Библиотека
Юмор
Ссылки
О сайте
Часть I. Когда не стало старика Дэвиса
Поначалу никто не воспринимал это строение как особняк, и, уж конечно, никто тогда не догадывался, что это именно тот, теперь уже знаменитый особняк. Об этом все узнали лишь позже, когда целая империя, финансировавшая его строительство, начала разваливаться на части. Для тысяч людей, ежедневно проезжавших мимо и с любопытством взиравших на него в тщетной попытке узнать, кто же там живет и что там происходит, огромный дом неподалеку от Хален-бульвара казался скорее музеем, чем особняком.
Он одиноко стоял на вершине холма посреди огромного, тщательно выстриженного поля площадью более 70 гектаров. С севера территорию опоясывала река Тринити, а с юга и запада к ней примыкала площадка для игры в гольф, принадлежавшая загородному клубу "Колониал". Тихая улочка под названием Мокинберд заканчивалась тупиком у юго-восточных ворот особняка, которые в сущности, и были его главным входом, хотя казались запасным. Почти на полкилометра вдоль западной границы этой территории тянулся Хален-бульвар - главная артерия, соединявшая Арлингтон-хайтс - старую, фешенебельную часть города - с Тэнглвудом, новым районом, населенным нуворишами. Старожилы иногда называли этот район "старым пастбищем", хотя он не использовался для выгона скота уже с начала 40-х годов, когда нефтяной миллионер из Форт-Уэрта Кеннет У. Дэвис-старший выкупил участок у наследников некоей Матильды Бэрфорд. Лишь немногие, знавшие, что земля эта принадлежит семейству Кена Дэвиса, называли участок "фермой старого Дэвиса", хотя опять-таки прошло уже много лет с тех пор, как под высокими ореховыми деревьями и старыми дубами пасся скот.
В конце 1968 года на участок пришла бригада рабочих с бульдозерами, экскаваторами и другой строительной техникой, которой хватило бы для строительства целого торгового центра. Были вынуты тысячи кубометров земли, после чего стали незаметно появляться всевозможные трапеции и параллелограммы, образуя причудливую конструкцию, которая и стала впоследствии знаменитым "Особняком". Если бы не таблички "Посторонним вход воспрещен", которые были прикреплены к тяжелым кованым воротам, выводящим на Хален-бульвар и Мокингберд, этот дом можно было бы принять за какое-то авангардистское учреждение, занимающееся новейшими исследованиями или изучением современного искусства. Он казался холодным, безликим, надменным и вместе с тем несколько нелепым, как и все подобные сооружения, первоначальный проект которых в ходе строительства много раз пересматривался. Однако выстроен он был основательно, на века, как и подобает любому строению в Форт-Уэрте (штат Техас).
Говорили, что площадь особняка составляла чуть ли не 1800 кв. м. (хотя эта цифра, возможно, и преувеличена), а сам особняк оценивался в 6 миллионов долларов. Эта сумма включала стоимость обстановки, коллекции картин, бронзового литья, золотых изделий, а также усыпанных драгоценными камнями безделушек. Стоимость участка, однако, сюда не входила, поскольку никто не мог сказать, сколько же в действительности стоили более 70 гектаров превосходной земли у реки к юго-востоку от центра Форт-Уэрта. Сразу же за имением семейства Дэвисов находились загородный клуб "Колониал" с прекрасной лужайкой для игры в гольф, Техасский университет со стадионом и раздевалками, городской парк, зоопарк и ботанический сад. Имение Дэвисов занимало, несомненно, самый большой участок незастроенных частных земель в лучшем районе Форт-Уэрта. Однако столь заметной достопримечательностью особняк стал совсем не потому, что был так велик или стоил так дорого, а потому, что просто был хорошо виден, поскольку находился на самой высокой точке города. Водителям, с трудом продиравшимся сквозь запруженный автомобилями Хален-бульвар, казалось, что особняк выплывает из-за деревьев, как нечто сверхъестественное, как некий призрачный океанский корабль, выброшенный на сушу какой-то таинственной силой.
Кто же он, этот человек, выстроивший себе такой дом? Непосвященным трудно было его себе представить. Им ясно было лишь одно: этот человек хотел привлечь к себе внимание. Однако те, кто знал его ближе, так упрощенно на все это не смотрели. Особняк № 4200 на Мокингберд был тщательно, до мельчайших деталей продуманным домом-мечтой среднего сына Кеннета Дэвиса - Т. Каллена Дэвиса, человека, который до вселения в него оставался никому не известным членом семейства Дэвисов.
Хотя Дэвисы и прожили в Форт-Уэрте почти 50 лет и считались одним из самых богатых семейств в округе, их фамилия была настолько малоизвестна, что ни один газетчик из отдела светской хроники не узнал бы ее, попадись она ему на глаза, а если бы и узнал, то вряд ли придал бы этому значение. В Форт-Уэрте было много богатых и чопорных семейств, не одно поколение которых занималось скотоводством или добычей нефти. Дэвисы, однако, в их число не входили. В редакции газеты "Форт-Уэрт стар телеграм", основанной почитателем сильных мира сего Эймоном Картером, так мало знали о семействе Дэвисов, что никто не позаботился даже о том, чтобы завести на них в справочном отделе специальную папку. Кен Дэвис-старший был современником Сида Ричардсона, Клинта Мерчисона, Эймона Картера и других легендарных техасских воротил. Однако вряд ли кто-либо занимавший должность ниже президента банка включал его в эту компанию, если вообще вспоминал о нем. Его не очень-то любили и прозвали "зануда Дэвис". Разумеется, никто в его присутствии не произносил прозвище вслух: ведь одно Упоминание его имени вызывало дрожь у директоров многих финансовых учреждений.
Дэвис-старший воспитал трех своих сыновей - Кеннета-младшего, Каллена и Билла - бережливыми, осторожными, старательными и напористыми бизнесменами. Все трое окончили среднюю школу на Арлингтон-хайтс и Техасский институт сельскохозяйственной техники. Туда их определили потому, что, как сказал один из друзей семьи, "это было самое дешевое и наименее привилегированное учебное заведение, какое только мог найти старик".
После смерти Дэвиса-старшего в августе 1968 года семейный конгломерат, носивший название "Кэндэвис индастриз интернэшнл инкорпорейтед", перешел в руки трех его сыновей. Начав практически с нуля и имея в 1929 году всего четырех клерков, Дэвис-старший расширял дело в течение всей своей жизни, пока не превратил его в целое объединение многочисленных компаний с тысячами служащих, работавших в его центральных органах и дочерних предприятиях во многих странах мира. Вместе с тем вряд ли кто-нибудь, включая даже самых близких и доверенных советников старика Дэвиса, а возможно, и самих сыновей, имел полное представление о действительных размерах его состояния. Сыновьям он оставил по равной и неделимой доле своего наследства, оценивавшегося в 300 миллионов долларов. Через 10 лет после его смерти "Кендэвис индастриз" увеличила свой капитал в четыре раза. Несмотря на это, по-прежнему лишь небольшая группа людей имела относительно полное представление о могуществе и богатстве корпорации. И все потому, что старик упорно отказывался продавать акции своих компаний частным лицам. За одним исключением, управление всеми компаниями, входившими в "Кендэвис индастриз", было полностью сосредоточено в руках сначала самого Дэвиса-старшего, а затем его сыновей. Эта корпорация, бесспорно, была и остается одним из самых крупных частных объединений в США. По некоторым оценкам, с ней могут сравниться лишь менее 5% всех американских компаний. В 1977 году общая сумма продаж более 80 ее дочерних компаний превысила 1030 миллионов долларов.
Хотя тогда об этом еще никто не догадывался, стена секретности, столь тщательно воздвигаемая стариком Дэвисом вокруг своей империи, начала разваливаться 29 августа 1968 года, то есть в день его смерти. Случилось так, что именно в тот день Т. Каллен Дэвис - его средний сын - женился на Присцилле Ли Уилборн, соблазнительной блондинке с копной окрашенных в платиновый цвет волос, которая уже дважды побывала замужем и происходила из среды, не имевшей ничего, общего с семейством Дэвис и его окружением. Хотя совпадение этих двух событий и выглядело совершенно случайным, оно все же имело далеко идущие последствия. Поскольку оба брата Каллена были разведены, они дали согласие на переезд молодоженов в старый дом семьи на Риверкрест-драйв в районе Арлингтон-хайтс. Таким образом, Каллен Дэвис, только что унаследовавший равную долю семейного состояния, получил несколько больше по сравнению с двумя другими братьями. В то время никто об этом еще не догадывался, но Каллен уже приступил к обдумыванию проекта своего собственного особняка.
Сказать, что этот брак шокировал светское общество в Форт-Уэрте, значило бы переоценить то положение, которое Каллен занимал в нем в 1968 году. Однако это событие все же развязало некоторым языки. Люди, никогда раньше даже не интересовавшиеся Калленом, теперь стали спрашивать: "А почему, собственно, на ней?" Присцилла была новым человеком в городе и делала все, чтобы это подчеркнуть. Эта маленькая женщина с удивительно соблазнительной фигурой и пышными, ниспадающими ниже плеч платиновыми волосами любила носить короткие экстравагантные платья с очень глубоким вырезом. По настоятельной просьбе Каллена одним из первых крупных расходов Присциллы как полноправного члена семьи Дэвисов был счет за силиконовые инъекции в грудь. И до замужества у нее был, как говорят в Форт-Уэрте, довольно "высокий балкон", но после инъекций все уже оборачивались, когда она проходила по фойе клубов "Колониал" или "Риверкрест". Первая Каллена - Сандра - была известна в местном обществе как серенькая невзрачная женщина, которая сама шила себе платья и знала свое место. Но Присцилла меньше всего хотела занять такое же положение. По ее глубокому убеждению, у женщин, умевших обращаться со швейной машинкой, были все шансы остаться за нею на всю свою жизнь. Хорошее платье, считала Присцилла, требует минимального количества материала. Тем не менее она, не задумываясь, тратила на тряпки 20 тысяч долларов в месяц.
До женитьбы Каллен был настолько сдержанным и строгим, что даже вызывал недовольство отца, ворчавшего, что тот похож на "серую мышь". Теперь же он жил только Присциллой и смотрел на все ее глазами. Он стал сторониться чопорного высшего общества и предпочитал посещать дискотеки и модные ночные клубы. На всякого рода развлечения он тратил такие огромные суммы, что старик, должно быть, уже не раз перевернулся в своем гробу. Немаловажной статьей расходов был особняк стоимостью 6 миллионов долларов. Старик Дэвис вряд ли построил бы такой дом для себя, но именно это, видимо, и побудило Каллена пойти на такой шаг.
Говорили, что Каллен построил особняк, чтобы увековечить свой брак с Присциллой. Поначалу, видимо, так оно и было. Однако постепенно положение изменилось. Во всяком случае, брак оказался не таким прочным, как особняк. Хотя Каллен и удочерил старшую дочь Присциллы Ди и дал ей свою фамилию, отношения между отчимом и падчерицей складывались далеко не лучшим образом. Ди не привыкла к суровой дисциплине, поэтому, как рассказывала Присцилла, Каллен часто жестоко порол ее. Другие дети Присциллы - Джек Уилборн-младший и Андрия Уилборн - продолжали жить у отца и лишь изредка приезжали в особняк. Андрия, мягкая и впечатлительная девочка, стала бояться Каллена и в конце концов совсем отказалась навещать мать. Да и сама Присцилла, по-видимому, пробудила в Каллене какие-то темные силы. Она жаловалась друзьям, что ее муж то требовал от нее слишком многого, то вообще не обращал на нее внимания и что они никак не могли найти общего языка. Каллен обвинял ее в супружеской неверности, и однажды, когда она стала отрицать это, избил ее, а в другой раз сломал ключицу. Несколько раз он публично оскорблял и унижал ее. В первые годы супружеской жизни Каллен и Присцилла много путешествовали по Европе и Южной Америке, однако постепенно Каллен стал разъезжать один. В его отсутствие предполагаемые романы Присциллы превратились в нечто большее, чем плод воображения ее супруга.
В августе 1974 года, ровно через шесть лет после смерти Кеннета Дэвиса-старшего и скандальной женитьбы его среднего сына на женщине явно чужого круга, Присцилла подала на развод, после чего Каллен из особняка переехал в мотель. Предстоял сложный и изнурительный бракоразводный процесс. Супруги обвиняли друг друга в обмане и предательстве, но всякий раз, когда казалось, что их тяжба вот-вот разрешится, то одна, то другая сторона находила причину отложить суд. Одновременно происходили и некоторые другие события, которые могли нарушить сложившееся равновесие сил в семействе Дэвисов. Через три месяца после того, как Присцилла подала на развод, младший брат Каллена - Билл Дэвис - возбудил судебное дело против своих старших братьев, обвинив их в сговоре с целью лишить его причитающейся ему доли наследства. Между братьями и раньше довольно часто происходили раздоры, однако на сей раз Билла Дэвиса вывели из себя два обстоятельства. Во-первых, то, что, будучи главой "Камминс сейлз энд сервис", одной из главных дочерних компаний семейной корпорации "Кендэвис индастриз", Каллен Дэвис позволял себе "непомерно высокие и расточительные выплаты и капиталовложения". Во-вторых, Билл возражал против "привлечения персонала и использования банковских операций, вкладов и кредитов компании для получения Т. Калленом Дэвисом личных займов". По словам Билла Дэвиса, компания "Камминс" по вине Каллена превратилась из доходного предприятия в убыточное, а его долг составил 46 миллионов долларов. Более того, Билл Дэвис обвинил Каллена в том, что после смерти отца тот залез в долги, сумма которых составляла не менее 16 миллионов долларов. Но, пожалуй, самым неприятным пунктом предъявленного иска было обвинение Каллена и Кена-младшего в биржевых махинациях с акциями компании "Стратофлекс" с целью уклонения от уплаты налогов. (Это была единственная крупная Компания, акции которой свободно продавались широкой публике.) Обвинение попахивало преступлением и могло повлечь за собой расследование со стороны налоговых органов.
В ожесточенной борьбе, разгоревшейся между мужем и женой, а также между братьями, прошло несколько месяцев, и Каллен стал готовиться к затяжной схватке. У него появилась новая знакомая - хорошенькая, недавно разведенная Карин Мастер, - и он из мотеля переехал к ней в район Эджвуда в Форт-Уэрте.
Присцилле тоже надоело жить одной, и она стала приглашать к себе каких-то странных типов. Сменяя друг друга, те на некоторое время поселялись в особняке, а затем исчезали. Первым в этой веренице был бывший мотогонщик по имени У. Т. Рафнер. Присцилла начала встречаться с ним еще за несколько месяцев до того, как подала на развод. Когда Каллен выехал из особняка, Рафнер вместе с целой ватагой своих друзей тут же в него въехал и оставался там целых полгода, а возможно, и дольше. Рафнер, который был хорошо известен среди наркоманов и торговцев наркотиками в Форт-Уэрте, в конце концов изрядно надоел хозяйке особняка, и его вышвырнули оттуда силой. В это время Присцилла завела роман с бывшим баскетболистом двухметрового роста по имени Стэн Фарр. К весне 1975 года Фарр уже делил с Присциллой не только особняк, но и супружеское ложе.
Бракоразводный процесс много раз откладывался. Наконец суд был назначен на 30 июля 1976 года, но и на этот раз возникли проблемы. Это был день рождения Присциллы, которой исполнялось 35 лет. К тому же она чувствовала, что ее нервная система совершенно расстроена. Ее адвокаты внесли ходатайство об отсрочке судебного разбирательства на основании письма от лечащего врача Присциллы, в котором указывалось, что по состоянию здоровья она не может присутствовать на процессе. Судья по семейным делам и разводам Джо Эйдсон обещал через несколько дней вынести решение по этому ходатайству.
Через три дня, в понедельник 2 августа, Каллен, Кен-младший и их главный консультант по финансовым вопросам Уолтер Стриттматтер пригласили на совещание юристов, чтобы обсудить иск, возбужденный Биллом Дэвисом. Стриттматтер вспоминал впоследствии, что все они сидели в зале заседаний на пятом этаже "Мид-континент билдинг", когда в штаб-квартире корпорации стало известно, что судья Эйдсон удовлетворил ходатайство Присциллы. Эйдсон не только снова отложил бракоразводный процесс, но и предписал Каллену выплатить сумму в 52000 долларов для покрытия расходов по содержанию особняка и оплаты услуг адвокатов Присциллы, а также увеличить размер выплачиваемого ей пособия с 3500 до 5000 долларов в месяц. Говорят, что Каллен отнесся к этой вести спокойно, однако Кен-младший был возмущен и не скрывал этого. Дело было не в деньгах. Всех присутствовавших на совещании взбесило то, что впредь им нужно теперь было постоянно обращаться к судье Эйдсону за разрешением на любую сделку корпорации и что тот присвоил себе право указывать Каллену, как ему вести свои дела. Каллена же вывело из равновесия другое: Эйдсон запретил ему приезжать в особняк или каким-либо иным образом докучать жене, с которой он больше не жил. Теперь Каллен уже не говорил, что построил особняк для Присциллы. Это был его особняк. "А она там лишь гостья", - говорил он со злобой. Каллен утверждал, что еще до замужества Присцилла подписала добрачный контракт, в котором отказывалась от всяких прав на состояние Дэвисов.
2 августа Каллен работал до восьми вечера. Где он находился потом в течение четырех или пяти часов, никто не знает.
В ту роковую августовскую ночь Присцилла и Стэн Фарр вернулись в особняк около полуночи. Кто-то, видимо, отключил систему охранной сигнализации, потому что та не сработала. Однако Присцилла не придала этому особого значения и пошла выключить свет в кухне. Андрия в ту ночь оставалась у нее, поэтому Присцилла подумала, что ее 12-летняя дочь отключила сигнализацию случайно. Но девочка этого сделать никак не могла, так как лежала в подвале уже мертвая, с простреленной грудью. Глаза Андрии оставались открытыми, словно смерть настигла ее столь внезапно, что она не успела даже осознать этого. Когда Присцилла. шла к лестнице, ведущей в спальню, из помещения, где находилась прачечная, вышел человек в черном и, сказав: "Привет", выстрелил ей в грудь. Стэн Фарр бросился на помощь, но убийца остановил его четырьмя выстрелами. Затем он поволок огромное тело Фарра через холл и кухню, направляясь к подвалу, где уже лежало тело Андрии. Охваченная ужасом, Присцилла, зажав рукой рану, выскочила во двор и побежала вниз к соседнему дому, владельцев которого она совершенно не знала. Она стала громко стучать в дверь и кричать: "Меня зовут Присцилла Дэвис! Я живу в большом доме на пустыре у Хален-бульвара! Я тяжело ранена! Там Каллен! Он убивает моих детей! Он убивает всех подряд!.."
Старику Дэвису нравилось напоминать окружающим, что деньги не свалились ему с неба. Он ратовал за усердие в работе, твердо стоял за свободное предпринимательство и свято верил, что деньги сами могут за себя постоять. Больше всего, однако, он верил в семейные устои и в свою способность воспитать детей по собственному образу и подобию. Старику, вероятно, было приятно сознавать, что после его смерти вся финансовая империя перейдет к трем его сыновьям "целой и неделимой". Однако его собственный жизненный опыт свидетельствовал о том, что это вряд ли произойдет.
Старик сознательно насаждал среди своих сыновей дух конкуренции, заставлял их делать самую грязную работу, а затем, как дотошный и придирчивый сержант, проверял, как они справились с порученным делом.
Кен-младший - первенец и тезка старика - был его любимцем и в каком-то смысле духовным наследником. Родившись в начале "великой депрессии", когда старик только начинал свое дело (оно было связано с поставками нефтеоборудования в Форт-Уэрте), Кен-младший был единственным из сыновей, хоть в какой-то мере испытавшим на себе тяжелые времена (трудности повседневной жизни, создаваемые самим стариком, в расчет не принимались). Кен был маленьким, как и его отец, хрупким мальчиком, которого (по вполне понятным причинам) никто не осмеливался называть "малышкой Кеном". Билл (младший из трех сыновей) был мягким, не таким прагматичным и более походил на свою любящую мать. Алиса Баунд Дэвис любила всех троих, но больше всего Билла; Каллен был самым тихим" замкнутым и сдержанным ("слабаком", как говорили некоторые) - не то чтобы мямлей, но каким-то неуверенным в себе. Однако из всех троих больше всех, пожалуй, восхищался отцом и старался во всем ему подражать Каллен. Все трое, несомненно, знали об ожидавшем их наследстве, но виду не показывали. Старик крепко держал их в руках, строго следя за содержимым их кошельков. Каллен, например, должен был стричь траву на огромной территории их дома на Риверкрест-драйв точно так же, как это делал в свое время Кен-младший и как это предстояло делать Биллу, и получал за эту работу такую же плату - 25 центов.
Если Каллен Дэвис чем-то и отличался от людей своего круга, так это выбором женщин, которые становились его спутницами. Одна из представительниц семейства Ванзандт, потомков первых поселенцев в Форт-Уэрте, основавших "Форт-Уэрт нэшнл бэнк", вспоминала, что еще до женитьбы на Сандре у Каллена выработался определенный подход к женщинам. "Он был для них чем-то вроде Пигмалиона, - рассказывала она. - Он встречался с девушками, так сказать, "из другой деревни". Все они были хорошенькими, но у них не было ни состояния, ни положения в обществе. Возьмите хотя бы Сандру. Типичный пример "девушки из другой деревни". Обыкновенная буфетчица, неотесанная, но хваткая. Она быстро поняла, что от нее требуется, моментально освоилась в новой среде и научилась делать именно то, чего от нее ожидало местное общество".
