить выписку из книги гостей, из которой явствовало, что Хелмс и Маккрори зарегистрировались в гостинице "Холидей-инн" в Оклахома-Сити лишь 10 июня.

Когда допрос свидетелей был окончен и присяжные должны были приступить к обсуждению вердикта, адвокат Фил Бэрлсон обратился к своему клиенту с вопросом, который задавал ему и в Амарилло, и в Хьюстоне: "Что еще могли бы мы сделать для вас? Может, вызвать еще какого-нибудь свидетеля или сделать еще что-нибудь? Вы удовлетворены своей защитой?"

На двух предыдущих процессах Каллен не сразу решался ответить на этот вопрос. Конечно же, защита могла сделать что-то еще. Ведь ей так и не удалось представить дело так, чтобы комар носу не подточил. Здесь же, в Форт-Уэрте, Каллен лишь взглянул на седовласого адвоката и сказал бесстрастным ледяным голосом президента корпорации: "Да, удовлетворен. На этот раз вы сделали все, как положено".

Итак, после 15 недель изнурительного судебного разбирательства будущее Каллена Дэвиса вновь оказалось в руках восьми мужчин и трех женщин, которым предстояло теперь в соответствии с несовершенной, хотя вроде бы и равноправной, системой уголовного правосудия выступить в роли вершителей его судьбы. Наступил ноябрь. А это означало, что со времени вынесения Каллену оправдательного приговора в Амарилло прошло уже почти два года. Одиннадцать присяжных удалились в комнату для совещаний. Молча помолившись, они избрали своим председателем Роберта Уайта, бывшего морского пехотинца, увлекшегося теперь игрой на классической гитаре. Некоторые члены жюри хотели голосовать сразу же, однако Уайт решил, что торопиться не следует и что лучше еще раз внимательно изучить все свидетельские показания. "Мы старались, - сказал впоследствии присяжный Джек Грейбл, - пройтись по всему списку свидетелей, но все показания неизменно сводились к двум персонажам: Дэвиду Маккрори и Каллену Дэвису". Хотя к этому времени присяжные уже несколько раз прослушивали магнитофонные записи, они снова и снова возвращались к ним, как только у кого-нибудь возникал малейший вопрос.

Нескольких присяжных смущали пистолет 22-го калибра и глушитель, которые были найдены в машине Каллена. Одна из них, Мэри Гросс, изъявила желание осмотреть оружие, и оно было доставлено в комнату для совещаний. Один присяжный разобрал пистолет, снял глушитель, вытащил обойму и открыл магазин. Присяжный Джек Грейбл, немного разбиравшийся в пистолетах, сказал, что глушитель не работает. "Польза от него лишь в том, что он подтверждает версию обвинения", - заметил кто-то. "Может быть, именно поэтому они его и дали ему", - добавил другой. Увидев пистолет и глушитель, Каллен, согласно магнитофонным записям, заметил: "Отличная штука!" Грейбл сказал, что может объяснить, почему тот выбрал именно эти слова. "У меня, например, у самого навязчивая идея приобрести автомат, - признался он. - Я не собираюсь воспользоваться им, но иметь его мне хотелось всегда. Я даже знаю, где буду его хранить. Мне приятно было бы иметь его просто потому, что ни у кого такого нет".

Один из присяжных никак ке мог понять, почему Маккрори так внезапно уехал после встречи с Калленом 20 августа. Почему он не дождался дальнейших инструкций ФБР? Маккрори уже ответил на этот вопрос в суде: он уехал вслед за Кал леном, чтобы не вызывать у того подозрений. Ио присяжный Эд Деннис хотел все же еще раз прослушать заключительную часть разговора 20 августа. "Мы вновь прослушали ту часть пленки, где Маккрори заводит машину и уезжает, - сказал Деннис. - На мой взгляд, это выдало его с головой". Деннис и другие присяжные усмотрели в этом то, что не ФБР, а Маккрори "командовал парадом".

Так какова же тогда была действительная роль Маккрори во всей этой истории? Шай показал, что во всех разговорах Маккрори играл главную роль. Не является ли это подтверждением заявления Каллена о том, что он стал жертвой заговора?

После 12 часов прений присяжные подошли, как потом выяснилось, к моменту, который оказался решающим для судьбы всего процесса. Хотя на протяжении 15 недель допроса свидетелей никто этого даже не заметил, присяжные вдруг услышали какое-то странное тарахтение, когда стали прослушивать пленку в том месте, где Маккрори, как предполагалось, показывал Каллену фотографию и удостоверение личности судьи. Что же это был за шум? "Это не похоже на шуршание бумаги, - заметил присяжный Дэррил Кремер. - Это похоже скорее на постукивание маленьких пластмассовых кассет". Грейбл положил фотографию и оба удостоверения личности в конверт и встряхнул его. Все прислушались. Он встряхнул конверт еще раз. Никто ничего не услышал. Тогда он постучал друг о друга двумя кусочками пластмассы. "Вот это больше похоже на то, что мы слышим с пленки", - сказал присяжный.