Весной 1967 года брак Каллена с Сандрой начал расстраиваться, поэтому никого особенно не удивило, что он стал встречаться с Присциллой Ли Уилборн. Еще меньше удивились этому сплетницы из загородного клуба "Ридгли". Присцилла почти каждый день пропадала на теннисных кортах этого сравнительно нового клуба на западной окраине города. Его члены знали о Присцилле весьма немного. Вся информация сводилась к тому, что лет восемь назад она вышла замуж за торговца подержанными автомобилями Джека Уилборна. Ей тогда было 18, а ему почти 40. У нее было трое детей - двое от Джека Уилборна и один от первого брака. Вскоре Присцилла стала проводить большую часть времени в клубе. Как вспоминал впоследствии один из членов клуба, "она направо и налево флиртовала с официантами и спасателями". Незадолго до этого Присцилла выкрасила волосы в платиновый цвет. Своим друзьям она сказала, что сделала это по просьбе (или, скорее, по требованию) Джека Уилборна. Сначала она, по ее словам, оскорбилась и даже заплакала, когда Уилборн попросил ее надеть парик из светлых волос, а затем и выкраситься. Однако немногие поверили этому. В клубе все были уверены, что Присцилла готова была пойти на все, лишь бы выглядеть как можно моложе. В ее намерения, по-видимому, входила и замена мужа, что позволило бы ей укрепить свое материальное положение. Если новый цвет волос кому-то казался недостаточно веским аргументом, ему тут же указывали на слишком откровенные теннисные костюмы, в которых Присцилла с некоторых пор стала появляться на кортах, и на новый состав окружавших ее молодых людей.
Знакомство Каллена с Присциллой произошло в мае 1967 года, за день до начала соревнований по гольфу, ежегодно проводимых клубом "Колониал". Они встретились на теннисных кортах в "Ридгли". Каллен играл с Сандрой, но взгляд его все время был прикован к соблазнительной, полногрудой блондинке, игравшей на соседнем корте. Сандра и Присцилла были немного знакомы: они обе входили в группу женщин, регулярно занимавшихся теннисом в "Ридгли". Поэтому Сандра представила своего мужа Присцилле. Хотя та никогда не слышала ни о Каллене Дэвисе, ни о "Мид-континент", она сразу же увлеклась им. "У него тонкий юмор, - подумала она. - К тому же он красив и элегантен, как исполнитель бальных танцев". Присцилла и ее спутник приняли предложение Каллена сыграть парами, а позже присоединились к Каллену и Сандре, сидевшим за стойкой бара. Вскоре однако, появился Джек Уилборн, напомнивший Присцилле, что пора возвращаться домой, так как они обещали ее матерь оставшейся с детьми, вернуться пораньше.
Все, кто занимает (или стремиться занять) сколько-нибудь заметное положение в обществе Форт-Уэрта, непременно приезжают в клуб "Колониал" на ежегодные соревнования по гольфу. Однако лишь немногие из них действительно наблюдают за игрой - большинство проводит время в помещении клуба, где в течение пяти дней продолжается коктейль. Поэтому Присцилла не удивилась, когда на следующий день снова увидела Каллена Дэвиса, сидевшего в большой компании в одном из баров клуба. Заметив Присциллу, он предложил ей присоединиться к ним. "Какой странный и приятный человек", - подумала Присцилла. Будучи довольно сдержанным и даже стеснительным, Каллен тем не менее делал все, чтобы привлечь к себе внимание Присциллы. Дана Кэмпбелл, его близкая знакомая, как-то заметила, что ему всегда было чрезвычайно трудно знакомиться с людьми. "Он просто не может расположить к себе человека, если находится в компании, - сказала она. - Бывало, придет на вечеринку и станет где-то в сторонке, в надежде, что его кто-нибудь узнает". Именно таким он и предстал перед Присциллой в тот день в клубе "Колониал". Позже, когда она, извинившись, вышла из-за стола, Каллен бросился за ней. "Разве я вас чем-нибудь обидел?" - спросил он. Этот вопрос поразил Присциллу своей странностью, но в том, как он его задал, было что-то тронувшее ее. Чуть позже, когда Присцилла разговаривала с приятелем в фойе клуба, Каллен нарочно прошел между ними. "Прошу прощения", - сказал он и улыбнулся ей. На этом все пока и кончилось, но Присцилла была уже достаточно опытной женщиной, чтобы понять, что Каллен просто не знает, что ему делать дальше.
В день окончания соревнований Каллен улетел в Париж, где в то время проходил Международный авиационный салон, а затем вылетел в Москву. В отсутствие Каллена Сандра наняла адвоката Гершела Пейна и подала на развод. Ее близкие друзья были уверены, что Сандра пошла на блеф, рассчитывая этим заставить своего мужа относиться к ней с большим вниманием и проявлять большую заботу. Однако те, кто, как Присцилла, были новичками в местном обществе, поверили в серьезность ее намерений. Через неделю (Каллен в это время все еще был в отъезде) Сандра устроила в "Ридгли" вечеринку для своих друзей по теннису. Однако у Присциллы сложилось впечатление, что это делается исключительно ради одного профессионального теннисиста, известного среди постоянных посетительниц клуба под кличкой "знаменитость". Позже Присцилла жаловалась: "Когда Сандра приглашала нас, она ясно сказала, что будет скромная встреча друзей, но сама явилась в вечернем платье из коричневого крепа".
13 июня, почти одновременно с Сандрой, дело о разводе с Присциллой возбудил Джек Уилборн, который требовал, чтобы за ним оставили дом и передали ему на попечение всех троих детей: Джеки и Андрию (от их собственного брака) и Ди (дочь Присциллы от ее первого брака).
На предварительном слушании, в ходе которого предстояло вынести временное решение по делу, суд постановил оставить за Присциллой и дом, и детей. Однако ей было ясно, что дело так просто не кончится, поэтому она наняла самого лучшего адвоката, какого только могла себе позволить. По иронии судьбы этим адвокатом оказался Толли Уилсон, впоследствии ставший одним из помощников окружного прокурора, который вел дело по обвинению Каллена Дэвиса в убийстве. Бракоразводный процесс оказался затяжным и мучительным. Приходящая няня Уилборнов показала в суде, что ни разу не видела, чтобы Присцилла кормила своих детей горячей пищей. В тех редких случаях, когда она вообще кормила их, они ели на полу. "А что здесь удивительного? - протестовала Присцилла. - Ведь няня видела нас всех вместе лишь тогда, когда мы с мужем собирались куда-нибудь уходить. Перед уходом я всегда усаживала детей на полу у телевизора и оставляла им там что-нибудь поесть". Мать няни, выступившая свидетельницей, рассказала суду, что Присцилла разгуливала по дому полураздетая (она, видимо, имела в виду фривольные теннисные костюмы Присциллы), а домработница показала, что Присцилла в присутствии детей употребляла нецензурные выражения и очень редко бывала дома. Присцилла с возмущением отвергла первое обвинение, но признала, что действительно почти каждый день много времени проводила в загородном клубе.
Разгневанная обвинениями, брошенными в ее адрес, Присцилла рассказала Толли Уилсону, что Уилборн как-то заехал к ней, чтобы забрать кое-какую одежду, а потом изнасиловал ее. "Если это повторится, - сказал адвокат, - мы заявим об этом в суде". Через неделю Присцилла сообщила, что Уилборн еще раз изнасиловал ее, и адвокат поставил об этом в известность суд. Судья приказал Уилборну оставить жену в покое и назначил суд на январь 1968 года.
Присцилла не видела Каллена Дэвиса с мая, когда проходили соревнования по гольфу. В августе она первая позвонила ему в правление корпорации, и с тех пор они стали встречаться регулярно. Поскольку развод с Сандрой из-за сложных юридических формальностей продвигался весьма медленно, Каллен старался встречаться с Присциллой там, где их никто не мог узнать. Поначалу они испытывали лишь физическое влечение друг к другу, однако по мере того, как бракоразводный процесс затягивался, становилось очевидным, что Кал-лен по-настоящему привязался к Присцилле и намерен принять вызов Сандры.
Вскоре Присцилла переехала в Даллас, где Каллен снял ей квартиру и стал оплачивать все ее расходы. Там она поступила на курсы маклеров по продаже недвижимости. В декабре Каллен позвонил ей из Нью-Йорка и предложил выйти за него замуж, как только будет оформлен развод. Он попросил ее оставить учебу и дожидаться, пока он не урегулирует свои дела с Сандрой. Присцилла сказала, что подумает.
На другой день после рождества Каллен вновь позвонил Присцилле и сообщил, что порвал с Сандрой окончательно, но что та шантажирует его, угрожая предъявить снимки сломанной мебели в качестве доказательства его необузданной ярости. Это окончательно вывело его из себя, и он хотел как можно скорее куда-нибудь уехать. На следующий день Каллен и Присцилла вылетели в Акапулько, чтобы встретить там Новый год. Если не считать тайных поездок в Даллас, то это было их первое совместное путешествие. Судебное разбирательство по делу о ее собственном разводе было назначено на следующую неделю, поэтому Присцилла с радостью ухватилась за возможность провести несколько дней с Калленом.
Джека Уилборна, кем бы он ни был, нельзя было назвать тряпкой. Он прекрасно понимал, что происходит, и постарался дать понять это и Сандре. 2 января 1968 года, когда Каллен и Присцилла спокойно спали в одном из номеров гостиницы "Грин оукс" в Форт-Уэрте, куда они возвратились после своего веселого путешествия в Акапулько, несколько частных детективов, нанятых Уилборном, выбили дверь, ворвались к ним в номер и стали отчаянно щелкать фотоаппаратами. "Я не помню, как они взломали дверь, - рассказывала потом Присцилла. - У меня была высокая температура, и я спала. Помню только, что, когда проснулась, увидела в дверях двух незнакомых мужчин и почувствовала на лице что-то мокрое. "Кислота!" - с ужасом подумала я и бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь. Я слышала, как Джек закричал: "Негодяй! Где моя жена?" Затем я услышала, как заплакала Сандра и как она сказала Каллену, что тот больше никогда не увидит своих детей. Кто-то сказал: "Пойдем, Джек. Нам этих фотографий хватит". И они ушли". На другой день Каллен позвонил Джеку Уилборну и сказал, что хочет жениться на Присцилле. - Я хочу оставить за собой дом, - холодно ответил Уилборн, - и детей.
Положение, в котором оказались Каллен и Присцилла, исключало какие-либо возражения. Каллен, однако, был уверен, что, как только страсти немного улягутся, и он, и Присцилла смогут навещать своих детей. Что же касается дома, то Каллен успокоил Присциллу, сообщив ей о своих планах строительства особняка. Он уже договорился об этом с местным архитектором Альбертом Коматсу. Через несколько недель Присцилла получила развод, но мучения Каллена продолжались. Судья вновь отложил судебное разбирательство и удовлетворил ходатайство Сандры об увеличении размера пособия, которое должен был выплачивать ей муж. Это вывело Каллена из себя, и он нанял новых адвокатов. "Он хотел, чтобы все это закончилось как можно быстрее, - вспоминала Присцилла. - Он больше ни о чем не мог и думать".
Присцилла устроилась на работу клерком в одной из контор по найму, но уже весной уволилась и большую часть времени проводила с Калленом в "Грин оукс". Прошел уже год с момента их знакомства в "Ридгли", и теперь Каллен и Присцилла больше не боялись показываться в обществе, хотя их связь и держалась в тайне от отца Каллена. В июле Каллен вернулся из поездки в Европу. По всей вероятности, он не был пока уверен в исходе своего бракоразводного процесса, поэтому привез две леопардовые шубы - одну для Присциллы, а другую для Сандры. В конце концов он обе подарил Присцилле в день ее рождения 30 июля (ей тогда исполнилось 27 лет). Присцилла впервые в жизни получила в подарок меха и поэтому целую неделю спала, укрывшись обеими шубами и включив кондиционер на полную мощность.
Приехав как-то поздно вечером от отца, где он обычно ужинал по вторникам, Каллен сказал Присцилле, что окончательное решение по делу о разводе он получит на следующей неделе. Свадьбу они назначили на 29 августа, заказав на этот день богослужение и цветы. Присцилла купила себе новое платье. Билл и Митци (его невеста) согласились быть свидетелями. Трудно представить, что по этому поводу Каллен собирался сказать своему отцу, но, как мы уже знаем, делать этого ему не пришлось.
Когда вечером 27 августа Каллен приехал в "Грин оукс", он привез с собой какой-то документ и попросил Присциллу подписать его. Впоследствии адвокаты Каллена будут утверждать, что это был добрачный договор, согласно которому Присцилла отказывалась от всяких притязаний на состояние семьи Дэвисов, однако сама Присцилла была несколько иного мнения. По ее словам, Каллен сказал ей, что этот документ имел какое-то отношение к налогам корпорации, но, когда она стала подробнее расспрашивать его о содержании документа, ей показалось, что Каллен разозлился. Этот документ впоследствии сыграл определенную роль как во время бракоразводного процесса, так и во время судебного Разбирательства по делу об убийстве. Личный секретарь Каллена Ферн Фрост показала на процессе по делу об, убийстве, что она лично привезла бумаги в отель "Грин оукс" и видела, как Присцилла подписывала их.
Присцилла же поклялась, что впервые увидела Ферн Фрост лишь через два дня, когда та приехала в отель сообщила, что старика Дэвиса спешно увезли в больницу.
Вечером 29 августа, менее чем через час после того, того как его доставили в госпиталь, старый Дэвис скончался. С Кеном-младшим связаться не удалось, поскольку он был в это время в Канаде, но Каллен и Билл оставались с отцом до самой его смерти. Присцилла и Митци, которым вскоре предстояло стать членами семьи Дэвис, оставались на улице в компании служанки Коры Уильяме, личного секретаря старика Дэвиса Барбары Кунтц и Ферн Фрост.
Когда Каллен вышел из больницы, они всей компанией отвезли Кору Уильяме в дом на Риверкрест-драйв. Так Присцилла впервые попала в фамильный дом Дэвисов. Каллен предупредил старую служанку о своих планах относительно женитьбы. Кора Уильяме, несмотря на траур, благословила его. Билл тоже не возражал. В тот же день они отправились в церковь, где и состоялось бракосочетание Каллена и Присциллы.
Уже с первого дня знакомства с Присциллой Каллен начал заметно меняться, а женившись на ней, стал просто неузнаваем. Свой скромный "понтиак" он сменил на роскошный "кадиллак", а Присцилле, по ее собственному выбору, купил "линкольн-континенталь". Хотя он и отказывался носить костюм из черной кожи, специально заказанный для него Присциллой, на уикенды он все же стал надевать спортивные пиджаки из твида и свитера. Он научился совмещать дела с удовольствиями и нашел это весьма приятным. Теперь он с увлечением бегал на лыжах и стрелял из спортивного ружья по мишеням. Именно в эти первые месяцы брака с Присциллой он впервые в жизни загорал на солнце.
Первый год с небольшим, вспоминала Присцилла, они занимались лишь тем, что "ездили по магазинам и путешествовали по всему миру". Каллену всегда нравилось разъезжать по белу свету, теперь же, когда рядом была Присцилла, он делал это с еще большим удовольствием. Иногда ему вдруг приходила в голову неожиданная идея, и он тут же хватал Присциллу и вылетал с ней то в Рим, то в Каракас, то в Рио-де-Жанейро. Скоро должно было начаться строительство особняка, поэтому во время путешествий Каллен и Присцилла начали собирать произведения искусства и антикварные изделия. Однажды, когда служащие одной из авиакомпаний долго не могли разыскать их багаж, Каллен, не долго думая, решил приобрести собственный реактивный самолет "лирджет".
"Во время путешествий по всему миру, - рассказывала Присцилла, - мы встречались с очень высокопоставленными людьми. Однажды мы стояли рядом с президентом Никсоном и его дочерьми и из специального помещения наблюдали за запуском космического корабля "Аполлон-11". Помнится, мы как-то обедали вместе с президентом "Дженерал моторе" Эдом (уж не помню, как дальше) и его супругой Долли".
В глазах Присциллы Каллен действительно был знаменитостью. До замужества она не очень-то представляла себе, что значит быть богатой, и хотя не раз утверждала, что деньги ровным счетом ничего не значат, с превеликим удовольствием помогала мужу их тратить.
Каллен лично руководил проектными работами и строительством особняка. В этом деле он не только отказывался потакать капризам Присциллы, но во многих случаях даже не считал нужным советоваться с ней. Все строительные работы были завершены в 1972 году. Особняк имел 20 комнат, гигантский крытый бассейн, с полдюжины всевозможных балкончиков и внутренних двориков, просторные подвальные помещения, соединенные друг с другом лабиринтом переходов. Была смонтирована сложнейшая система электронной сигнализации, контролировавшая состояние всех дверей и окон. Система была скопирована с аналогичного устройства, установленного в художественном музее Кимболла в Форт-Уэрте, и подключалась к системе освещения. С наступлением сумерек специальное реле времени включало вокруг дома десятки лампочек, которые автоматически выключались с рассветом. Каждая из 31 двери имела магнитные выключатели, подсоединенные к сигнальной системе. Помимо них, к этой системе подключались и фотоэлементы, реагировавшие на малейшее движение и мгновенно приводившие всю систему в действие. Управление двумя сотнями электросхем производилось с двух пультов, один из которых был смонтирован в спальне на верхнем этаже, а другой - на стене у главного входа. Набрав код из трех цифр, можно было открыть или закрыть любой замок на любой двери или любом окне и даже открыть или закрыть шторы. Когда в действие приводилась вся система одновременно, 31 запор производил звук, похожий на громыхание закрывающихся на ночь тюремных запоров. Казалось, что от этого грохота начинали шелестеть листья на огромных дубах вокруг дома, и от этого становилось еще больше не по себе. Как заметил впоследствии один из юристов, особняк был идеальным местом для убийства.
Единственным помещением в особняке, не контролировавшимся лично Калленом, была огромная розовая ванная комната Присциллы, расположенная рядом со спальней. У Каллена была собственная ванная комната и комната для переодевания. Ванная же комната Присциллы с 6-метровыми зеркалами от пола до потолка, ванной из мрамора и хрустальной люстрой была целиком творением ее собственной фантазии. Все в ней отражало не Каллена, а ее вкус и индивидуальность.
Каллен никогда не испытывал особого интереса к искусству. Однако, когда появился особняк, он заполнил его множеством художественных изделий из нефрита, золота, мрамора и бронзы, стоимость которых составляла целое состояние. Скульптурные произведения в современном и классическом стиле стояли вдоль длинных холлов с паркетными полами и высокими потолками и украшали внутренние дворики и балконы. Буквально сотни картин - в основном творения европейских мастеров XIX века - были развешаны по стенам в каждой из 20 комнат. Даже шесть ванных походили на залы картинной галереи: в одной из ванных комнат для гостей висел Ренуар стоимостью 400 тысяч долларов.
Поначалу Каллен, казалось, был обескуражен и озадачен огромным количеством картин и скульптур, из которых ему предстояло сделать выбор. Однако через некоторое время он освоился и стал покупать произведения искусства подряд, не задумываясь, как если бы покупал их на вес.
В 1974 году, когда Присцилла подала на развод и Каллен выехал из особняка, стоимость собранных там произведений искусства, по самым скромным оценкам, составила 3 миллиона долларов. Как не без сарказма заметил один наблюдатель, картины, развешанные по всем стенам, выглядели как "акции и облигации".
И все же когда гости входили в холодную и безликую гостиную, их поражали не две картины Дюфи или серебряный стенд, на котором были выставлены всевозможные безделушки из нефрита, слоновой кости и драгоценных камней, а большой (2×2,5 м), хорошо освещенный портрет Каллена и Присциллы, занимавший центральное место на северной стене. Портрет, выполненный местным художником Уэйном Ингрэмом, был похож на дешевую афишу к пошлому кинофильму. На переднем плане был изображен сам Каллен, восседавший в темном деловом костюме в типичной позе председателя корпорации с чуть заметной холодной усмешкой на губах. На заднем плане, как бы свободно паря в пространстве, была изображена Присцилла. Ее длинные платиновые волосы ниспадали ниже плеч, а грудь и ноги были едва прикрыты платьем-микромини.
В первое время после замужества Присцилла пыталась как-то войти в местное общество и делала все, чтобы угодить светским дамам, даже покровительствовала им. Ей казалось, что этого хотел Каллен. И на первых порах это действительно было так. В течение многих лет фамилия Дэвисов практически никогда не появлялась в светской хронике. Однако после того, как был построен особняк, фотографии Каллена и Присциллы и сообщения об их жизни стали регулярно печататься в газетах. Особняк превратился в своего рода авансцену, в достопримечательность, которых не было в Форт-Уэрте с тех давних времен, когда там всем заправляли богачи скотоводы. Он был своеобразным памятником - в этом никто не сомневался. Однако при более внимательном рассмотрении всем становилось ясно, что он построен, чтобы увековечить не счастливый брак, а самого Т. Каллена Дэвиса. Тем не менее при всем великолепии и грандиозности замысла он казался совершенно неуместным и лишенным индивидуальности. Позже, уже после роковых событий, в местном обществе будут презрительно фыркать и называть особняк вульгарным, но в течение нескольких лет он был центром той сцены, на которой столпы высшего общества разыгрывали взятую ими на себя роль.
Мало-помалу Каллен и Присцилла стали удаляться от высшего общества. Одни говорили, что за этим стояла Присцилла, другие - Каллен. Последние подозревали, что тот пользовался ею в качестве гида, пытаясь наверстать упущенное в молодости. Каллен стал регулярно появляться с Присциллой в ночных клубах, которые вырастали как грибы вдоль бульвара Кэмп Боуи. Он не пошел на ежегодный бал на городском ипподроме, решив вместо этого уехать с нею кататься на лыжах в Аспен*.
* (Курортный город в штате Колорадо (США). - Прим. перев.)
Теперь они были в центре внимания на всех вечеринках. Пока Присцилла разгуливала по лужайке для игры в гольф в клубе "Колониал" в брюках в обтяжку с поясом ниже талии и в лифе с завязками на шее и спине, который подчеркивал ее и без того пышные формы, Каллен смотрел фильм "Глубокая глотка"* в хорошо оборудованном автоприцепе, который по его распоряжению был установлен на стоянке для автомобилей у загородного клуба.
* (Скандальный, откровенно порнографический фильм, нашумевший в Америке в начале 70-х годов. - Прим. перев.)
У Каллена было мало близких друзей, хотя после женитьбы на Присцилле он и завел несколько новых знакомств. По уикендам они встречались с бизнесменами и людьми свободных профессий и их женами. Это была однородная по составу группа состоятельных американцев. Всем было под сорок или сорок с небольшим. Мужчины обычно усаживались отдельно и обсуждали футбольные баталии, а женщины болтали о прическах или последних модах. Если душой этого общества был Каллен Дэвис, то загадочной его тенью был Рой Риммер. Никто не мог понять, какими таинственными узами были связаны эти два человека, но узы эти существовали. До того как Риммер стал лучшим другом и постоянным компаньоном Каллена, он был всего лишь мелким биржевым маклером, едва сводившим концы с концами и занимавшимся весьма сомнительными сделками.
Каллен Дэвис познакомился с Риммером в 1969 году, когда тот вместе с семьей отдыхал в Аспене. Они сблизились и подружились так быстро, что уже через несколько дней Риммер вылетел в Форт-Уэрт вместе с Калленом на его "лирджете", оставив семью в Аспене отдыхать оставшееся время без него. Внешне они были очень похожи: та же короткая стрижка, те же тонкие слегка заостренные черты лица, та же узкая кость, те же живые глаза, та же едва заметная улыбка на лице и та же манера одеваться. В течение года с небольшим после своего знакомства они купили и продали несколько выпусков акций, причем почти каждый раз с убытком для себя. Впоследствии Каллен подсчитал, что в течение восьми лет убытки от его совместных с Риммером капиталовложений составили более 7 миллионов долларов. Согласно его письменным показаниям в 1978 году, доверие Каллена к Риммеру приобрело столь необычный характер, что он, не задумываясь, передавал ему крупные суммы денег, которые Риммер неизменно пускал по ветру.
Тяга Каллена к Рою Риммеру объяснялась не просто деловыми соображениями. Их связывала настоящая дружба, хотя это и противоречило всякой логике и здравому смыслу. Ни тот, ни другой не пользовались репутацией людей, способных быстро завязывать дружбу и надолго сохранять ее. Их дружба, по-видимому, носила безнадежно односторонний характер. Один общий знакомый как-то сказал, что "Риммер просто был одним из тех немногих людей, кто всего лишь согласился стать другом Каллена". Однако это объяснение было малоубедительным. Никто не мог понять, что связывало Каллена и Риммера, и меньше всего, конечно, Билл Дэвис, который испытывал все большее раздражение от того, что огромное семейное состояние таяло у него на глазах. Деловая деятельность Каллена на стороне не могла больше считаться его личным делом. По собственному признанию Каллена, его операции с Роем Риммером уже обернулись убытком в 7,5 миллиона долларов. Все эти деньги обеспечивались активами "Кендэвис индастриз", как, впрочем, и те 6 миллионов, которые Каллен истратил на постройку особняка, а впоследствии и фантастические судебные издержки, которые ему пришлось выплатить. В некоторых случаях банковские займы для Каллена делал Уолтер Стриттматтер. Вся тяжесть финансовых последствий сделок Каллена ложилась, по-видимому, на те дочерние компании "Кендэвис индастриз", которые находились под личным контролем, то есть на "Стратофлекс" "Камминс сейлз энд сервис". Каллен, конечно, мог сказать, что сумма его убытков составляла лишь ничтожную долю всех авуаров империи Дэвисов. Ведь за десятилетие после смерти отца чистая прибыль всех компаний, входивших в объединение "Кендэвис", составила около 200 миллионов долларов уже после вычета всех налогов. С такими доходами можно было резвиться годами, не причиняя при этом сколько-нибудь значительного ущерба всей корпорации.
Билл Дэвис, однако, вовсе не считал, что речь идет о ничтожной сумме, как это пытался представить Каллен. В конце 1972 - начале 1973 года, как раз в тот период, когда Каллен и Присцилла переезжали в особняк и обставляли его как какой-нибудь султанский Дворец, распри между двумя братьями стали приобретать все более ожесточенный и непримиримый характер. К тому времени Билл и Митци уже поженились и переехали в старый дом Дэвисов на Риверкрест-драйв. Присцилла и Митци дружили, как и прежде, но с болью в сердце наблюдали, как у них на глазах разваливается семья. Кен-младший поначалу стоял в стороне от ссоры между братьями, но, когда слухи о ней стали расползаться по всему правлению "Мид-континент", старший брат встал на сторону Каллена.
Одним из главных обвинений Билла Дэвиса было то, что Каллен выстроил себе особняк на самом лучшем участке территории размером в 70 гектаров, которая находилась в совместном владении трех братьев. Кену-младшему и Каллену удалось найти компромиссное решение, передав в собственность младшего брата принадлежавший Дэвисам земельный участок близ озера Игл-Маунтин в обмен на его долю на старом пастбище. Однако это не охладило пыла Билла Дэвиса, предъявившего Каллену и другие, еще более серьезные обвинения. Он утверждал, например, что необдуманные, безрассудные капиталовложения Каллена превратили компанию "Камминс" из прибыльного "в убыточное предприятие, имевшее непомерно высокий долг в сумме свыше 48 миллионов долларов". По словам Билла Дэвиса, у Каллена накопился и его личный долг, составивший примерно 16 миллионов долларов. Это произошло в основном потому, что Каллен ухлопал огромную сумму денег на строительство особняка и пустился в аферы с Роем Риммером. Хотя империя Дэвисов по-прежнему приносила десятки миллионов чистой прибыли в год, Билл обвинил Кена-младшего и Каллена том, что из-за их сумасбродств долг "Кендэвис индастриз" увеличился более чем на 150 миллионов долларов. Билл также заявил, что Каллен пытался прикрыть свое расточительство, используя для финансового обеспечения своих убыточных сделок пенсионный фонд служащих корпорации. Старшие братья могли бы игнорировать обвинение в растрате фондов корпорации - ведь примерно две трети ее активов находилось в их собственности, - но младший брат выдвигал против них и другие обвинения, каждое из которых уже попахивало уголовным преступлением. Так, Билл утверждал, что с целью избежать уплаты налогов Каллен и Кен-младший занимались биржевыми спекуляциями с акциями компании "Стратофлекс" - единственной крупной компании в конгломерате семейства Дэвисов, акции которой можно было свободно покупать и продавать на рынке. Братья возражали против этого обвинения, но Билл стоял на своем.
В августе 1973 года, когда стало ясно, что всякое примирение с Биллом Дэвисом исключается, Кен-младший и Каллен созвали совет директоров и двумя голосами против одного уволили Билла Дэвиса со всех его директорских постов в корпорации "Кендэвис индастриз".
Если Каллен думал, что на этом все его злоключения и несчастья закончатся, то он глубоко ошибался - они только начинались.
Присцилла знала, что в городе о ней рассказывают самые невероятные истории. И она делала все, чтобы эти разговоры не прекращались. Волновало ее лишь то, что о ней думали как о выскочке из захолустья, которой невероятно повезло. "Все это ложь! - возмущалась она. - Я из такой же семьи, как и они. У моей матери всегда была очень приличная работа. Когда мы жили в Лос-Анджелесе, она поступила на факультет английского языка в университете Южной Калифорнии, после того, как мой отец... В общем, после того, как он оставил нас. Весь дом у нас был уставлен книгами. В течение четырех лет я занималась музыкой, и у меня получалось совсем неплохо. Меня все страшно любили. Я была членом студенческого совета. Стоило появиться чему-то новенькому, как я тут же это подхватывала. У меня было прекрасное детство. Наша мама всегда следила за тем, чтобы дети не скучали. Когда мы жили в Галина-парке, у нас единственных во всей округе были качели и песочница".
Когда Присцилла начинала очередной монолог о своем благородном происхождении, в ее глазах появлялись слезы, а Галина-парк представлялся неким райским уголком. На самом же деле это была мрачная рабочая окраина со сталелитейными и нефтехимическими заводами, рядом с морским портом. Присцилла могла целыми днями рассказывать о тех нескольких месяцах, которые она провела в Лос-Анджелесе. Ее мать отправилась туда, чтобы как-то оправиться от потрясения, которое она испытала, узнав, что муж бросил ее одну с тремя детьми. Хотя Присцилле и нравилось причислять себя к высшему свету Голливуда, родом она все же была из Галина-парка. Отца она совершенно не помнила и ничего о нем не знала. Лишь однажды мать как-то сказала ей: "Если ты когда-нибудь встретишься с ним, он тебе непременно понравится". И еще она знала, что он участвовал в родео, а в свободное время работал "геологом" (так иногда называли себя простые чернорабочие нефтепоисковых партий, чтобы пустить пыль в глаза).
После исчезновения отца все заботы о семье, включавшей, кроме Присциллы, еще и ее братьев, дедушку и бабушку, взял на себя брат матери - дядя Гай. Он был рабочим гигантской строительной компании в Хьюстоне "Браун энд Рут", поэтому Присцилла любила говорить одноклассницам, что это дядя Гай строил автостраду "Галф фривей". Выйдя замуж за Каллена Дэвиса, она перевезла свою мать и дядю Гая в Форт-Уэрт.
Едва Присцилле исполнилось 16 лет, как она вышла замуж за Джаспера Бейкера, бывшего матроса из Галина-парка, которому был 21 год. У них родилась Ди. Однако этот брак не продлился и года. В 18 лет Присцилла повстречала Джека Уилборна - красивого, щеголеватого торговца подержанными автомобилями из Форт-Уэрта. Хотя тому было уже под сорок, Присцилла решила, что ей крупно повезло. У Уилборна водились деньги, и он легко их тратил. Говорили, что он поигрывает в карты, но этим он еще больше нравился Присцилле. В Форт-Уэрте у него было весьма прибыльное дело. К тому же он был членом клубов "Петролеум" и "Ридгли". Вскоре после их знакомства Присцилла вышла замуж за Джека Уилборна и переехала в Форт-Уэрт. Через год родился Джеки (Присцилле тогда было 19 лет), а еще через три года у них появилась Андрия. Рождение дочери было большим событием в жизни Джека Уилборна. Он давно мечтал об этом и уже совсем отчаялся, но тут женился на Присцилле - и у него вновь появилась надежда. Когда Присцилла отправилась в родильный дом первый раз, он на радостях купил ей новенький розовый "кадиллак" только для того, чтобы "привезти на нем дочурку". "Дочурка", однако, оказалась сыном Джеки. Но, как вспоминала потом Присцилла, "Джек продолжал мечтать о девочке. Когда через три года родилась Андрия, никто не сомневался, что она будет его любимицей". Хотя Джек Уилборн и был хладнокровным и расчетливым торговцем, как только речь заходила об Андрии, он становился удивительно мягким и даже сентиментальным. "Она всегда первой целовала меня утром и последней прощалась со мной на ночь", - вспоминал он после. Хорошенькая, застенчивая девочка с озорной улыбкой на устах, Андрия была тем ребенком, которого взрослые всегда балуют, а старшие дети защищают. "Когда Андрия говорила вам "доброе утро", - вспоминал один из друзей, - все знали, что она искренне вам этого делала". Когда она была свободна от школы, Уилборн, как правило, увозил ее к себе на работу или отправлялся с ней за город, если у него были там дела. Вот почему, когда рано утром 3 августа 1976 года медсестра позвонила Джеку Уилборну и сказала, что его дочь убита, от неожиданного потрясения он стал делать то, чего не делал с детства: стал молиться. Впоследствии, когда ему было особенно тяжело, Уилборн молился не раз. Вскоре после того, как Присцилла вышла замуж за Каллена, Уилборн разрешил Ди жить с матерью и отчимом, а Джеки и Андрия остались с отцом. Хотя Уилборн и нашел в себе силы простить Присциллу, он никогда не притворялся в своих чувствах к Каллену Дэвису и никогда не поощрял визитов Андрии в особняк. "Андрия любила свою мать, - говорил он, - но между ними не могло быть настоящей привязанности из-за Каллена. Он почему-то невзлюбил Андрию. Она была слишком покорной. Готова была сделать все, что угодно, лишь бы избежать конфликта. Каллен же терпеть не мог, когда все было тихо и спокойно. Он просто издевался над ней называя то идиоткой, то дурой". Но это было не так. Она просто была несколько медлительной и неловкой. Андрия жила в собственном мирке, подчиняясь собственному жизненному ритму. Бев Басе (подруга Ди, которая была на шесть лет старше Андрии) относилась к ней как к своей младшей сестре. Она говорила, что Андрия была рассеянной девочкой и легко отвлекалась: упавший с дерева листик или солнечный зайчик, например, могли так занять ее воображение, что она часами наблюдала за ними, пока кто-нибудь не возвращал ее к реальной жизни. Она могла подолгу просиживать за сравнительно легким домашним заданием, но так и не сделать его. Ей нравилось рисовать деревья и зверюшек и дарить друзьям поздравительные открытки собственного изготовления, которые она неизменно подписывала: "Андрия Уилборн". Ди и Бев Басе помогали Андрии выполнять домашние задания, причесывали ее и даже помогали одеваться. Андрия не была недоразвитой девочкой - просто она по-своему воспринимала время.
Хотя Андрия и Джеки никогда не жили в особняке и вообще бывали там редко, до того как Присцилла и Каллен разъехались, Присцилла всегда держала наготове три детских комнаты для каждого своего ребенка.
Каллен не скупился тратить деньги на детей, но требовал от них беспрекословного повиновения. Он не прощал ошибок и проступков и наказывал за это так же сурово, как когда-то наказывал его отец. Бев Басе так рассказывала об одном случае, который произошел, когда Ди училась в 8-м классе. "Мы играли во дворе. Вдруг выбежал Каллен и стал орать, где это она пропадает. Она надерзила ему. Тогда он потащил ее в дом все время пиная ногами, и там жестоко избил ее ремнем, а потом заставил спуститься вниз и показать нам рубцы от побоев". Слово Каллена было в доме законом. Обед подавался ровно в назначенный час. Если кто-то опаздывал, то лишался обеда вообще. Однажды, когда Присцилла и трое ее детей опоздали на несколько минут в аэропорт, где стоял в ожидании личный самолет Каллена (они собирались всей семьей вылететь на отдых в Аспен), Каллен приказал пилоту подняться в воздух без них. По настоянию Каллена Присцилла и две ее девочки научились играть в шахматы. Из всех троих один лишь Джеки, который почти никогда не бывал в особняке, если там в это время находился Каллен, сумел избежать его гнева.
И все же иногда Каллен на свой манер старался помочь Ди или Андрии и тогда его терпению, казалось, не было предела. Примерно за полгода до того, как Присцилла подала на развод, Каллен как-то вызвался помочь Андрии решить задачу по математике. Он мучил ее почти всю ночь, пытаясь заставить выучить правила наизусть, но девочка никак не могла осилить это, казалось бы, простейшее задание. "Я пыталась объяснить ему, - говорила Присцилла, - что Андрия запоминает медленно, что она мечтательница, девочка с артистическими задатками". После той ночи Андрия сказала своему отцу: "Я больше туда не поеду". Позже Присцилла рассказывала, что через несколько месяцев после этого инцидента Каллен потребовал, чтобы она позвонила Андрии и приказала ей вернуться в особняк. Джек Уилборн слышал весь разговор по параллельному телефону у себя в комнате. "Трубку взял затем Каллен, - рассказывал Уилборн, - и стал непристойно ругаться. Андрия сказала, что уже обещала провести уикенд со мной, но Каллен пришел в бешенство и потребовал, чтобы она или возвратилась, или же вернула все его подарки. "Чтобы ноги твоей больше в нашем доме не было!" - рявкнул он и бросил трубку. Разве мог я после этого позволить ей туда ехать? Ведь она до смерти боялась этого человека".
Укротить Ди для Каллена оказалось гораздо труднее. В отличие от своей младшей сестры Ди была более резкой в своих высказываниях и куда менее кроткой. Казалось, ей просто до чертиков хотелось чем-то насолить Каллену. Присцилла рассказывала, как однажды, вечером Каллен в кровь разбил Ди нос и швырял ее котенка об пол до тех пор, пока тот не издох. Впоследствии Ди так описывала этот инцидент: "Я уже спала но Каллен разбудил меня и повел вниз на кухню, где спросил: "Как ты думаешь, зачем я тебя сюда при вел?" Я ответила: "Не знаю". "Ты не заперла дверь!" Я извинилась и сказала, что просто забыла это сделать. Но он продолжал допрашивать: "Почему нужно следить за тем, чтобы дверь всегда была заперта?" Я не знала, что следует ответить на это, поэтому сказала: "Потому что кто-то может залезть в дом и украсть твое бесценное барахло". Он тут же ударил меня по лицу и снова задал тот же вопрос. На этот раз я промолчала; он ударил меня еще раз".
Присцилла услышала крик Ди и сбежала вниз, держа на руках котенка.
"У Ди все лицо было в крови, - рассказывала она. - Нос был разбит. Я стала что-то говорить Каллену, но он выхватил у меня котенка и швырнул его на пол. Затем он поднял его и снова швырнул, а затем еще и еще... пока котенок не издох. Потом он снова спросил Ди, почему нужно всегда запирать дверь. Ди ответила, потому что кто-то может войти в дом и украсть ценные вещи. Этот ответ, по-видимому, удовлетворил его. Я же от всего этого пришла в ужас. Тут же позвонила в полицию, затем Биллу и Митци, но Каллен и глазом не моргнул - он продолжал заниматься своими дела ми, как будто ничего не произошло".
Через год с небольшим после случая с котенком Каллен вновь ударил Ди по лицу. На этот раз она убежала из дому. После того как полиция разыскала ее, сотрудник социальной службы спросил Каллена, как тот собирается поступить с нею. Каллен, не задумываясь, ответил, что намерен отвезти девочку домой "и хорошенько выпороть".
Примерно через четыре года после женитьбы страсть Каллена к Присцилле стала постепенно угасать. Вскоре после их переезда из старого дома Дэвисов на Риверкрест-драйв в особняк у Присциллы возникло чувство, что их брак вовсе не так уж прочен, как ей это казалось на первых порах. К августу 1973 года (как раз в то время, когда Кен-младший и Каллен уволили Билла Дэвиса) брак стал быстро распадаться. Странное это было время, и Присцилла совершенно не была к нему готова. Если вначале Каллен, казалось, с особой теплотой относился к Биллу и Митци, то теперь одно упоминание их имен приводило его в ярость. По словам Присциллы, Каллен периодически безжалостно избивал оскорблял, становился нетерпимым и необычайно холодным в минуты близости. Присцилле казалось, что он только и ищет повод для драки. Однажды ночью, рассказывала она (это было в 1972 году в Палм-Спрингсе), Каллен стал "избивать меня и пинать ногами, пока у меня все тело не покрылось синяками". Это произошло после того, как Присцилла упрекнула Каллена за флирт с какой-то женщиной. В 1973 году, после того как Присцилла, катаясь на лыжах, сломала себе ногу, он избил ее, ее же костылем. В другой раз, когда они вместе с Роем Риммером и еще несколькими друзьями отдыхали в Марина-дель-Рей, он сломал ей ключицу, а позже, когда они уже вернулись домой и как-то вечером сидели за столиком у бассейна, он сильно ударил ее в лицо и разбил нос. Можно было предположить, что рано или поздно терпение Присциллы иссякнет и она бросит все к черту. Но случилось так, что именно Каллен первым заговорил о разводе. Как потом вспоминала Присцилла, он первым признался ей в неверности, а затем пробубнил нечто вроде: "Думаю, это конец".
Последней каплей (опять же со слов Присциллы) было то, что Каллен забрал все ее драгоценности и запер их в своем сейфе в правлении "Мид-континент". Она рассказывала потом: "Я позвонила ему в контору и сказала, что через 15 минут буду там и что будет лучше, если он отдаст драгоценности сразу же. Он встретил меня у входа в свой кабинет и протянул пакет с драгоценностями. Когда мы спускались в лифте, о разводе заговорила уже я. Каллен ответил: "Ну что ж! Однажды я уже прошел через это". На что я сказала: "Ну нет! На этот раз все будет по-другому!" Затем Присцилла выписала чек на 1500 долларов и направилась в адвокатскую контору Рональда Олтмана и Джерри Лофтина" фамилии которых попались ей на глаза первыми, ишь через несколько дней после того, как эти два адвоката возбудили дело о разводе, они начали понимать, какие высокие ставки были сделаны в этой игре.