Затем старейшина присяжных Уайт сказал: "Думаю, пора голосовать".

Когда суду было сообщено, что присяжные вынесли свой вердикт, обвинители попросили разрешить им провести короткое совещание, чтобы обсудить дальнейший ход судебного процесса, уже в связи с назначением наказания. Обе стороны решили, что присяжные признали обвиняемого виновным. Все это происходило утром в пятницу, поэтому судья Грей объявил, что заслушает стороны по вопросу о назначении наказания утром в понедельник. Когда присяжные один за другим стали входить в зал суда, Хейнс так низко опустил голову, что она касалась края стола. Стив Самнер обнял за плечо своего коллегу Майка Гибсона. "Ну, что ты думаешь?" - спросил он. "Виновен", - ответил Гибсон. А Джек Стрикленд, сидевший за столом обвинения, широко улыбался. Самнер молча следил за тем, как присяжные, не торопясь, усаживались на свои места. Все избегали смотреть друг другу в глаза. Женщины-присяжные вошли без сумочек. Это было плохим признаком, так как обычно, когда все заканчивалось и можно было уходить, сумочки всегда были при них. "Как вы думаете, что?" - спросил Каллен. "Не знаю", - ответил Самнер. Каллен словно окаменел.

Судья Грей раскрыл листок с приговором, прочитал его про себя, несколько раз протер глаза, затем прочитал еще раз. Лишь после этого он дрожащим от волнения голосом объявил: "Присяжные считают Томаса Каллена Дэвиса невиновным".

"Слава богу", - облегченно вздохнул Ричард Хейнс. Присутствовавшие в зале вскочили со своих мест и начали обниматься, целоваться и похлопывать друг друга по плечу. Каллен, едва сдерживая слезы, стал благодарить присяжных и приглашать их отпраздновать победу в ресторане "Даффиз", куда вот уже две недели завозили на всякий случай шампанское.

Джек Стрикленд был потрясен. "Я не верю своим ушам, - сказал он. - У меня просто в голове не укладывается, как одиннадцать добропорядочных граждан могли отпустить его на свободу. Если в городе находит одобрение такого рода поведение, я уж не знаю, что будет дальше". И Стрикленд удалился, чтобы не сказать еще чего-нибудь такого, о чем потом ему пришлось бы пожалеть. Ни для кого не было секретом, что молодой обвинитель метил на место окружного прокурора. Каллен Дэвис, однако, сохранял олимпийское спокойствие. Через несколько часов Тим Карри объявил, что все предъявленные ему обвинения снимаются. Таким образом, уголовное преследование Каллена Дэвиса на этом закончилось, хотя ему и предстояло еще несколько процессов по гражданским искам.

Торжества в "Даффиз" прошли довольно сдержанно. И в этом не было ничего удивительного, если учесть, что они были устроены после трех длиннейших судебных процессов и уплаты 12 миллионов долларов судебных издержек. Были, конечно, цветы, слезы и речи. Кто-то пытался рассуждать о том, что нужно было что-то сделать по-другому во время процесса, хотя все считали это пустым и никчемным занятием. Ричард Хейнс был необычайно сдержан и едва притрагивался к бокалу. Лишь когда в зале появилась одна из присяжных, гости вдруг встрепенулись и стали шумно ее приветствовать.

Когда Каллен подошел и обнял ее, Темпа Дэвис Хупер расплакалась.

- Первый раз мы проголосовали лишь сегодня утром, - сказала ему 60-летняя продавщица из универсального магазина "Сиерз".

- Чем же вы занимались все остальное время? - спросил Каллен.

- Каллен, - ответила та дрожавшим от волнения голосом, - мы очищали свою совесть. Ведь нам теперь придется жить с этим.

Каллен понимающе закивал головой.

- Мне было так жаль вас, - добавила миссис Хупер. - Если бы мы проголосовали в первый же день, результат все равно был бы тот же.

- За здоровье миссис Хупер! - вдруг выкрикнул кто-то из толпы. Хейнс низко поклонился и поцеловал ей руку.

Немного успокоившись, миссис Хупер сказала, обращаясь к Хейнсу:

- Вы не смогли найти кассет, а мы, как нам кажется, смогли. Когда мы прослушивали пленку, мы услышали, как они постукивали друг о друга. Нам удалось расслышать этот звук. Это и решило исход процесса.

На лице Ричарда Хейнса можно было прочесть все. Невероятно! Можно всю жизнь заниматься подбором присяжных, анализировать свидетельские показания, строить всевозможные теории и не подозревать, что откуда ни возьмись может появиться такая вот старушка и разнести все вдребезги. Уму непостижимо! Ничего не значивший на первый взгляд шум на пленке с записью невероятно сложного и запутанного разговора, едва уловимых звуков, шорохов, ругательств и изобличающих высказываний. Всего лишь какой-то никем не замеченный легкий фон. Как легко и просто! Хейнс и за миллион лет не додумался бы до этого. Хотя за 12 миллионов долларов и следовало бы.