Все это произошло в июле 1974 года, почти через шесть лет после их вступления в брак и через год после увольнения Билла Дэвиса. В ноябре Билл возбудил собственное судебное дело, обвинив Каллена в бездумном разбазаривании семейного состояния и преступном мошенничестве по отношению к обоим братьям. Это было время глубоких потрясений для Каллена Дэвиса, время целой полосы неудач и охватившего его чувства бессилия. В самом начале Присцилла, казалось, оставила дверь к примирению чуть приоткрытой. Через несколько недель после того, как Каллен переселился из особняка в гостиницу "Рамада", Присцилла сама его навестила. Посмотрев по телевизору футбол, они улеглись в постель. Вот тогда-то Присцилла и подошла к главному: она хотела новейшую модель автомобиля "линкольн-континенталь"* и разрешение Каллена на его покупку. Как только разрешение было получено, она еще раз хлопнула дверью - теперь уже навсегда.
* (Один из самых дорогих американских автомобилей. - Прим. перев.)
Дело о разводе было передано по обычным каналам в суд по семейным делам и разводам. Судьей был назначен Джо Эйдсон - несколько прямолинейный и грубоватый человек, который, как и большинство его коллег в Техасе, склонен был отдавать свои симпатии бедным домохозяйкам. В данном случае, разумеется, ни одна из сторон не была "бедной", но об этом Эйдсон узнал лишь значительно позже. В своем предварительном решении он постановил передать Присцилле во временное пользование дом, все его содержимое и новенький "линкольн-континенталь". Он также передал на ее попечение Ди Дэвис и постановил выплачивать Присцилле ежемесячное пособие, размер которого все увеличивался, по мере того как слушание дела откладывалось и выяснялся истинный размер огромного состояния Каллена. Кроме того, судья Эйдсон издал судебный приказ, запрещавший Каллену Дэвису посещать особняк или каким-либо иным образом докучать своей теперь уже не живущей с ним жене. Впоследствии этот приказ сыграет ключевую роль в решении окружного прокурора предъявить Каллену Дэвису обвинение в совершении убийства, караемого смертной казнью.
Последнее, что окончательно поставило Каллена безвыходное положение и чего он не мог себе даже вообразить, было решение судьи Эйдсона заморозить его внушительные капиталы. Как это ни парадоксально, но адвокаты самого Каллена не оставили судье иного выбора: их заявление о том, что Присцилла подписала добрачное соглашение, осложнило решение вопроса о совместном имуществе супругов. 8 ноября, как раз в тот момент, когда Билл Дэвис возбуждал собственное судебное дело, адвокаты Каллена обратились к судье Эйдсону за разрешением продать акции компании "Вестерн дриллинг" на сумму 1403163 доллара, объяснив этот шаг "общими трудностями в получении кредитов" и необходимостью предоставить краткосрочные кредиты различным банкам на сумму 14 миллионов долларов. Судья отклонил просьбу. Более того, он постановил увеличить сумму выплачиваемого Кал-леном пособия с 2500 до 3500 долларов в месяц. В декабре 1974 года судья заставил Каллена выплатить еще 18500 долларов в качестве "аванса в счет погашения судебных издержек из стоимости совместного имущества супругов".
На предварительных слушаниях их отношения приобретали все более ожесточенный и непримиримый характер, поскольку сначала одна, а затем другая сторона добились решения об отсрочке судебного разбирательства. В конце концов Эйдсон постановил, что окончательное решение по делу будет вынесено 30 июля 1976 года. Но адвокаты Присциллы вновь подали ходатайство об отсрочке, и судья Эйдсон вновь удовлетворил их просьбу. Адвокаты также внесли ходатайство об увеличении пособия с 3500 до 5000 долларов в месяц, а также о выплате Присцилле дополнительно 52000 долларов на оплату расходов по содержанию особняка и судебных издержек. Судья объявил, что рассмотрит ходатайство в течение уикенда и вынесет соответствующее постановление в понедельник.
В понедельник 2 августа 1976 года Эйдсон удовлетворил все ходатайства адвокатов Присциллы. В ту же ночь человек, которого три очевидца опознали как Каллена Дэвиса, пробрался в особняк и убил Андрию Уилборн и Стэна Фарра.
В Форт-Уэрте тогда никто не знал о том, что празднество, устроенное Присциллой по поводу выезда Кал лена из особняка, длилось всю осень 1974 года и почти всю зиму. Что и говорить - повеселились на славу! Главным героем на этом празднике была весьма колоритная фигура У. Т. Рафнера, поселившегося в доме № 4200 на Мокингберд почти сразу же после выезда Каллена и остававшегося там до тех пор, пока Присцилла (разумеется, не без помощи друзей) не выставила его через полгода. В течение всего этого периода в особняке побывало великое множество временных жильцов - всякого рода бродяг, музыкантов и торговцев наркотиками. Несмотря на то что шум, производившийся подвыпившими гуляками, оглушительной музыкой и ревущими мотоциклами, мог бы взбудоражить весь город, на Арлингтон-хайтс вряд ли кто-нибудь, и меньше всего Каллен Дэвис, догадывался о том, что происходило в особняке.
Правда, Каллен уже однажды встречался с гостем Присциллы и даже подвозил его из аэропорта домой. Это было в марте 1974 года, за пять месяцев до того, как Присцилла подала на развод. Друзья Дэвисов Дэвид и Джуди Маккрори переехали в Бостон, и Присцилла решила их навестить. Погостив немного, она вернулась в Форт-Уэрт, где в аэропорту ее встречал Каллен. Она вышла из самолета в сопровождении какого-то молодого человека с глуповатыми зелеными глазами, длинными, до плеч, волосами и тощей бороденкой. Это и был Рафнер, которого она представила как своего попутчика.
Хотя их супружеская жизнь и дала уже первые трещины, у Каллена все же еще не было причин подозревать Присциллу в супружеской неверности. Но даже если бы такие причины и были, вряд ли он заподозрил бы в чем-нибудь Рафнера. Тот был похож на наркомана, а такие типы не нравились Присцилле. Поэтому никакой ревности он к Рафнеру не испытывал. Больше того, Каллену, видимо, было даже приятно его общество. Балагур, внешним видом и манерами напоминавший Криса Кристофферсона*, Рафнер всю дорогу шутил и рассказывал смешные истории из своей прошлой жизни профессионального мотогонщика. Лишь три года спустя Каллен узнал правду: Рафнер стал любовником Присциллы еще до того, как она рассталась с мужем. Об этом весьма бурном периоде жизни Присциллы знали лишь немногие. Она же сама все отрицала, несмотря на неопровержимые факты.
* (Популярный американский киноартист. - Прим. перев.)
Позже Присцилла утверждала, что случайно встретилась с Рафнером в Бостоне, когда навещала чету Маккрори, и что с первой же минуты стала испытывать к нему отвращение. Как она говорила, их знакомство произошло на автостоянке, во время ссоры, перешедшей затем в потасовку, между Рафнером и Дэвидом Маккрори. По дороге в Форт-Уэрт Рафнер и Присцилла останавливались на ночь в Балтиморе. Присцилла отрицала, что сблизилась с Рафнером в Бостоне или Балтиморе. По ее словам, остановившись у Маккрори, они разошлись на ночь по разным комнатам, а в Балтиморе ночевали в отдельных номерах гостиницы. Однако, по утверждению Рафнера, все было по-другому. Он сказал, что в Бостоне они спали на одном диване. Что же касается Балтимора, то он помнил, что всю ночь проиграл в бильярд со своими дружками-мотогонщиками. Где провела ночь Присцилла, он не помнил.
Присцилла продолжала встречаться с Рафнером всю весну и лето 1974 года. Он, по-видимому, совсем не походил на человека, за которого она шесть лет назад вышла замуж. В нем было что-то новое. Похоже было, что Присцилла возвращалась к чему-то более простому и обычному для нее. Интересы Рафнера сводились в основном к пистолетам, ножам и мотоциклам. Правда, раньше, до того как он попал в серьезную аварию,
Рафнер был довольно популярным мотогонщиком-профессионалом. Теперь же он работал электриком, но, разумеется, деньги делал не этим. Если во время поездки в Бостон Присцилла кое-чего еще и не понимала, то через несколько дней ей все стало совершенно ясно. 27 марта Рафнера и нескольких его дружков "замели" агенты ФБР из отдела, по борьбе с наркотиками. При обыске на квартире Рафнера полиция обнаружила незаконно хранившиеся марихуану, кокаин и большое количество других наркотиков. Полиция конфисковала также пять пистолетов, две автоматические винтовки и 2645 долларов наличными. Среди арестованных в тот день находились Лэрри Майерс (по кличке "Косой") и Санди Гатри Майерс, с которой тот состоял в гражданском браке. Позже Лэрри Майерс был посажен в тюрьму за участие в банде, подпольно торговавшей наркотиками. Остальные ее члены тоже признали себя виновными, но получили по 10 лет условно.
Полицейский налет никак, однако, не повлиял на взаимоотношения между Присциллой и Рафнером. В июне, когда Каллен был в отъезде, она устроила вечеринку по поводу дня рождения Рафнера. Адвокаты Каллена впоследствии утверждали, что в качестве подарка Рафнер получил от Присциллы один грамм кокаина. Однако Присцилла отрицала это. Вечеринка, на которую было приглашено от 25 до 30 дружков Рафнера (все они прикатили на мотоциклах), продолжалась три дня.
4 июля 1974 года, за несколько недель до возбуждения дела о разводе, Присцилла наняла передвижной дом-автофургон и вместе со своей дочерью Ди и друзьями отправилась на "Пикник Вилли Нельсона" (или просто "пикник"), ежегодно устраиваемый в городе Колледж-стейшн. Это сборище стало своеобразным ритуальным праздником в Техасе. Обычно на него съезжается более ста тысяч любителей музыки "кантри", что делает его очень похожим на знаменитые вудстокские фестивали*. На этот раз, однако, зрелище превзошло все ожидания. Ни Техас, ни какой-либо другой штат ничего подобного раньше не видывали. Это было какое-то фантасмагорическое столпотворение живописно одетых ковбоев, студентов, банд на мотоциклах, всякого рода темных личностей, простых сельских увальней и бузотеров, политиканов, писателей, профессиональных футболистов и, разумеется, всевозможных артистов и исполнителей. В течение трех дней и ночей вся эта масса людей, изнывая от жары и духоты, слушала оглушительную музыку, усиленную мощнейшими репродукторами, поглощала неимоверное количество самых разнообразных наркотиков, неистово кончала и занималась любовью. Все эти полуобнаженные люди находились на грани безумия, а кое-кто даже преступал эту грань.
* (Популярные в США фестивали музыки "рок", "соул" и "кантри", ежегодно проводимые в небольшом городке Вудсток (штат Нью-Йорк). - Прим. перев.)
В принципе можно было легко себе представить, что Присцилла просто взяла на себя роль заботливой наседки, сопровождавшей свой выводок - дочь Ди и несколько подростков из Арлингтон-хайтс. Их группа действительно включала 16-летнюю Ди, ее приятеля Томми Брауна и еще двух подростков: Беки Фергюсон и Валери Марацци. Однако, кроме них, в группу входили еще и наркоманы-преступники Рафнер и Лэрри Майерс, а также еще несколько взрослых мужчин и женщин, годившихся подросткам в отцы и матери. Валери Марацци, отец которой был управляющим клуба "Ридгли" и уже много лет знал Ди и ее семью, позже рассказывала, что кое-кто прихватил с собой наркотики (или, как потом говорили в суде, "белое порошкообразное вещество, коричневое порошкообразное вещество, зеленые листья и какие-то таблетки"). Все это было разбросано на кухонном столике передвижного дома-автофургона. Хотя в то время Валери Марацци было лишь 17, она уже знала, что такое наркотики. Еще до поездки в Колледж-стейшн Валери несколько раз выезжала за город с Присциллой, Рафнером и Лэрри Майерсом, которые всегда прихватывали с собой целый набор всевозможных наркотиков. Однако последние были лишь частью программы наслаждений во время веселой поездки на "пикник". Другой не менее существенной ее частью был секс.
Через три недели после этой поездки Присцилла устроила Каллену сцену по поводу исчезнувших драгоценностей и возбудила дело о разводе.
В конце августа, через несколько недель после Переезда Каллена в мотель, Рафнер принес в дом № 4200 на Мокингберд "несколько маек, шортов и джинсов" и стал частым ночным гостем. К сентябрю но уже обосновался там прочно. В том же месяце к Присцилле и Ди Дэвис переехала Санди Гатри Майерс с подругой. Через несколько дней к ним присоединился Лэрри Майерс. А еще через некоторое время в особняк переехало еще несколько человек и начался нескончаемый праздник.
Судя по всему, Присцилла была гостеприимной и щедрой хозяйкой. Хотя несколько ее гостей, выступивших впоследствии с показаниями против нее, и заявили, что в доме происходили драки, ломалась мебель и творились другие безобразия, Присцилла делала все, чтобы друзьям у нее жилось хорошо. Она оплатила все судебные издержки Санди Майерс и Рафнера. А поскольку тот не имел постоянной работы, она стала дарить ему одежду, обувь и дорогие безделушки. Как-то она неожиданно устроила вечеринку по случаю дня рождения Санди Майерс и пригласила на нее более ста гостей. По словам Санди, в тот вечер "по всему дому" были разбросаны кокаин, марихуана и множество всяких наркотиков. Рафнер спал в большой спальне вместе с Присциллой, а Санди - в комнате Андрии. Когда та приезжала по уикендам в особняк, то делила комнату с Ди. К январю 1975 года большинство гостей покинуло особняк (Лэрри Майерс прямо оттуда переехал в тюрьму штата Техас в Хантсвилле). Рафнер, однако, оставался там до мая, а Санди Майерс - до июля.
Хотя Рафнер и нравился Присцилле, кое-какие его выходки выводили ее из себя. Так, однажды, подравшись с одним из гостей, он разбил ценную статуэтку. В другой раз, наглотавшись перкодана (сильнодействующего болеутоляющего средства, которое Присцилла принимала с того дня, как сломала себе ногу на лыжах), Рафнер выхватил нож и выпотрошил всех игрушечных медвежат, лежавших на ее кровати. В тот же вечер (у них тогда гостили Дэвид и Джуди Маккрори) он ворвался к Присцилле, когда та сидела в горячей ванне, и запустил в нее цветочным горшком, потому что ему не понравилось, как та с ним разговаривала. В общем, живя с Рафнером, Присцилла не скучала.
Об этом времени она вспоминала как об одном из периодов "глубокого одиночества" когда она "могла увлечься кем угодно. Рафнер подвернулся тогда чисто случайно". По ее словам, он никогда не был в ее присутствии откровенно груб. Конечно, случались и ссоры, но это были размолвки двух влюбленных. Друзья, однако, рассказывали, как однажды "влюбленные" никак не могли решить, какую же телевизионную программу им смотреть, и Рафнер со злости располосовал ножом покрывало из черно-бурых лисиц, которым Тыла покрыта кровать Присциллы. Во время другой ссоры Рафнер якобы выхватил нож и разрезал на Присцилле белье. Однако последней каплей, переполнившей чашу терпения Присциллы, был инцидент, во время которого Рафнер сломал ее "линкольн".
Это случилось в мае 1975 года. К тому времени Рафнер уже выехал из особняка, но все еще время от времени встречался с Присциллой. Но Присцилла уже подумывала, как бы отвадить его совсем, хотя он об этом, вероятно, еще не догадывался. Несколько месяцев назад она познакомилась с бывшим игроком университетской баскетбольной команды Стэном Фарром - верзилой двухметрового роста. Все называли его "добрым великаном". Стэн действительно был добродушным и безобидным малым, одним из тех, кто старается не говорить никому гадостей и всегда пропускает даму вперед. Присцилла не жалела о том, что на некоторое время отошла от местного общества. Но теперь она вдруг затосковала. Ей захотелось вновь повидаться со старыми друзьями, съездить в клуб "Колониал" и на Риверкрест-драйв, снова надеть меха и драгоценности. В Стэне Присциллу особенно привлекало то, что его огромная фигура сразу же бросалась в глаза. При таком росте он буквально не входил в обычную дверь. Рядом с этим гигантом в огромных ботинках и широкополой ковбойской шляпе Присцилла была похожа на игрушечного пуделя, бегущего рядом с величавым сенбернаром. Она с удовольствием думала о том, как пройдется по фойе клуба "Колониал", опираясь на массивную руку Стэна Фарра, и живо представила себе, с какой завистью на нее будут смотреть Другие женщины. Вот почему, когда Присцилла ехала куда-то с Рафнером в последний раз, всеми своими мыслями она была уже с Фарром.
Ссора началась, когда Присцилла, Рафнер и его друг Вирджил Дейвенпорт отправились на машине в бар "Олд Сан-Франциско салун". Рафнер, который еще до этого наглотался перкодана, запивая его виски с Пивом, был уже на взводе и всю дорогу что-то ворчал о новых знакомых Присциллы. На самом же деле речь шла о ее старых друзьях, с которыми она довольно редко встречалась в последнее время. Когда Присцилла остановила свой "линкольн" на стоянке перед баром, Рафнер вдруг заявил, что передумал и идти никуда не собирается. Они немного поспорили, и тут Рафнер включил заднюю скорость и резко нажал на газ. "Когда я нажал на газ, - рассказывал он потом, - она так же резко нажала на тормоз. И мы, наверное, сорвали передачу". Присцилла бросилась в бар, оставив Рафнера и Вирджила Дейвенпорта в сломанном автомобиле. Вскоре она вышла оттуда в сопровождении Лэрри Томаса, его брата Джерри и еще нескольких знакомых. Они что-то сказали Рафнеру, после чего тот уехал в такси вместе с Дейвенпортом. Такси направилось к дому № 4200 на Мокингберд. Теперь у Рафнера больше не было ключей от входной двери, поэтому пришлось позвонить. Андрия открыла дверь и впустила их. Вскоре туда же подъехала Присцилла, сопровождаемая Лэрри и Кармен Томасами, Джерри Томасом и другими. Войдя в дом, они увидели, что Рафнер что-то наливает себе.
Есть несколько версий относительно того, что произошло потом. Рафнер рассказывал, что хотел извиниться перед Лэрри Томасом за то, что сломал Присцилле машину, но Томас прервал его словами: "Отправляйся-ка лучше домой и проспись". Вместо этого Рафнер направился в кухню налить себе еще стаканчик. Тогда вмешался Джерри Томас - бывший чемпион Техаса по боксу в тяжелом весе. "Ты в доме у женщины, и эта женщина хочет, чтобы ты убрался", - сказал Томас. "В общем-то, - рассказывал Рафнер, - я и сам уже хотел было уезжать. Но когда Джерри Томас сказал, что собирается вышвырнуть меня, я просто не удержался и послал его к черту".
Однако, по словам Джерри Томаса, Рафнер в ответ пробормотал что-то насчет пистолета. Когда же он потянулся к заднему карману, Томасу пришлось сбить его с ног. Рафнер с трудом встал, но Томас снова свалил его. "При этом, - сказал Томас, - он чуть не откусил мне палец". Получив еще несколько ударов, Рафнер решил, что с него хватит и что надо отправляться восвояси. Судя по всему, праздник, начавшийся девять месяцев назад, для него уже закончился.
Через несколько недель у Присциллы появился новый любовник - Стэн Фарр.
А тем временем Каллен Дэвис тоже обзавелся новой возлюбленной. Через месяц с небольшим после того, как он выехал из особняка, Каллен стал встречаться Карин Мастер, 26-летней разведенной женщиной, матерью двух физически неполноценных детей. Через год он переехал к ней, и они стали жить вместе в ее доме в Эджклиффе примерно в 10 километрах от особняка.
Поначалу казалось, что Карин Мастер мало подходит к роли новой спутницы жизни для Каллена. Это была привлекательная, но далеко не красивая женщина. Ее манеры и движения были настолько мягкими и плавными, что она походила на одну из тех домохозяек, которых так любят показывать в рекламных роликах по телевизору. В 15 лет она бросила школу и пошла работать, успев за короткое время сменить множество мест: в обувном магазине "Том Маккэн", в лавке модной женской одежды, в универсальном магазине "Стриплингз". Позже она продолжила учебу, поступив на вечернее отделение технической школы в Форт-Уэрте. Звездным часом в жизни Карин было избрание ее "мисс Огонь" в 1965 году местной добровольной ассоциацией пожарных. С некоторой грустью она любила вспоминать, как однажды ее пригласили перерезать ленточку на торжествах по случаю открытия нового здания профсоюза плотников. Как заметила одна светская дама, "суньте ей в рот жевательную резинку - и перед вами официантка из дешевенького придорожного ресторана".
Однако уже через несколько месяцев после знакомства с Калленом Дэвисом Карин неузнаваемо изменись. Ее волосы неопределенного мышиного цвета были теперь выкрашены под платину и всегда уложены в прическу. Она прошла курс силиконовых инъекций в грудь, а дешевенькие платьица заменила оригинальными моделями от "Неймана Маркуса"*. Ее гардероб теперь пополнился мехами и драгоценностями. В общем, повторялась старая история с Пигмалионом. Кое-кто поговаривал, что Карин хочет быть похожей на Присциллу и что этих двух женщин отличает лишь манера поведения, а не внешний вид.
* (Один из самых дорогих в Америке магазинов готового платья. - Прим. перев.)
Однако Карин, казалось, больше походила на первую жену Каллена, Сандру. Она обладала какой-то внутренней силой, способностью смотреть опасности в глаза и преодолевать любые невзгоды.
Карин вышла замуж за Уолтера Мастера, едва ей исполнилось 18. Вскоре у них родилось двое сыновей: сначала Трей, а через три года Чесли. Оба были нормальными, здоровыми детьми, но в 1971 году, когда Трею было четыре года, а Чесли шесть месяцев, случилась беда. Однажды в воскресенье, когда Карин, ее муж и дети возвращались на машине из церкви, в их автомобиль врезался пьяный водитель. Карин чуть не лишилась жизни: у нее был проломлен череп и сломаны челюсти (что вызвало паралич лица), лопнула барабанная перепонка и в трех местах была сломана рука. Лишь через пять дней, когда врачи решили, что Карин чувствует себя уже достаточно хорошо, они сказали ей, что у обоих мальчиков произошло сильное сотрясение мозга, навсегда нарушившее его нормальную деятельность. Но врачи еще не знали, к каким ужасным последствиям приведут эти травмы.
Через несколько недель выяснилось, что Чесли стал гиперактивным эпилептиком и совершенно потерял слух. Трею сделали десять операций на мозге. После этого он все же был вынужден носить специальное устройство, предназначенное для отвода жидкости из мозга. Еще позже выяснилось, что из-за слишком частых операций Трей частично ослеп. Менее чем через полтора года после несчастного случая Карин и Уолтер Мастер развелись. В 24 года Карин оказалась без работы, с двумя физически неполноценными детьми на руках. Через некоторое время она устроилась на полставки продавщицей в магазин, но большую часть денег на содержание своей семьи она получала от отца, Рея Хадсона. Карин прослушала несколько лекций в Техасском университете о методах обучения глухих и умственно отсталых детей. Хотя знакомые и восхищались ее упорством и настойчивостью, Карин ушла в себя и болезненно реагировала на окружающий мир. Персонал специальной школы для умственно отсталых детей и лечащие врачи были единственными людьми, с которыми она встречалась. В конце сентября 1974 года медсестра, работавшая у одного из врачей Форт-Уэрта, специалиста по операциям на мозге, устроила Карин встречу с незнакомым ей человеком по имени Каллен Дэвис.
"Моя мать как-то рассказывала мне, что работала у какого-то Дэвиса из "Мид-континент", но мне тогда и в голову не приходило, что между ними есть какая-то связь, - рассказывала позже Карин. - Я никак не соглашалась на эту встречу - боялась за детей. Но подруга всячески успокаивала меня: "Не беспокойся об этом. У него самого двое. Он все поймет". Во время нашей второй встречи Каллен очень расстрогал меня. Он предложил взять своих и моих сыновей и всем вместе куда-нибудь поехать. После развода я не так уж часто ходила на свидания, и никому, конечно, и в голову не приходило приглашать меня куда-нибудь вместе с детьми".
Карин еще несколько раз встречалась с Калленом, но по-прежнему никак не связывала его имя с империей "Мид-континент", в которой 10 лет проработала ее мать. Она знала лишь, что у Каллена и его брата есть "небольшая компания по продаже запасных частей". В свое время Карин работала в детском планетарии, но не догадывалась, что деньги ей платила мать Каллена. Однажды в разговоре с матерью Карин сказала, что собирается на свидание с человеком, которого зовут Каллен Дэвис. Мать спросила, имеет ли он отношение к "Мид-континент", на что Карин ответила, что, насколько ей известно, у него там контора. "Я подумала, - Рассказывала потом Дороти Йорк, - что это, должно быть, один из сыновей мистера Дэвиса. Я сразу вспомнила, что, когда была беременна и ожидала появления Карин, Кен-младший работал в отделе корреспонденции. Затем я вспомнила, что у Кена был младший брат по имени Каллен. У меня даже сохранились кое-какие фотографии, сделанные много лет назад, когда весь персонал компании был на пикнике. И вот тогда я сказала Карин: "Доченька, сядь, пожалуйста. Я хочу сказать тебе что-то очень важное".
Как и многим бывшим служащим "Мид-континент", Дороти Йорк старик запомнился как великодушный диктатор. Те десять лет, которые она проработала в корпорации, в определенном смысле были лучшими годами в ее жизни, поэтому вряд ли что-либо могло быть для нее более приятным, чем новость о том, что ее дочь встречается теперь с одним из сыновей Кеннета Дэвиса. Когда Дороти встретилась с Калленом впервые, она назвала его "мистером Дэвисом". Каллен улыбнулся и сказал: "Так обращались к моему отцу, меня лес называйте просто Калленом".
К осени 1975 года Каллен стал чуть ли не членом их семьи. Он переехал теперь к Карин в ее скромный домик в Эджклиффе и стал как отец заботиться о двух ее детях. Вполне естественно, все финансовые расходы Карин он взял на себя. Каждый месяц он выдавал ей от трех до пяти тысяч долларов, не считая подарков в виде драгоценностей и мехов на десятки тысяч. Начав новую жизнь с Карин, Каллен, казалось, успокоился и стал гораздо более уравновешенным, чем это было еще несколько месяцев назад. По всему было видно, что за несколько лет он впервые с удовольствием оставался дома. "Он обычно приходил в половине седьмого или в семь, - рассказывала Карин, - и к этому времени его всегда ждал накрытый стол. Мы ужинали всей семьей, а затем смотрели телевизор. Иногда ходили в кино. Каллен его просто обожает. Он пересмотрел почти все фильмы, демонстрировавшиеся в городе, за исключением, конечно, порнографических. О нем тут всякое рассказывают, но я-то знаю, что смотреть такие фильмы он не любит". Бракоразводный процесс продвигался медленнее, чем предполагал Каллен, однако он не расстраивался, поскольку ни минуты не сомневался, что является законным владельцем особняка и что рано или поздно суд тоже придет к такому же заключению. "Я никогда особенно не думала об этом особняке, - говорила Карин. - Конечно, лишняя площадь нам бы не помешала, но получить особняк я хотела исключительно потому, что этого желал Каллен".
Карин, однако, так до конца и не поняла, как сильно Каллену хотелось вернуть себе особняк. Это сумела понять лишь Присцилла. Особняк стал для нее средством достижения собственной цели. Говорят, что сначала Присцилла требовала выплатить ей 300000 долларов, но Каллен отказывался. Однако по мере того как судебное разбирательство принимало все более затяжной и непримиримый характер, требования Присциллы становились все более настойчивыми и категоричными. Билли Райн Паркер, светская дама из Форт-Уэрта, утверждала, что как-то сидела рядом с Присциллой в клубе "Рангун рэкит" и случайно услышала, как та поклялась, что получит и дом, и 3 миллиона долларов. Билли шутя добавила: "Уже тогда я предсказывала, что либо он ее убьет, либо она его".
В отличие от связи с Рафнером, которую она старалась хранить в тайне, своего романа с Фарром Присцилла не скрывала. Летом 1975 года Каллен уже знал, что Фарр переселился в особняк, как, впрочем, и многие другие на Арлингтон-хайтс. Присцилла изо всех сил старалась выставить напоказ своего нового любовника. Их часто видели вместе в ночных и загородных клубах, поэтому Каллен и Карин неизбежно должны были столкнуться со Стэном и Присциллой. Так оно и случилось. Произошло это в баре "Олд Сан-Франциско салун" и было похоже на сцену из вестерна. Однако в течение последующих месяцев обе пары встречались неоднократно и, казалось, были настроены вполне дружелюбно.
Присцилла, вероятно, стала чувствовать, что стареет. Ей все труднее становилось приводить себя в норму после очередной пирушки. К тому же и здоровьем она уже не могла похвастаться. Нога, сломанная в 191 3 году, когда они вместе с Калленом ездили в горы кататься на лыжах, все еще давала о себе знать. Добавок она нажила себе еще и язву, а фиброма, обнаруженная в обеих грудях, требовала хирургического вмешательства. К лету 1975 года она уже не могла жить без перкодана. Одна из ее знакомых как-то заметила: "Уже по тому, как Присцилла одевается, видно, что она молодится. Ведь она далеко не красавица. Просто броская". Весной 1976 года Присцилла сняла с личного счета в "Ридгли стейт бэнк" еще одну крупную сумму наличными - на этот раз 2500 долларов. Теперь, однако, она не скрывала для чего: деньги пошли на оплату "мини-подтяжки" лица.
Стан Фарр был на пять лет моложе Присциллы. Когда мужчине 30, а женщине 35, разница в возрасте становится весьма заметной. Несомненно, это и было одной из причин того, что Присцилла стала тянуться к женщинам намного моложе себя. Ей особенно нравилась компания Бев Басе - подружки Ди, заканчивавшей вместе с нею среднюю школу. Бев и Ди дружили с седьмого класса и часто оставались друг у друга на ночь. Когда съехал Каллен, Бев стала проводить в особняке гораздо больше времени, оставаясь там даже тогда, когда Ди не было дома. Дочь преподавателей Бев Басе была удивительно красивой девушкой с золотистыми волосами и огромными, как у газели, глазами. Она хорошо училась и увлекалась спортом: занималась бегом с барьерами и входила в состав школьной легкоатлетической команды. По всему было видно, что Бев тоже нравится находиться в компании женщин старше ее по возрасту. Еще до того, как она стала встречаться с Гэсом Гаврелом по прозвищу "Бубба", Бев была близкой подругой его матери. Поэтому, хотя Бев была по-прежнему дружна с Ди, не было ничего удивительного в том, что столь же близкие и доверительные отношения сложились у нее и с Присциллой. Когда летом 1975 года Бев Басе обнаружила, что беременна, первым человеком, которому она сказала об этом, была Ди, а вторым - Присцилла. Именно она и помогла ей тайно сделать аборт. Часть той суммы, которую Присцилла изъяла из банка, никому не объяснив зачем, была израсходована на оплату этой операции.
Летом 1976 года общество Форт-Уэрта было занято своими обычными ритуальными обрядами: выпускными вечерами, благотворительными балами, соревнованиями по гольфу и встречами одноклассников.
Присцилла, несмотря на свои вконец расстроенные нервы и мучившую ее язву, была полна решимости выполнить все, что от нее требовалось в такой ситуации. Ди и Бев заканчивали школу, и она пригласила весь выпуск (440 человек) отметить это событие на лужайке перед особняком. Торжество было проведено в лучших традициях. Там было все: и множество воздушных шариков, и настоящий оркестр, и сотни кружек пива, далеко не случайный сладковатый дымок марихуаны. Бев Басе присутствовала на вечеринке со своим новым возлюбленным Буббой Гаврелом. Этот рослый и сильный молодой человек был на несколько лет старше ее. По местным стандартам, он был недостаточно богат, хотя и разъезжал на новенькой автомашине, имел собственную моторную лодку и коллекционировал оружие. Новый автомобиль и коллекция оружия были непременным символом статуса "золотой" молодежи на Арлингтон-хайтс.
28 июля Присцилла приехала к доктору Томасу Саймонсу (хирургу, удалившему ей фиброму) и пожаловалась, что нащупала в левой груди новые твердые комочки и что ее мучит язва. Однако целью ее визита было не это - она хотела, чтобы Саймоне занялся более важным и срочным делом. Через два дня должен был состояться суд, и она желала, чтобы Саймоне написал судье Эйдсону письмо, в котором указал бы, что по состоянию здоровья она не сможет вынести столь мучительный бракоразводный процесс. В приемной Саймонса Присцилла случайно столкнулась с Санди Майерс, которая сказала впоследствии, что, как ей показалось, Присцилла была чем-то чрезвычайно озабочена. "Должно случиться нечто ужасное", - якобы невнятно сказала Присцилла. Этого было достаточно, чтобы Майерс, хорошо знавшая, к чему приводит пристрастие к наркотикам, усмотрела в этом явные симптомы паранойи. Не ускользнуло это и от доктора Саймонса. Вот уже несколько месяцев он выписывал ей перкодан, валиум и другие лекарства в полной уверенности, что все эти препараты принимаются пациенткой в безопасных дозах. Однако сейчас у Присциллы появились симптомы пристрастия к наркотикам: необъяснимый страх, мрачное предчувствие чего-то страшного и немного. Возникло такое ощущение, будто рушится весь мир. Саймоне не подозревал, что Присцилла всеми правдами и неправдами получала от врачей и фармацевтов гораздо больше перкодана, чем ей было предписано. Ее физическое состояние не давало оснований для отсрочки суда, но состояние ее психики внушало опасения. На другой день Саймоне написал судье Эйдсону письмо, в котором говорилось, что "психическое состояние" его пациентки не позволяет ей явиться в суд. В пятницу 30 июля, к крайнему возмущению Каллена Дэвиса и его адвокатов, письмо было официально зачитано в суде. Адвокаты потребовали, чтобы судья игнорировал его, утверждая, что очередная отсрочка судебного разбирательства приведет к неблагоприятным последствиям не только для их клиента, но и для всей корпорации "Кендэвис индастриз", а значит, и для ее многочисленных безымянных кредиторов. Однако Эйдсон был непреклонен. От отметил, что в предыдущем году чистая прибыль корпорации после уплаты всех налогов составила 57 миллионов долларов. Каллен Дэвис отнюдь не выглядел человеком, стоявшим на грани финансового краха. Указав на это, судья заявил, что решение по ходатайству Присциллы об очередной отсрочке судебного разбирательства он примет в ближайший понедельник, 2 августа.
В полдень 2 августа, когда Каллен, Кен-младший и Уолтер Стриттматтер проводили совещание в штаб-квартире корпорации, пришел посыльный и сообщил о решении судьи Эйдсона. Кен Дэвис, который и без того был расстроен последними событиями в связи с судебным иском младшего брата, был просто взбешен и даже не пытался скрыть этого. Каллен, однако, воспринял известие внешне спокойно.
В первой половине дня он встретился со своей приемной дочерью Ди, и они вместе пообедали. Разговор зашел о том, что ей вскоре придется поступать в Техасский университет, а также об Андрии, которая, погостив немного у своей бабушки в Хьюстоне, уже вернулась в Форт-Уэрт и собиралась остаться на ночь в особняке. Ранее Ди обещала Каллену составить примерную смету своих расходов на первый семестр учебы в университете, но, конечно, начисто об этом забыла. Каллена, по-видимому, возмутило то, что на его вопрос Ди лишь пожала плечами и сказала, что понятия не имеет, сколько будет стоить ее обучение. "Он велел мне, - вспоминала потом Ди, - сейчас же отправиться домой и оставаться там до тех пор, пока не будет готова смета. Я сказала "хорошо", потому что знала, что именно это он и хотел от меня услышать".
Бев Басе встала в тот день поздно, оделась и поехала в особняк на своем стареньком "скайларке". Она хотела взять с собой Андрию и отправиться с ней по магазинам, так как ей нужно было купить подарок отцу к дню его рождения. Когда Бев приехала в особняк, Ди и ее приятель Брент Краз слушали музыку, а Присцилла лежала, обложившись подушками, на своей огромной кровати и смотрела сразу три телевизионные программы, разговаривая еще при этом по телефону. Как всегда, Андрия была еще не одета и не причесана. Басе сама выбрала ей коричневую майку и юбку, одела, причесала, и они вместе поспешили в машину. В универсальном магазине на Кэмп-Боуи Басе купила своему отцу спортивную рубашку и поинтересовалась ценами на водяные кровати*. Затем они навестили кое-каких друзей на Арлингтон-хайтс и отправились на работу к Буббе Гаврелу, чтобы узнать о его планах на вечер. Бубба сказал, что друзья пригласили их с Бев где-нибудь поужинать, поэтому он заедет за ней примерно в шесть вечера. Басе сказала, что будет в это время в особняке, и попросила Буббу заехать за нею туда. Она держала кое-что из своего гардероба у Ди и не хотела лишний раз заезжать домой.
* (Довольно распространенные в Америке резиновые матрацы, наполняемые водой и используемые в качестве кровати. - Прим. перев.)
Бев и Ди согласовали свои планы на вечер: после ужина они встретятся у Брента Краза, там Ди завернет купленную Бев рубашку и перевяжет ее ленточкой, и они вместе отправятся вручать ее отцу. Поскольку водяная кровать Бев дала течь, они договорились, что эту ночь Бев проведет в особняке.
Несмотря на то что судья Эйдсон был явно склонен удовлетворить ее ходатайство, Присцилла чувствовала себя отвратительно. Последнее время дела у Стэна Фарра шли прескверно, поэтому он был хмурым и раздражительным и больше не чувствовал себя в особняке как дома. Присцилле пришлось напомнить ему, что через четыре месяца она непременно получит развод и что такая отсрочка ей просто необходима. "Через несколько месяцев, утешала она его, - мы поженимся и построим себе собственный дом". Но Стэн на это ничего не ответил. В пятницу Присцилле исполнялось 35 лет, но отмечать свой день рождения ей почему-то не хотелось. В тот понедельник, однако, был день рождения Лэрри Томаса и исполнялась годовщина свадьбы Джуди Маккрори, поэтому Присцилла все же нехотя согласилась принять участие в небольшой вечеринке. Сейчас, правда, она уже жалела об этом. У Джуди и Дэвида Маккрори семейная жизнь не ладилась, и было просто глупо отмечать годовщину свадьбы, когда брак вот-вот развалится. После Каллена Дэвид Маккрори был вторым из наиболее неприятных Присцилле людей. Она терпеть не могла его бесконечной болтовни, постоянного хвастовства якобы удачными сделками, ненавидела то жеманство и позерство, с каким он старался выдать очевидную неудачу за часть грандиозного плана, который в будущем непременно увенчается успехом. Присцилла даже отыскала ему подходящее прозвище - "обалдуй".
Чем Каллен занимался в полдень 2 августа, можно было установить довольно точно. После совещания с Кеном-младшим и Стриттматтером он заперся в своем кабинете и работал там до 5 вечера. В 5.30 он спустился в гараж, где стоял его синий с белой крышей "кадиллак", но уехал не на нем, а на пикапе, принадлежавшем корпорации. Через полчаса, как показал охранник, работавший в здании "Мид-континент", Каллен вернулся к себе в кабинет и оставался там до 7.50 вечера. О дальнейших его планах никто ничего не знал, но было ясно, что ужинать дома он не собирался. За несколько часов до этого секретарша Каллена позвонила Карин Мастер и сообщила, что тот приедет домой поздно. После Каллен утверждал, что уехал с работы в 7.50, поужинал один и пошел в кино. Никто, однако, подтвердить его слов не смог. Единственными людьми, утверждавшими, что видели Каллена после того, как он покинул здание "Мид-континент", и до полуночи, были три свидетеля, видевшие, как он стрелял.
Примерно в 9 часов вечера Присцилла и Стэн Фарр выехали из особняка, чтобы встретиться с друзьями. Прежде чем выйти из дому, Присцилла поцеловала Андрию и включила систему сигнализации. Как она и предполагала, вечер был испорчен начисто. Маккрори без умолку болтал о своем последнем способе разбогатеть - на сей раз при помощи школы каратэ, которую он собирался вести с согласия своего друга Пэта Бэрлсона. Стэн почти весь вечер молчал. После ужина они заехали было в клуб "Рангун рэкит", но и там веселья не получилось. Увидев в клубе Буббу Гаврела и Бев Баcc Присцилла жестом пригласила их присоединиться ним. Позже Бев вспоминала: "Присцилла наклонилась ко мне и шепнула, что сегодня она добилась в суде того, чего хотела. Я сказала, что собираюсь ночевать сегодня у Ди, на что она ответила: "Хорошо. Я все расскажу тебе потом". Хотя было только начало двенадцатого, Фарр все время поглядывал на часы и зевал. Андрия в тот вечер была дома одна по меньшей мере до половины одиннадцатого. Именно в это время она разговаривала по телефону с сестрой Стэна - Линдой Арнольд и с 14-летней дочерью Линды - Даной. Что произошло потом, знает лишь убийца. Где-то после 10.30 вечера он вошел в дом, либо открыв входную дверь собственным ключом, либо попросив об этом Андрию. Система сигнализации была кем-то отключена. По версии, выдвинутой впоследствии полицией, убийца отвел Андрию в подвал, стал к ней лицом и выстрелил из пистолета "Смит и Вессон" 38-го калибра чуть ниже левой груди. Убийца, должно быть, был лишь немного выше Андрии. Ее рост был метр семьдесят, а пуля, пройдя без всяких отклонений через грудную клетку, вышла в пяти сантиметрах слева от позвоночника и на пять сантиметров ниже входного отверстия. Стреляя, убийца находился на расстоянии не более двух метров. Поскольку на теле Андрии не было обнаружено никаких следов борьбы, было высказано предположение, что она знала человека, который отвел ее в подвал, и доверяла ему. Лишь убийца может сказать, кричала ли девочка, умоляла ли о пощаде и сознавала ли вообще грозившую ей опасность. Тело Андрии было обнаружено в одном из подсобных подвальных помещений, на лежала на спине в луже крови. Коричневая майка, детая на нее Бев Басе, была вся в крови, а юбка была задрана до пояса. На руках и на лбу девочки была кровь, и что свидетельствовало о том, что та упала лицом вниз и что убийца перевернул ее тело, чтобы удостовериться, что она мертва. Ее широко открытые глаза не выражали ни страха, ни удивления. Казалось, мгновенно наступившая смерть сохранила их обычное выражение навсегда. На поручнях лестницы, ведущей в подвал, была обнаружена кровь, что еще раз подтверждало, что убийца прикасался к телу Андрии.
Примерно в полночь Присцилла и Стэн Фарр вернулись домой. Убийца в это время прятался в прачечной.
Обнаружив, что система сигнализации отключена, Присцилла не стала волноваться: такая небрежность была типична и для Ди, и для Андрии. Присцилла знала, что в ту ночь Ди ждала Бев Басе (впоследствии, однако, выяснилось, что Ди провела ночь у Брента Краза, но тогда Присцилла этого просто не могла знать). Особенно беспечной в этом отношении была Андрия, открывавшая дверь всякому, кто бы ни позвонил. Присцилла хорошо помнила, как та в последний раз открыла дверь Рафнеру и его дружкам. Андрии и в голову не приходило, что к ним может прийти недруг. Стэн Фарр стал подниматься наверх в спальню, а Присцилла направилась в кухню, выключая по дороге свет. Тут-то она и заметила, что кто-то оставил невыключенным свет на лестнице, ведущей в подвальные помещения. Подойдя к двери у лестницы, Присцилла увидела на ней какое-то пятно, похожее на кровавый отпечаток руки. Она позвала было Стэна, но тот был уже далеко и не мог ее услышать. Тогда она направилась к лестнице, ведущей в спальню.
Затем произошло то, о чем Присцилла не раз потом рассказывала полиции и суду: "Я вдруг увидела Кал-лена, появившегося со стороны прачечной. Он был весь в черном, а руки держал в черном пластмассовом пакете. На голове у него был черный парик с кудряшками до плеч, такой, как носят цветные. Помню, я еще подумала, до чего же он смешон. Сказав "привет", он выстрелил в меня. Я почувствовала, как кровь ручьем хлынула у меня из груди. Я крикнула Стэну: "В меня стреляют! Это Каллен! Стэн, вернись!" Потом я услышала, как Стэн сбежал вниз. Я лежала на полу, но хорошо видела его на лестнице... Он с силой закрыл дверь и держал ее изнутри, а Каллен пытался выбить ее снаружи. Потом Каллен выстрелил через дверь, и я услышала, как Стэн... как Стэн охнул. Тут я поняла, что он ранен. Тогда Каллен толкнул дверь еще раз - и та открылась. Стэн схватил его, и началась борьба. Но Каллен сумел как-то вырваться и выстрелил еще раз. Стэн повернулся и упал. Его глаза... его глаза были открыты и смотрели прямо на меня. Он упал набок и лежал с задранным вверх подбородком. Каллен встал у него в ногах и еще дважды выстрелил. Стэн судорожно глотнул воздух, издал какой-то хрип, потом опустил голову, закрыл глаза и умер..."
Присцилла осталась в живых каким-то чудом: в нее стреляли почти с такого же расстояния, что и в Андрию, пуля вошла ей в грудь почти в том же месте, но каким-то непостижимым образом прошла, не задев главной артерии. Убийца, должно быть, думал, что Присцилла убита или умирает, и не обращал на нее никакого внимания. Он оставил ее и, схватив Фарра за ноги, потащил его тело через весь коридор, оставляя на полу широкий кровавый след, который протянулся до самой кухни и дальше, до подвала, где лежало тело Андрии.
Присцилла продолжала: "Тогда я решила попробовать добраться до запасного выхода и открыть дверь. Мне это удалось. Но Каллен услышал звук открывающейся двери и бросился за мной. Я выбежала во двор, пыталась убежать, но споткнулась и упала". Человек в черном догнал ее уже во внутреннем дворике около мраморной статуи Афродиты. Он схватил ее за руку и стал тащить обратно в дом. "Я умоляла его о пощаде, - рассказывала Присцилла. - Я все время повторяла: "Каллен, я люблю тебя. Я не... Я никогда никого не любила, кроме тебя. Прошу тебя, давай поговорим. Умоляю, Каллен... Мне же больно". Убийца чуть разжал руку, но продолжал тащить ее в дом, тихо уговаривая: "Ну пойдем, пойдем же!" Тогда Присцилла спросила: "Зачем ты все это делаешь?" Но ответа не последовало. Она хорошо видела дуло пистолета, торчавшее из пластмассового пакета. Парик то и дело сползал с головы убийцы, и тот поправлял его рукояткой пистолета.
Всякий раз, когда Присцилла рассказывала об этом, события той ночи проплывали перед ее глазами, как бы в замедленной съемке, как во сне, который повторялся вновь и вновь.
"Я хорошо помню многие детали, - говорила она. - Например, я никак не могла понять, почему это он не стрелять в меня снова. Одновременно меня терзал вопрос: зачем это он все время поправляет этот дурацкий парик? Видно, что бы ни происходило вокруг, человек все равно продолжает думать. Наверное, то же было и со мной. Зачем это он все время поправляет парик? Может, думает, что в парике его никто не узнает? Он все-таки дотащил меня до запасного выхода, а потом... отпустил. Почему - ума не приложу".
Bo-видимому, убийца решил, что Присцилла слишком тяжело ранена и вряд ли убежит. Вероятно, он хотел сначала затащить в подвал тело Стэна Фарра. Возможно, он хотел потом вернуться за Присциллой, затащить в подвал и ее, положить ее рядом с телами Андрии и Фарра, а затем, чтобы завершить свою месть, прикончить Присциллу последней оставшейся пулей. Если это было так, то убийца просчитался. Он недооценил инстинкт самосохранения Присциллы, ее неуемную жажду жизни. Как только убийца вернулся к телу Фарра и стал стаскивать его вниз, Присцилла мгновенно нырнула в кусты за мраморными статуями. Она слышала, как он вернулся за ней, но тут до нее донеслись какие-то другие звуки. Она услышала голоса людей, доносившиеся со стороны подъездной аллеи. Как подъехала машина, она не слышала (в ушах у нее все еще звенело от выстрелов), но голоса женщины и мужчины она теперь слышала явственно. То были Гаврел и Бев Басе, но Присцилла тогда об этом не подумала. Первое, что пришло ей в голову, было: "Это Ди! Она вернулась домой! Он теперь убьет и ее!" Позже Присцилла осознала, что в эти кошмарные секунды она допускала немыслимое. О смерти Андрии ей сообщили лишь на следующий день, но почему-то она знала об этом уже тогда.
В своих показаниях Присцилла так описывала дальнейший ход событий: "Я бросилась бежать... Помню, подумала: побегу к Джиму Моргану, владельцу участка, прилегающего к нашему... Но потом передумала: далеко. Решила броситься напрямик к ближайшему дому. Все было как во сне... или как в кино. Всякий раз, когда, сидя в кино, я видела, как эти глупые женщины убегают от кого-то и все время падают, я просто... В общем, в голове у меня вертелись разные сцены из таких фильмов - и тут я сама упала.
Услышала выстрел. Потом крик. Потом еще несколько выстрелов, целую серию. Поднялась и снова побежала. Потом еще раз упала. Разбила себе голову колено. Но снова поднялась и подумала... не перейти ли на шаг: ведь сил тогда сохранится больше. Но потом отказалась от этой мысли и приказала себе: Нет, Присцилла, беги и старайся не волноваться. Не падай в панику. Спокойно". В общем, старалась как-то отвлечься, избежать шока, что ли. Старалась дышать диафрагмой. Делала все, чтобы выжить. Задрав вверх юбку и крепко прижав подол к ране, я старалась остановить кровотечение. Сердце громко стучало - значит, пока еще работало. Вот об этом я и старалась все время думать".
Следующим запомнившимся ей моментом был ее отчаянный стук в дверь соседского дома. Ока кричала, барабанила в дверь, потом наконец позвонила. В этом доме жил Клиффорд Джонс с женой. Мысль о том, что они, должно быть, уже спят в столь поздний час, ни разу не пришла ей в голову. Чета Джонсов слышала, как какая-то женщина кричала: "Меня зовут Присцилла Дэвис! Я живу в большом доме на пустыре, рядом с Хален-бульваром! Я тяжело ранена! Там Каллен! Он убивает моих детей! Он убивает всех!" Ни Клиффорд Джонс, ни его жена никогда не слышали о Присцилле Дэвис и не собирались открывать ей дверь. Но они все же крикнули женщине, что вызвали по телефону "скорую помощь" и полицию. Дверь они открыли лишь тогда, когда подъехала полиция.
В своих письменных показаниях под присягой и в суде Бубба Гаврел и Бев Басе подтвердили все, что рассказала Присцилла.
Гаврел, рост которого был около метра восьмидесяти (он был на двенадцать сантиметров выше Басе), первым заметил что-то неладное. Закрывая дверцу своей машины, он увидел то, чего просто не могла видеть Басе. Через стенку внутреннего дворика он увидел боровшихся мужчину и женщину. Женщина была блондинкой. Поскольку освещение было неярким, во второй фигуре он узнал мужчину только по голосу. Женщина умоляющим голосом повторяла: "Я люблю тебя! Я всегда любила тебя!", на что мужчина отвечал: "Ну пойдем, пойдем же!" Басе вспоминала, что, выйдя из машины, она услышала женский крик, доносившийся из дома, затем звук, похожий на выстрел или грохот разбитого предмета. Она еще подумала, что кто-то дерется, но Буббе об этом ничего не сказала.
Убийца, который, как и Присцилла, по-видимому, не слышал, как подъехала машина (у него тоже, должно быть, звенело в ушах от криков и выстрелов), скрылся в доме. В этот момент Присцилла нырнула в кусты. Через несколько секунд он появился снова, но уже без парика. Он шел, пригнув голову и держа руки в блестящем черном пакете. Гаврел, как ему помнится, спросил: "Что здесь происходит? Куда все исчезли?" Басе высказала предположение, что человек пытается что-то украсть. Прежде чем Гаврел осознал значение этих слов, он увидел человека у калитки внутреннего дворика и услышал, как тот сказал: "Они все здесь. Я вас провожу". Гаврел все еще не узнавал его. Для него это был просто человек в черном. Тот повел молодую пару мимо гаража, повернул за угол и пошел по тропинке, ведущей к двери в столовую - главному входу в особняк. Из-за короткого замыкания лампочка над гаражом все время мигала. Гаврел почти ничего не видел. Он шел сразу за человеком, а Басе - за ним. Когда человек оказался в двух-трех метрах от хорошо освещенной входной двери, Басе неожиданно узнала его.
"Бубба, - воскликнула она, - это же Каллен!" В тот же миг человек повернулся и выстрелил Гаврелу в живот. "Чувство было такое, словно тебя лягнула лошадь", - рассказывал потом Гаврел. OPI упал на спину. Несколько мгновений убийца стоял над распростертым телом юноши, направив пистолет прямо ему в голову. В обойме, однако, патронов уже не было. Неясно, знал ли тогда об этом убийца.
Басе рассказывала: "Затем Каллен посмотрел в мою сторону. Я испугалась, что он выстрелит, и бросилась бежать". Она побежала той же дорогой, по какой они подходили к главному входу. Перепрыгнув через низкую ограду, Басе пустилась под гору вдоль подъездной аллеи к воротам, выходившим на Хален-бульвар. Где-то по дороге она потеряла туфлю, но продолжала бежать, все время петляя, так как боялась, что в любой момент преследовавший ее человек может выстрелить. Оглядываясь, она видела его и несколько раз кричала: "Каллен, прошу вас, не стреляйте в меня! Это же я, Бев!" Почти добежав до Хален-бульвара, Басе снова оглянулась и увидела, что за ней больше никто не гонится. Тут она заметила проезжавший мимо автомобиль, помахала водителю рукой и, когда тот остановился, бросилась в машину.
Пока убийца гнался за Басе, Гаврел пытался как-то облегчить свои страдания. Нижняя часть его тела была парализована: ног он совершенно не чувствовал. Все же Гаврел на руках дополз до двери в столовую. Но она была заперта. Через стекло он увидел широкий кровавый след, тянувшийся через весь коридор там, где убийца тащил тело Стэна Фарра. Бубба снял с ноги ботинок и попытался разбить им стекло. Сообразив, что надо взять что-то потяжелее, он пополз по аллее в поисках подходящего камня. Услышав, что убийца возвращается, Гаврел сжался в комок и притворился мертвым. Он видел, как тот пробежал мимо и остановился у двери. Обнаружив, что дверь заперта, человек перезарядил пистолет и выстрелил три раза, разбив стекло вдребезги. Затем он вышиб торчавшие куски стекла ногой и скрылся внутри дома. Через несколько минут Гаврел услышал, что убийца снова возвращается. Подойдя совсем близко и увидев неподвижное тело Буббы, он сказал: "О господи!" После этого человека в черном больше никто не видел.
Когда Гаврел понял, что убийца больше не вернется, он кое-как дополз по битому стеклу до кухни. Там он сумел дотянуться до телефона, но тот не работал. "Чувствовал я себя прескверно, - рассказывал Гаврел. - Совершенно обессилев, я прислонил голову к стене и закрыл глаза".
Относительно точного времени всех этих событий впоследствии разгорятся ожесточенные споры. Джон Смедли, второй человек, увидевший Бев Басе после того, как той удалось убежать от убийцы, завил, что ни встретились ровно в 12.47 ночи. Смедли служил четным охранником в компании "Хоумгард секьюрити": Он только что закончил обход ремонтной мастером, расположенной на углу Хален-бульвара и Бельэрстрит, ближайшем от особняка перекрестке. Смедли упомнил точное время потому, что как раз в тот момент, когда он докладывал дежурному о результатах обхода, послышался громкий свист. Это свистела Бев Басе подъехавшая на машине Роберта Сохилла. Тот остановился у продуктового магазина, напротив которого, через дорогу, стоял патрульный джип Смедли, К тому времени Сохилл уже успел позвонить в полицию и вызвать "скорую". Заметив полицейскую машину, Басе выскочила из автомобиля Сохилла и, сунув два пальца в рот, свистнула так громко, что ее можно было услышать за несколько кварталов. Смедли, заносивший в это время запись в журнал дежурств, услышал свист и, подняв голову, увидел на другой стороне улицы девушку, отчаянно размахивавшую руками. Смедли тут же развернул свой джип и подъехал к продуктовому магазину. Девушка бросилась ему навстречу.
"Она была очень возбуждена, - рассказывал потом Смедли. - Едва переведя дыхание, она громко проговорила: "Вы должны помочь мне. В моего приятеля стреляли. Он умирает". С ней был еще какой-то мужчина [Сохилл], которого я попросил позвонить в полицию, но он сказал, что уже сделал это. Тогда девушка воскликнула: "Проверьте же, черт возьми, приняла ли полиция вызов!" Я передал по радио свои позывные "314" и попросил дежурного сообщить также и в главное полицейское управление Форт-Уэрта, что к нам поступил сигнал "37" [применение огнестрельного оружия]".
Басе прервала Смедли и закричала: "Да вы что, не понимаете? Там же стреляют! Уже выстрелили в моего приятеля. Он умирает. Я сама видела, как в него стреляли".
- Где? - спросил Смедли, стараясь успокоить девушку.
- У Присциллы!
Смедли узнал это имя: он как-то налаживал у нее систему сигнализации, а его знакомые бывали там на вечеринках.
- Вон в том большом белом доме на холме, - добавила Басе. Она говорила так быстро, что Смедли с трудом понимал ее. - Там умирает мой приятель! Я сама видела, как в него выстрелили! Я все видела.
- А вы видели, кто в него стрелял? - спросил Смедли.
- Каллен! Это был Каллен! - крикнула девушка. - Я сама видела его мерзкую, отвратительную рожу. Он и меня хотел убить. Он все время за мной гнался!"
Басе умоляла Смедли взять ее с собой в особняк, но тот велел ей дожидаться полиции. Через несколько минут к продуктовому магазину подъехали две полицейские автомашины. Басе бросилась к первой, вскочила в нее и крикнула: "Поехали! Я все расскажу по дороге!" К тому моменту, когда к особняку подъехала первая полицейская машина, по меньшей мере восемь человек уже знали о стрельбе, а пять из них слышали от Присциллы или Бев Басе, что убийца - Каллен Дэвис. Первое сообщение было получено от Клиффорда Джонса. По записям в полицейском журнале, оно поступило в 12.42 ночи. Через две минуты в полицейском управлении раздался первый из двух звонков Сохилла. Потом позвонил дежурный из участка Смедли. Примерно в то же время к месту, где находилась Присцилла, подъехала "скорая помощь". Присцилла повторила, что Каллен убивает всех подряд, а водители "скорой", еще когда они ехали в больницу, сообщили имя подозреваемого в полицию.
Полицейские Джимми Содерс и Дж. А. Перес объезжали район Тэнглвуд на патрульных машинах, когда получили по радио приказ ехать к продуктовому магазину, расположенному в полутора километрах от особняка. Распоряжение поступило в 12.45 ночи. Содерс рассказывал впоследствии, что девушка, которую, как он узнал потом, звали Бев Басе, вскочив к нему в машину, сказала, что в ее приятеля стреляли, и велела ехать к воротам, выходящим на Хален-бульвар. По дороге Содерс спросил у девушки, заметила ли она, кто стрелял в ее приятеля, и та ответила: "Каллен Дэвис. Я видела, как он стрелял. Я его знаю".
Перес и Содерс выхватили пистолеты и побежали к двери, которая, как сказала им Басе, была главным выходом. Буббы Гаврела уже не было на том месте, где его оставила Басе. Увидев это, Бев бросилась в особняк, пытаясь опередить полицейских. "Я схватил ее за руку, - рассказывал Перес, - отвел обратно и усадил у стены. Она была в крайне возбужденном состоянии". Полицейские вдвоем оттащили девушку к Смедли, который прибыл на место происшествия вслед за ними, и велели ему не пускать ее в дом.
Держа пистолет наготове, Перес вошел в дом через разбитую стеклянную дверь и увидел Гаврела, который сидел, прислонившись к стене. В руках у него был телефон. "Не работает, черт возьми", - проговорил он. Полицейские передвигались с чрезвычайной осторожностью: убийца все еще мог прятаться в доме. Содерс пошел вдоль кровавого следа по коридору и далее на кухню и обнаружил там тело Стэна Фарра. Тот лежал на животе. Голова была повернута вправо, а глаза закрыты. Часть лица была закрыта прядью спутанных волос. Белая ковбойская рубашка на широченной спине была вся в крови.
К этому времени к поискам убийцы уже подключились еще двое полицейских. Кроме того, человек двадцать были на подходе. Перес, Содерс и те двое быстро осмотрели все помещения на главном этаже двадцатикомнатного особняка. Перес первым обнаружил кровавый след на двери, ведущей в подвальные помещения. На окне у входа в подвал тоже были пятнышки крови. К особняку прибывали все новые машины с полицейскими и собаками-ищейками. А тем временем Перес и сержант Дж. Д. Тайгерт стали осторожно спускаться по ступенькам в подвал. Там было темно, поэтому Тайгерт включил фонарь. Он водил им из стороны в сторону, проверяя правую стену, а Перес - левую. На левой стороне находилось несколько дверей, ведущих в подсобные помещения. Перес осветил одну из них и открыл. Небольшая комнатка была завалена садовым инвентарем и старой мебелью. Он двинулся дальше, к следующей двери. "В левой руке, - рассказывал он, - у меня был фонарь, в правой - пистолет. Я прижался к стене, приоткрыл дверь сантиметров на десять и заглянул внутрь. Там кто-то лежал, виднелись чьи-то ноги... Ступни были повернуты к двери. Я тут же закрыл дверь и жестом позвал Тайгерта. Затем я направил свет фонаря прямо в комнату, а Тайгерт ворвался туда с пистолетом наготове".
В луче света Тайгерт увидел тело Андрии Уилборн. Она лежала на спине в темной луже. Глаза ее были открыты и смотрели прямо на него. За двенадцать лет службы в полиции Тайгерт повидал немало трупов, но то, что он увидел сейчас, было для него полной неожиданностью. Потрясенный, он попятился к выходу. Он весь дрожал и смог выдавить из себя лишь одно слово: "Выключатель". Перес уже водил фонариком по степе. Сверху доносился топот ног и лай собак.
А тем временем Содерс и другие полицейские безуспешно пытались допросить Гаврела. Тот настолько обессилел от глубокого шока и потери крови, что не мог сказать не только кто в него стрелял, но и куда он был ранен, и только без конца повторял: "Вызовите "скорую"".
Бев Басе, которую в дом не пускали, видела, как подъехала "скорая помощь". Теперь ее истерика сменилась каким-то оцепенением. Она молча следила за тем, как санитары направились к двери, положили Гаврела на носилки и задвинули их в машину. Пол Гохин, один из санитаров, позже рассказывал, что Гаврел не знал, кто в него стрелял и куда попала пуля. "Увезите меня отсюда поскорей, - твердил он санитарам. - Он скоро вернется и прикончит меня". Гохин рассказал также, что, когда они поместили носилки в машину, Гаврел передал ему два каких-то пакетика, по-видимому, с марихуаной. "Выбросьте это", - попросил, по его словам, Гаврел. Подъехала еще одна "скорая", и Басе увидела, как санитары выкатили на тележке тело Стэна Фарра. "Я хотела узнать, - рассказывала Басе, - нашли ли они Андрию. Потом мне сказали, что она тоже мертва. После этого я уже не могла говорить ничего, кроме "поехали"". Басе, однако, все же сказала кое-что еще. Так, она сообщила полицейским, что Каллен Дэвис живет в доме Карин Мастер, и дала им адрес и телефон. Она также сказала, что у Каллена есть свой личный самолет, который стоит на лётном поле "Мичэм". (Она вдруг подумала, что Каллен может попытаться скрыться на своем "лирджете".) Затем ей в голову пришла еще одна мысль: "Советую послать кого-нибудь к дому Билла [Дэвиса] и Митци. Он, возможно, попытается убить и их".
Та же мысль, очевидно, пришла в голову и Биллу Дэвису. Узнав об убийствах, он позвонил шерифу и попросили прислать охрану. Затем велел всем своим домочадцам перейти в мансарду, а сам сел у двери с ружьем в руках и не двинулся с места до прибытия полиции.
Кен-младший тоже вскоре узнал об убийствах. Чуть позже четырех утра он позвонил Каллену по телефону Карин Мастер. Тот сказал брату, что ничего об убийствах не слышал и что "большую часть ночи" провел дома. В его голосе не было и нотки беспокойства.
- Что же ты теперь собираешься делать? - спросил Кен Дэвис.
- Спать, - ответил Каллен.
Карин Мастер потом рассказывала, что не успел Каллен закончить разговор с братом, как телефон зазвонил снова. На сей раз это был сотрудник полиции Форд из городского управления. Он попросил к телефону Каллена Дэвиса. Тот сказал ему что-то и повесил трубку. Тогда Карин позвонила матери, но их разговор тут же прервали с телефонного узла, сказав, что полиции срочно нужно переговорить с кем-то. Звонил все тот же Форд, вновь попросивший к телефону Каллена.
Затем еще раз позвонил Кен Дэвис. Но и на этот раз разговор был прерван Фордом, который велел Карин "оставаться на линии".
Карин потом вспоминала: "Мы с Калленом стали одеваться. Все это время я не выпускала из рук телефонной трубки. Через каждые две-три минуты Форд повторял: "Не вешайте трубку". Он делал это, пока мы полностью не оделись и Каллен не вышел во двор".
К этому времени дом Карин Мастер в Эджклиффе уже был окружен полицейскими машинами. В одной из них сидел Дэвид Маккрори, перехвативший полицейских у больницы и показавший им дорогу. В 4.30 утра Каллен вышел из дому и сдался полиции. Его "кадиллак", который видели еще в 11.50 вечера в гараже в центре города, стоял теперь в подъездной аллее. Пикап, на котором Каллен выехал до этого из гаража, находился теперь в другом гараже в центральной части города. Прежде чем полиция увезла его с собой, Каллен показал тайники в "кадиллаке", где были спрятаны четыре пистолета, а также назвал место, где хранился пятый пистолет в доме. Как выяснилось впоследствии, ни один из них не был орудием убийства.
В ходе последовавшего затем тщательного расследования Лон Эванс, шериф округа Таррент, вспомнил одно любопытное обстоятельство. В июне, менее чем за два месяца до убийства, двое подростков, игравших на берегу реки Тринити на краю принадлежавшего Дэвису участка, нашли оснащенный глушителем автоматический кольт 45-го калибра. По всему было видно, что он не утерян, а брошен. Кольт был тщательно и совсем недавно прочищен снаружи и изнутри, и на нем не было отпечатков пальцев. Шериф совсем было забыл о нем, но теперь вспомнил и запросил Федеральное управление по контролю за спиртными напитками, табачными изделиями и огнестрельным оружием установить имя его владельца. Агенты Управления установили, что кольт принадлежал Рою Риммеру, лучшему другу Каллена.
Большую часть своей жизни 38-летний окружной прокурор Тим Карри потратил на то, чтобы сделать карьеру юриста, и, казалось, был готов ко всему. Однако он никак не мог предположить, что утром 3 августа он столкнется с таким делом. Карри вырос на Арлингтон-хайтс и много лет был знаком, хотя и не очень близко, с семьей Дэвисов. По возрасту он был ближе к Биллу Дэвису, но его брата Каллена знал по имени и много слышал о нем. "Каллен, - говорил он, - был человеком, на которого никто не обращал особого внимания, разве что на его фамилию. И вот теперь сын "зануды Дэвиса" (кто бы мог подумать!) обвиняется в убийстве! Карри был готов ко всему, но только не к этому.
Тим Карри, прокурор округа Таррент, был выходцем из потомственной семьи адвокатов и судей. Еще его прадедушка был судьей апелляционного суда в штате Теннесси. С тех пор почти все мужчины в семье Карри были юристами. В 23 года он уже стал членом коллегии адвокатов и никогда не думал о прокурорской карьере. Однако в 1972 году в связи с открывшейся вакансией по просьбе группы местных адвокатов он выдвинул свою кандидатуру и был избран на должность прокурора округа Таррент. В 1974 году его переизбрали еще на один четырехлетний срок. Каллен Дэвис внес 250 долларов на его предвыборную кампанию. Через некоторое время Карри отошел от местного общества и все свободное время стал посвящать охоте и рыбной ловле. Всевозможные слухи и сплетни его больше не интересовали, поэтому он имел лишь смутное представление об особняке Каллена и о его бракоразводном процессе. Но утром 3 августа он вдруг с ужасом осознал, что в скором времени ему придется вновь окунуться в перипетии светской жизни.
С самого начала дело Каллена Дэвиса казалось совершенно ясным. Хотя и Присцилла, и Бубба Гаврел оставались пока в больнице под неослабным наблюдением врачей и не могли дать никаких показаний, мало кто сомневался в том, что они подтвердят версию, изложенную Бев Басе. А тем временем целый отряд полицейских и следователей окружного прокурора занялся сбором многочисленных вещественных доказательств, оставленных по всему особняку. Казалось, все было предельно ясным: налицо и мотивы преступления, и сам преступник, и улики. Карри казалось очевидным, что наилучшей защитой для Каллена было объявить его умалишенным. Он вспомнил дело Дж. Ллойда Паркера, обвиненного в убийстве в 1966 году. Этот наследник огромного состояния нефтепромышленников Паркеров был тогда признан виновным в убийстве собственного отца, а затем отправлен на лечение в психиатрическую больницу Раска. Только недавно Паркер, после того как он исчерпал все возможности дальнейшего обжалования вынесенного ему приговора, был передан судебным властям, но все же целых десять лет ему удавалось избегать тюремного заключения. Карри решил не допустить, чтобы нечто подобное повторилось и в Форт-Уэрте, поэтому он немедленно принял решение освидетельствовать Каллена далласским психиатром Джоном Т. Холбруком. Однако адвокаты Каллена тут же опротестовали это решение. Хотя Каллен находился в тюрьме всего несколько часов, за это время его уже успели навестить несколько адвокатов, включая Сесила Манна, Гершела Пейна и Билла Магнуссена. Карри услышал, что известный далласский адвокат Фил Бэрлсон, один из защитников Джека Руби*, согласился стать адвокатом Дэвиса.
* (Джек Руби был осужден за убийство Ли Харви Освальда, который, по официальной версии ФБР, в одиночку убил президента США Джона Ф. Кеннеди. - Прим. перев.)
После того как попытка Карри подвергнуть Каллена психиатрическому освидетельствованию не увенчалась Спехом, он сразу же приступил к решению таких вопросов, как предъявление обвинения и установление суммы залога. В тот же день он пригласил к себе своих старших помощников Джо Шэннона, Толли Уилсона и Марвина Коллинса. Последний, лучший знаток права в окружной прокуратуре, поднял вопрос о возможности предъявить мультимиллионеру обвинение в тяжком убийстве, караемом смертной казнью. Согласно уголовному кодексу штата Техас, таковым признается убийство, осуществленное при совершении другого тяжкого преступления (например, ограбления или берглэри*). Коллинс напомнил, что почти два года тому назад судья Эйдсон подписал приказ, запрещавший Дэвису "входить в дом № 4200 на Мокингберд или находиться рядом с ним". Коллинс предложил следующую юридическую конструкцию: поскольку Каллен Дэвис нарушил приказ Эйдсона и тем самым совершил акт берглэри, его действия по закону должны квалифицироваться как тяжкое убийство, караемое смертной казнью. У Карри, однако, такая трактовка вызвала серьезные сомнения. Внутренний голос подсказывал ему, что подобная конструкция может быть опровергнута. Поэтому он решил предъявить Каллену менее серьезное обвинение - в совершении тяжкого убийства, но влекущего за собой лишь пожизненное тюремное заключение.
* (Насильственное вторжение в чужое жилище с намерением совершить тяжкое уголовное преступление. - Прим. перев.)
Обычно в случае совершения двойного убийства окружной прокурор устанавливал сумму залога в размере 40 тысяч долларов.
- Для него это сущий пустяк, - сказал Джо Шэннон.
- Любая сумма - сущий пустяк для Каллена Дэвиса, - ответил на это Карри.
По его рекомендации мировой судья У. У. Мэттьюз установил залог в сумме 80 тысяч долларов, что в два раза превышало обычную сумму. Каллен внес всю сумму в заверенных чеках и уже во второй половине дня во вторник вышел на свободу. Произошло это примерно через 16 часов после убийства.
Когда жители Форт-Уэрта узнали, что человек, обвиняемый в убийстве, преспокойно разгуливает по улицам города, качалось что-то невообразимое. Разгневанные горожане стали буквально обрывать телефоны окружного прокурора, мирового судьи и редакции местной газеты "Стар телеграм", требуя дать ответ, кто же в городе следит за отправлением правосудия. В среду за один только час с восьми до девяти утра в контору окружного прокурора позвонили 16 человек и потребовали объяснения, почему Каллену Дэвису не было предъявлено обвинение в тяжком убийстве караемом смертной казнью, и сколько тот заплатил за это Карри. Судье Мэттьюзу звонили чуть ли не 25 раз, а в редакцию газеты - десятки раз. Днем окружной прокурор встретился с репортерами и сделал следующее заявление: "Я ничего не знаю ни о каких поблажках. В настоящее время этим делом занимаются три адвоката и четыре следователя, поэтому мне просто непонятно, как можно даже предположить возможность какого-то потворства. Многие, видимо, не понимают, что залог устанавливается вовсе не для того, чтобы удержать обвиняемого в тюрьме. Это лишь поручительство за его последующую явку в суд". Карри добавил, что если бы судья установил сумму залога даже в миллион долларов, то Каллен все равно "сразу же оказался бы на свободе".
Судья Мэттьюз дал другое объяснение: "Этот человек [Дэвис] теперь вряд ли кого тронет. Он был просто пьян... Полицейские сказали мне, что он был мертвецки пьян. А когда он пьян, то, говорят, теряет всякий контроль над собой".
Судья, однако, так и не объяснил, откуда ему известно, что в ту ночь Каллен был пьян. Ни один из нескольких десятков полицейских, которые видели Каллена на следующее утро, не высказал даже предположения, что тот накануне выпивал.
С самого начала расследование возглавил Джо Шэннон, лучший специалист по уголовным делам в штате сотрудников Карри. В течение последующих 15 месяцев он посвятил почти все свое время делу Каллена Дэвиса и изучил его до мельчайших подробностей. Но 3 августа, на следующее утро после убийства, Шэннону было еще трудно связать все воедино. У него тогда не было ничего, кроме показаний Бев Басе, четы Джонсов и охранника Смедли.
"Самым трудным в первые два дня, - говорил Шэннон, - было выяснить у Присциллы, что же произошло внутри особняка. Поговорить с ней никому не удавалось. В ту ночь [3 августа] мы лишь очень кратко допросили Гаврела. Но он тогда не мог всего помнить, так как еще не поправился после операции. Он сказал только: "Думаю, это был Каллен". Но не стал утверждать этого категорически. К тому времени я уже успел переговорить с Бев Басе и был уверен, что Бубба назовет того же человека, что и она".
Навещать Присциллу разрешили лишь Джуди Маккрори, которая передавала ее ответы на самые простые вопросы следователей, а также священнику. Именно он и сообщил Присцилле о смерти Андрии, хотя та уже инстинктивно догадывалась об этом. "В особняке мы обнаружили массу улик, - рассказывал Шэннон, - но никак не могли связать их друг с другом. Клод Дэвис [детектив] сначала предположил, что Стэн Фарр сам дополз до кухни, оставив за собой кровавый след. Однако, по моему мнению, след для этого был слишком ровным. У нас было все: отпечатки пальцев, пули, кусочки разбитого стекла, лоскутки целлофана, лужи крови и почти трехметровая стеклянная дверь с дырой посредине. И все же мы лишь гадали, что же произошло на самом деле".
Было просто чудом, что Присцилла Дэвис вообще осталась в живых. Войдя в ее грудь, пуля сделала необъяснимый поворот влево и прошла чуть рядом с аортой - главной артерией, выходящей из сердца. Ранение Буббы Гаврела было более серьезным. Пуля вошла в левую часть живота чуть ниже ребер и застряла рядом с позвоночником. Она перерезала вену, идущую к почке, и Гаврел чуть не умер от потери крови. В операционной врачи остановили кровотечение, но не рискнули удалить пулю, застрявшую чуть ли не в самом позвоночнике, - слишком опасна была эта операция.
5 августа Присцилла, хотя и была еще очень слаба, смогла ответить на некоторые вопросы следователей. К ее груди и рукам были подведены многочисленные трубки. И все же она нашла в себе силы подробно рассказать о событиях той кошмарной ночи, которые вновь и вновь в малейших деталях проплывали перед ее глазами, как при замедленной съемке. (Потом она не раз будет повторять свой рассказ.) У следствия появилась теперь версия, которая подтверждалась вещественными доказательствами. По мере того как они метр за метром прочесывали все 1800 кв. м особняка, обнаруживались все новые и новые улики, которые полностью соответствовали имевшейся версии. Все точно совпадало с показаниями всех трех свидетелей. Следователи, тщательно изучившие место преступления, обнаружили обрывки целлофанового пакета как раз там, где, по утверждению Присциллы, стоял стрелявший в нее человек в черном. Новые кусочки целлофана были найдены у двери, сквозь которую преступник стрелял в Фарра. Они были найдены и в подвальном помещении, где была убита Андрия, и в аллее, где был ранен Гаврел, и у входа в столовую (там мельчайшие обрывки целлофана были перемешаны с битым стеклом). Таким образом, клочки целлофана были обнаружены везде, откуда, по словам свидетелей, были произведены выстрелы. Сам целлофановый пакет был найден на втором этаже около спальни. Значит, прежде чем убежать, убийца решил подняться наверх. Зачем? Логично было предположить, что он искал Присциллу, хорошо зная, что в тяжелые минуты она всегда уходила к себе в спальню.
Обнаружены были и все пули. Одну нашли в подвале под телом Андрии. Было высказано предположение, что, убив девочку, убийца перезарядил пистолет. В Присциллу был сделан один выстрел, а в Фарра - четыре. Из его тела были извлечены две пули, еще три были найдены в тех местах, где происходила стрельба. Одна пуля засела в теле Гаврела. Тот сказал, что убийца перезарядил пистолет, прежде чем стрелять в стеклянную дверь (эти выстрелы и слышала Присцилла, когда сбегала под гору). В столовой были найдены три пули со следами стекла. Таким образом, всего было обнаружено десять пуль. Вскрытие трупа Фарра подтвердило показания Присциллы о том, что в последний момент тот стал судорожно глотать воздух: одна пуля прошла через гортань, в результате чего он захлебнулся собственной рвотой. У лестницы, где, по словам Присциллы, происходила борьба между убийцей и Фарром, было обнаружено ожерелье Фарра с брелоком в виде медвежьей лапы с когтями. Все эти вещественные доказательства настолько точно отвечали сложившейся версии, что других версий следователи и не искали. На месте преступления было снято более сорока отпечатков пальцев, однако так и осталось неясным, кому же они принадлежали. Лишь в двух случаях было установлено, что следы были оставлены горничной и детективом Клодом Дэвисом, руководившим расследованием на месте преступления. Ни один из обнаруженных отпечатков не принадлежал Каллену Дэвису, и это ставило следствие в тупик. В сущности, ни одно из вещественных доказательств не указывало на непосредственную связь между Калленом Дэвисом и совершенными преступлениями. Имея, однако, трех очевидцев случившегося, следствие, по-видимому, особого значения этому не придавало.
Если что и волновало Тима Карри, так это отсутствие орудия преступления. Следствие знало, что выстрелы были сделаны из пистолета марки "Смит и Вессон" 38-го калибра, но сам пистолет обнаружен не был, и, как это выяснится впоследствии, так никогда и не будет обнаружен. Карри знал о кольте 45-го калибра с глушителем, найденным за два месяца до преступления на берегу реки. "Работа мастерская, - заметил Карри. - Для пистолета 45-го калибра не так-то просто смастерить глушитель. Для этого необходимо делать внутреннюю нарезку. Глушители ставятся с одной лишь Целью - совершить убийство". Примерно в то же время, когда был найден кольт, Присцилла сообщила в полицию о попытке ограбления ее особняка, но это ничуть не помогло следствию, как, впрочем, и то, что владельцем этого оружия оказался друг Каллена Рой Риммёр. Еще до того как было установлено имя его владельца, Риммер пришел к шерифу Лону Эвансу и заявил, что слышал, будто кто-то нашел пистолет, похожий на украденный из его дома во время ограбления. Эванс показал Риммеру пистолет с незаконно установленным глушителем, но тот сказал, что, как ему кажется, это не его пистолет. Переворошив все старые дела, следователи обнаружили, что Риммер действительно заявлял об ограблении в январе 1972 года. В заявлении указывалось, что воры унесли много вещей, включая семь пистолетов, но загадочного кольта 45-го калибра среди перечисленного оружия не значилось. Риммер объяснил это тем, что, по-видимому, просто забыл включить его в список украденных вещей. Позже следователи допросили одного из заключенных тюрьмы штата об обстоятельствах этого ограбления. "Он не отрицал участия в ограблении дома Риммера, - сказал шериф Эванс, - но сказал, что этого пистолета не брал". Карри знал, что Рой Риммер много задолжал Каллену Дэвису, но это никак нельзя было связать с тем, что пистолет Риммера был брошен на берегу реки в нескольких метрах от участка Каллена Дэвиса. Пистолет Рим-мера так и останется еще одной загадкой в странном сплетении необъяснимых явлений.
Хотя Каллен, видимо, и не подозревал этого, люди Карри следили за каждым его шагом. Окружной прокурор надеялся, что обвиняемый наведет его на след орудия убийства. Он не исключал возможности, что рано или поздно Каллену захочется избавиться от этого орудия. Но тот вел себя так, как будто ничего не произошло. Каждое утро он отправлялся к себе в контору, обедал, как обычно, в клубе "Петролеум", а после, поиграв немного в бильярд, возвращался домой к Карин. Просто образец добропорядочного гражданина! Теперь, когда разгоревшиеся поначалу страсти постепенно утихали, время работало на Каллена. Большинство обитателей Арлингтон-хайтс просто не могло поверить, что все это сделал именно он. Большинство посетителей клуба "Рангун рэкит" уже выдвигало теорию, согласно которой Присцилла сама все это подстроила. "Если бы Каллен действительно хотел убить их всех, - сказал один из завсегдатаев-нефтепромышленников, - он нанял бы себе платного убийцу". Бо Рэнкин, знавший семью Дэвисов с детства, добавил, что Каллен, слава богу, пока еще не рехнулся. "Я так считаю: каждый способен на что угодно, - сказал он. - Но если бы я оказался на месте Каллена и захотел убить свою жену, то организовал бы все так, что как раз в этот момент был бы в Мехико". "Или по крайней мере направился бы туда уже через несколько минут", - добавил другой завсегдатай. Все это было непостижимо! Невозможно!
Однако не все обитатели Арлингтон-хайтс считали случившееся таким уж невозможным. Кое-кто из самых близких знакомых Каллена испытывал леденящий душу страх. "Если это действительно сделал он, - сказала одна женщина, дружившая с семьей Дэвисов, - то лучше бы я ничего об этом не знала". А какой-то мужчина заметил: "Я не хочу сказать, что это действительно сделал Каллен, но если это так... Надо хорошо его знать, чтобы понять, почему он захотел это сделать сам".
Семья Буббы Гаврела и их друзья тоже с трудом могли во все это поверить. "Если такое могло случиться с Буббой, - сказал один из его друзей, - то теперь уже никто не может чувствовать себя в безопасности". Семья Гаврел сравнительно недавно переселилась на Арлингтон-хайтс. До этого они жили на Гемпхиллстрит - в районе, населенном в основном греками. Их называли "любителями пива и пикапов" (в отличие от "любителей вина и фордов"). Это были грубоватые, простые, но "хорошие" люди. В частных беседах высказывалось опасение, как бы Гэс Гаврел-старший "не выкинул чего-нибудь эдакого", например не убил бы, чего доброго, Каллена Дэвиса. Но Гаврел-старший собирался отомстить ему более простым и благопристойным способом: через несколько недель после преступления он подал на Дэвиса в суд, требуя возместить ему ущерб на сумму 13 миллионов долларов. Это был первый из целой серии судебных исков, возбужденных в связи с кровавыми событиями в особняке.
Друзья Джека Уилборна были тоже обеспокоены. Никто раньше не видел его в таком подавленном состоянии. Никто не видел, чтобы он когда-либо плакал, однако в течение нескольких дней после убийства Андрии, казалось, только слезы приносили ему облегчение. За несколько недель Джек Уилборн совершенно переродился и стал набожным христианином. Он вышел из клуба "Петролеум" и перестал играть в карты. Плакал он теперь довольно часто, но еще чаще молился.
Бев Басе ни с кем не встречалась. В течение нескольких дней после убийства родители не выпускали ее из дому, а через несколько дней увезли в Лаббок и устроили в Техасский университет. После этого ее почти никто не видел, за исключением родителей и Гаврелов. Для Буббы она была больше чем приятельницей: она стала его нянькой и вдохновительницей.
Расследование продолжалось уже две недели, когда Тим Карри стал пересматривать свое отношение к мнению Марвина Коллинса о возможности предъявить Каллену Дэвису обвинение в тяжком убийстве, караемом смертной казнью. Коллинс был упрямым человеком: не проходило и дня, чтобы он не рассказывал либо самому Карри, либо одному из его помощников о еще одном раскопанном судебном прецеденте, подтверждавшем его доводы. А доводы эти были следующими: Каллен Дэвис вошел в жилище с намерением совершить там другое тяжкое преступление - убийство. Никто не спорил, что это был его собственный дом. Но на его право входить в него был наложен судебный запрет. В связи с этим возникал вопрос: является ли он в таком случае владельцем дома? Закон дает на этот счет следующий ответ. Владельцем является: 1) лицо, имеющее право на данную собственность; 2) лицо, владеющее данной собственностью как по закону, так и на каком-либо ином основании; 3) лицо, имеющее большее, чем другие, право на владение данной собственностью. По мнению Коллинса, третий пункт и был ключевым в этом деле. Постепенно Карри и Толли Уилсон стали с ним соглашаться. Больше всех упорствовал Джо Шэннон. Он вспоминал впоследствии: "На мой взгляд, это было просто неправильно. Правовая сторона вопроса в данном случае была искажена".
Когда наступила третья неделя августа, Коллинс наконец убедил Шэннона в том, что его доводы юридически обоснованы, но тот все же отказывался предъявить Каллену Дэвису новое обвинение - на этот раз в тяжком убийстве, караемом смертной казнью. Теперь он возражал не по правовым, а по практическим соображениям. "Во-первых, - говорил Шэннон, - присяжные вряд ли когда-нибудь приговорят такого человека, как Дэвис, к смертной казни. Но самое главное в том, что таким образом мы дадим огромные преимущества защите. Прежде всего, она потребует немедленного слушания дела в суде в связи с отменой нашего прежнего решения, чтобы выяснить, какими фактами мы располагаем. Чтобы убедить судью в необходимости лишить обвиняемого права на освобождение под залог, мы вынуждены будем раскрыть свои карты. Кроме того когда начнется судебный процесс, защита при обвинении в убийстве, караемом смертной казнью, получит право индивидуально отбирать каждого присяжного, чем она непременно воспользуется. Для нас было бы лучше всего оставить в силе прежнее обвинение в тяжком убийстве, поскольку в таком случае защите предоставляется право опрашивать присяжных не индивидуально, а группой".
Когда Карри выслушивал возражения Шэннона, он вдруг подумал, что в пользу доводов Коллинса говорит еще одно (причем чрезвычайно важное) обстоятельство: предъявив Дэвису обвинение в тяжком убийстве, караемом смертной казнью, им, вероятнее всего, удастся посадить его до суда под стражу без права на освобождение под залог. А раз Каллен Дэвис будет находиться в тюрьме, защита не станет слишком долго затягивать начало судебного процесса. Скорейшее завершение суда будет выгодно всем. К тому времени защиту Каллена Дэвиса возглавили Фил Бэрлсон и один из его помощников, Майк Гибсон. Наняв бывшего агента ФБР для проведения собственного расследования, они дали ясно понять, что не остановятся ни перед какими расходами во имя освобождения своего клиента. До Карри дошли слухи, что Дэвис собирается нанять защитником знаменитого адвоката из Хьюстона - Ричарда Хейнса по прозвищу "Рысак". Он понял, что, если даже эти слухи и не подтвердятся, совершенно очевидно, что люди Каллена настроены весьма серьезно. В поддержку теории Коллинса высказался еще один помощник окружного прокурора, Джим Беннет. Теперь четверо из бригады Карри выступали за предъявление Каллену Дэвису обвинения в тяжком убийстве, караемом смертной казнью. Против же был один Шэннон. Осталось только решить вопрос простым голосованием, что и было сделано. Утром 20 августа один из следователей Карри сообщил ему по радио, что Каллен сел в свой "кадиллак" и выехал в сторону лётного поля "Мичэм", где стоял заправленный и готовый к взлету его личный самолет.
- Возможно, он решил всего лишь позавтракать там с ребятами, - пошутил Джо Шэннон, сохраняя при этом "каменное" лицо.
- А может быть, он направляется в Бразилию на пляж, - сказал Толли Уилсон.
- Черта с два! - ответил Карри. К тому времени у него уже был на руках судебный приказ, предписывавший Дэвису предстать перед большим жюри. Окружной прокурор отдал своим людям распоряжение предъявить этот судебный приказ обвиняемому и доставить его в город. В 10 часов утра Дэвису было предъявлено обвинение в тяжком убийстве, караемом смертной казнью, и он вновь был помещен в тюрьму, где и находился в течение всего следующего года.
Как и предполагалось, Фил Бэрлсон и Майк Гибсон тут же обратились в суд с иском "хабеас корпус акт" - незаконном содержании под стражей, и потребовали, чтобы прокурор представил доказательства, на основании которых их подзащитный был лишен права на освобождение под залог. Через четыре дня было назначено слушание этого дела в 213-м окружном суде под председательством судьи Тома Кейва. После того как он заслушает обе стороны, Кейву предстояло решить, есть ли основания предположить, что будущее жюри признает Дэвиса виновным и приговорит его к смертной казни. Если он убедится в том, что такие основания имеются, то должен будет вынести решение оставить обвиняемого под стражей без права на освобождение под залог. В ходе четырехдневного судебного разбирательства с показаниями выступили Бубба Гаврел и Присцилла (оба они сидели в креслах-каталках). И тот и другая заявили, что абсолютно уверены, что человеком в черном был Каллен. Обвинение не вызвало в суд Бев Басе: вероятно, хотело сохранить ее для основного судебного процесса. Защита тоже ее не вызывала, хотя Карри чувствовал, что рано или поздно адвокаты Дэвиса наверняка вытащат Бев Басе на место для дачи свидетельских показаний и попытаются найти изъяны в ее показаниях.
Вынужденный изложить существо доказательств обвинения, Карри с любопытством ожидал, что же предпримет защита: попытается ли доказать алиби или же будет настаивать на сумасшествии своего подзащитного. Но защита не сделала ни того, ни другого. Адвокаты Каллена Дэвиса намеревались держать Карри в неизвестности как можно дольше. А тем временем они вызвали в суд Уолтера Стриттматтера, главного консультанта "Кендэвис индастриз" по финансовым вопросам. Тот заявил, что освобождение Дэвиса под залог совершенно необходимо для успешного функционирования компании. Стриттматтер сообщил суду, что за Калленом числится долг на сумму 14 миллионов долларов. В связи с бракоразводным процессом и другими судебными делами все его авуары заморожены. Хотя у Дэвиса и имеются деньги "более чем в двадцати банках", продолжал Стриттматтер, они находятся там для того, чтобы обеспечивать займы, а потому не могут быть извлечены. Далее между Стриттматтером и Марвином Коллинсом произошел диалог, который показал, что для Каллена Дэвиса сумма залога, по-видимому, не имеет особого значения: нет такой суммы, которую он не смог бы внести тут же.
Вопрос: Если бы г-ну Дэвису пришлось немедленно внести залог наличными, какую сумму он мог бы внести?
Ответ: Надо проконсультироваться с банками.
Вопрос: Вы могли бы внести миллион?
Ответ: Уверен, что да.
Вопрос: А могли бы вы внести два миллиона, скажем, через неделю?
Ответ: Да, мог бы.
Коллинс попросил финансового эксперта дать приблизительную оценку активам "Кендэвис индастриз", но Стриттматтер, обращаясь к судье Кейву, ответил, что на основании судебного приказа ему запрещено касаться этой темы. Впервые в ходе этого утомительного разбирательства в зале раздался смех. Даже Каллен Дэвис позволил себе улыбнуться. Постановление суда, на которое ссылался Стриттматтер, было как нельзя кстати. Лишь за день до этого федеральный суд отклонил иск Билла Дэвиса на том основании, что "в ближайшее время данный вопрос будет урегулирован без судебного вмешательства". По ходатайству адвокатов Каллена федеральный судья наложил запрет на все Материалы предварительного разбирательства и предписал сторонам воздерживаться от разглашения данных ими показаний. Лишь такой ценой (и столь поздно) братьям Дэвис удалось, наконец, предотвратить дальнейшее разглашение семейных тайн. Хотя, возможно, это им только казалось: вскоре пронесся слух, что разрешение возникшего между тремя братьями спора повлечет за собой выплату 40 миллионов долларов наличными.
Защита вызвала еще нескольких свидетелей, включая Кена Дэвиса-младшего. Тима Карри разозлил Джон Холбрук, психиатр, который должен был освидетельствовать Каллена, но которому последний по совету адвокатов дал ранее отвод. Теперь, однако, выяснилось, что по их же рекомендации Холбрук все же обследовал Дэвиса и заявил на суде, что, по его мнению, нельзя ожидать, что в обозримом будущем Каллен Дэвис совершит насильственное преступление против кого бы то ни было.
27 августа судья Том Кейв отклонил ходатайство об освобождении Каллена Дэвиса под залог, не вдаваясь при этом ни в какие объяснения.
А между тем в конце лета 1976 года происходили и другие события. Семья Стэна Фарра предъявила Каллену Дэвису иск на 9 миллионов долларов. Бывшая жена Фарра - Карин Элизабет Фарр - тоже возбудила против него собственное судебное дело. Джек Уилборн также подал иск, требуя выплаты ему 325000 долларов за "неправомерное лишение жизни" его дочери. Учитывая тяжесть переживаемого им горя, это была удивительно скромная сумма, но, как объяснил Уилборн, разве восполнишь деньгами утрату Андрии? Пока Присцилла лежала в больнице, Ди Дэвис попала в автомобильную катастрофу и получила травму, а находившийся с ней в машине Брент Краз погиб. Тем временем Джо Майерс, бывший агент ФБР, собирал сведения о личной жизни Присциллы, однако его многочисленные вопросы в большинстве случаев так и остались без ответа. Вскоре его заменил Стив Самнер - молодой адвокат, работавший вместе с Филом Бэрлсоном.
Судьи во всем штате Техас были поражены и обескуражены известием о том, что их коллега Том Кейв постановил лишить Дэвиса права на освобождение под залог. Один из законодателей, предложивший в свое время формулировку нового закона о тяжком убийстве, караемом смертной казнью, сказал: "Но ведь назначение этого закона состояло в другом. Они ссылаются на какой-то судебный запрет, вынесенный всего-навсего гражданским судом по делу о разводе. А нарушение такого запрета мы вовсе не собирались интерпретировать как берглэри". Но Кейв толковал его именно так, и в течение нескольких месяцев его примеру последовали апелляционный суд штата Техас, окружной суд США, федеральный апелляционный суд и, наконец, два члена Верховного суда США. Таким образом, невероятная на первый взгляд теория Марвина Коллинса была поддержана судами всех инстанций. Защита наняла адвоката Сэма Дэша, участвовавшего в расследовании "уотергейтского дела", и попросила его поддержать ее апелляцию в Верховный суд, но и там теория Коллинса восторжествовала.
Был, однако, один адвокат, который не очень удивился, когда узнал, что апелляционный суд штата отклонил ходатайство об освобождении Каллена под залог. Этим адвокатом был Фил Бэрлсон, возглавлявший все увеличивавшуюся бригаду высокооплачиваемых защитников Каллена Дэвиса. Бэрлсон не только не удивился, это не вызвало у него и тени беспокойства. Один из лучших техасских адвокатов по уголовным делам, он знал из собственного опыта, что подобные дела ке проигрываются и не выигрываются на начальной стадии, когда производится всего лишь разведка боем.
Бэрлсон знал, что дело Каллена Дэвиса можно выиграть, лишь приложив всю свою энергию и мобилизовав максимум воображения. "Всякий раз, - говорил он, - когда у вас есть, казалось бы, стопроцентные очевидцы, знайте, что могут возникнуть трудности. Ваши сомнения могут развеяться лишь после того, как вы получите показания и проверите их. Об этом уже написаны целые тома. Судья Генри Кинг, например, У которого было меньше отмен вынесенных приговоров, чем у любого окружного судьи за всю историю Америки, любил повторять, что предпочитает, чтобы вина подсудимого была доказана с помощью улик, а не показаний очевидцев. Во-первых, человеческая память имеет свойство не удерживать все детали того или иного события. Во-вторых, вольно или невольно человек легко становится лжесвидетелем. Вы можете поклясться, что видели Грегори Пека на улицах Далласа, хотя он в то время находился в Лос-Анджелесе. Вам тогда просто показалось, что человек, шедший вам навстречу, был Грегори Пек".
Поэтому Бэрлсона не так волновали три очевидца, как вещественные доказательства (или их отсутствие). Он был уверен, что обвинение располагает большим количеством прямых улик, чем было предъявлено в ходе судебного разбирательства по вопросу о залоге, но какие это были улики, он не знал. Отпечатки пальцев? Окровавленная одежда? Клочки волос? Следы? Пистолет? Или, может быть, еще один очевидец, видевший обвиняемого около особняка в ту ночь?
"И в газетах ничего не было, - сетовал Бэрлсон. - Ни догадок, ни намеков. Мне это показалось довольно странным. Когда Каллена отпустили под залог, окружной прокурор запросил у нас копию отпечатков пальцев Дэвиса, на что он имел полное право. Мы поехали с Калленом в полицейский участок, чтобы снять отпечатки. Когда мы туда приехали, следователь Джим Слотер, проводивший расследование на месте преступления, очевидно, принял нас за детективов и, не подумав, выпалил: "А зачем вам еще и отпечатки? У вас же есть три очевидца!" Как раз в это время вошли настоящие детективы, которые быстренько выпроводили нас из комнаты. Вот тогда я впервые подумал: а может быть, у обвинения и нет больше никаких вещественных доказательств? Оно, видимо, рассчитывает, что выиграет дело на одних лишь очевидцах".
Очевидцы, конечно, были чрезвычайно важным фактором, особенно в глазах общественности. За всю историю Форт-Уэрта еще не было дела, столь оживленно обсуждавшегося всеми средствами массовой информации. Если судить по печати, радио и телевидению, ежедневно доводивших до сведения широкой публики все новые и новые детали, казалось, что Каллен уже практически осужден. Бэрлсон и Майк Гибсон ожидали, что в какой-то момент столь широкая огласка станет работать на них: может, например, объявиться свидетель, который подтвердит алиби Каллена. Пока, однако, хороших новостей не появлялось. Оба далласских адвоката пришли к заключению, что им ничего другого не остается, как только ждать. "Мы черпали информацию из прессы, - вспоминал Гибсон. - Каллену это очень не нравилось. Когда он читал, какие коленца выкидывала Присцилла, чувствовалось, что он едва сдерживается, чтобы не ответить, и нам приходилось все время повторять: "Каллен, пусть она порезвится в газетах. Мы же будем действовать в суде"".
Стив Самнер, юрист, возглавивший расследование, которое вела защита, раскапывал всевозможные сведения о личной жизни свидетелей и уже собрал кое-какую информацию, которая могла пригодиться позже. "Мы уже тогда могли использовать некоторые из имевшихся в нашем распоряжении сведений и повернуть общественное мнение в свою сторону, - говорил Бэрлсон. - Однако мы считали, что лучшей для нас стратегией было не предпринимать пока ничего и позволить обвинению немного порисоваться и почувствовать уверенность в себе". Адвокаты Каллена, конечно, признавали, что вся эта газетная шумиха до начала судебного процесса затруднит, а возможно, и вообще исключит вынесение ему оправдательного приговора, если суд состоится в Форт-Уэрте. Поэтому они хотели ходатайствовать перед судьей Кейвом о переносе дела в другой город. Прокурор, вероятно, выступит против, но в данном случае глазным препятствием для защиты был не прокурор и не судья Кейв, а сам Каллен. Он хотел, чтобы суд над ним состоялся именно в Форт-Уэрте. Даже настаивал на этом. Здесь жили люди, которые хорошо его знали. Присцилла же была для них чужой. В этом, конечно, была своя логика: Форт-Уэрт был родным городом для "Мид-континент", тысячи потенциальных присяжных работали в самой корпорации или в одной из ее дочерних компаний, а еще многие тысячи были либо Друзьями, либо родственниками служащих "Мид-континент".
Один юрист, не имевший отношения к процессу и считавший Каллена виновным, сказал так: "Если бы он убил лишь Стэна Фарра и Присциллу, ему бы дали за это медаль". Техасские юристы все еще находились под влиянием неписаного закона, гласившего, что муж может убить свою жену и ее любовника, особенно если он застанет их в собственном доме. Поэтому адвокаты Каллена были уверены, что прокурор построит обвинение на убийстве Андрии Уилборн. Но существовало множество способов отвлечь внимание суда от этого убийства.
Через некоторое время адвокаты Каллена внесли ходатайство о переносе суда в другой город, но потом взяли его обратно, еще до того как судья Кейв смог вынести соответствующее постановление.
Первоначально Том Кейв назначил суд на 11 октября. Однако в связи с рассмотрением ходатайства об освобождении обвиняемого под залог суд был вскоре перенесен на 21 февраля. Тем временем судья по семейным делам и разводам Джо Эйдсон вынес окончательное постановление и назначил дату слушания бракоразводного процесса на 17 января. Разумеется, никто, кроме самого Эйдсона, не верил, что процесс действительно состоится до завершения дела об убийстве.
Присцилла вновь перебралась в особняк и восстанавливала силы после полученного ранения. Она старалась войти в свою новую роль главного свидетеля на самом громком процессе об убийстве в Форт-Уэрте и справиться с возникшими в связи с этим трудностями. Большую часть времени она проводила теперь на своей огромной постели, беспрестанно названивая своим подругам - Джуди Маккрори, Кармен Томас и Линде Арнольд. Джуди подала на развод и теперь часто проводила свободные вечера и уикенды в особняке. Иногда Присцилла играла в "скрэббл"* с Ричем Сауэром - новым мужчиной в ее жизни (когда-то он вместе с Фарром играл в университетской баскетбольной команде). Внизу теперь постоянно дежурил охранник, а на стене в спальне Присциллы была смонтирована панель с лампочками, на которой сразу было видно, все ли двери и окна заперты. Кроме того, под подушкой она держала заряженный пистолет 32-го калибра. Спальня почти не изменилась. Только стены были увешаны десятками фотографий в рамках, на которых были изображены Стэн Фарр (этот добрый великан), Андрия, Ди, Джеки и, разумеется, сама Присцилла.
* (Игра в слова наподобие кроссворда. - Прим. перев.)
Присцилла редко теперь покидала спальню. Адвокаты, ведущие ее бракоразводный процесс, советовали ей "держаться подальше от улицы". Когда она все же отваживалась выйти погулять (а это всегда происходило поздно вечером и только в сопровождении телохранителя и близких друзей), то брала с собой посеребренный пистолет в специально сделанной для него кобуре, которая пристегивалась к ее правому сапожку. Вся ее жизнь за пределами спальни сводилась в основном к одному простому ритуалу: каждый вечер после захода солнца она спускалась вниз и включала систему, которая автоматически тут же опускала все шторы на окнах. Отгородившись таким образом от надвигающейся ночи, она как бы гарантировала себе полную безопасность.
Узнав, что из местного справочника высшего общества исключили ее имя (оставив, однако, имя Каллена), Присцилла рассмеялась. Ей, конечно, было наплевать, но где-то в глубине души она почуяла что-то недоброе. Группа "уважаемых граждан", включая наследника местной издательской компании Эймона Картера-младшего, крупного маклера Бейба Факуа и нескольких ведущих банкиров, обратилась с петицией освободить Каллена под залог. Это не был акт благотворительности или знак дружбы с их стороны - просто этого требовали интересы бизнеса. Все эти люди были кровно заинтересованы в благополучии человека, который владел многими миллионами долларов и который, даже находясь в тюрьме, все еще контролировал один из крупнейших в городе финансовых конгломератов. Впервые за всю его историю большинство завсегдатаев клуба "Колониал" заговорило вдруг о правах заключенных. А жена одного очень богатого и влиятельного бизнесмена даже позвонила как-то Присцилле по телефону и попросила ее "не впутывать Каллена во всю эту историю".
Каллена Дэвиса поместили в специально оборудованную камеру в центральной тюрьме города. В его распоряжении был цветной телевизор и целая батарея телефонов. Там он ежедневно проводил свои деловые совещания и именно там принял важнейшее для себя решение: включить в бригаду своих адвокатов Ричарда Хейнса - легендарного юриста из Хьюстона.
Хейнс заинтересовался делом Каллена Дэвиса еще до того, как был приглашен принять участие в его защите. Впервые об убийствах он услышал лишь несколько недель спустя на вечеринке членов Техасской коллегии адвокатов в Форт-Уэрте. "Я адвокат, работающий по найму, - сказал он тогда. - Я берусь не за все дела подряд, а только за те, которые меня интересуют и которые обещают приличное вознаграждение. К тому же в данном случае дело происходит в Техасе, в особняке стоимостью 6 миллионов долларов. Когда в телевизионных репортажах фигурирует человек с шестимиллионным состоянием, это уже само по себе интересно, не правда ли?" Хейнс был абсолютно уверен в том, что, имея в своем распоряжении достаточно времени и денег, он сможет выиграть любой судебный процесс, где бы он ни происходил. Так, например, он успешно защитил банду мотоциклистов, обвинявшихся в том, что они распяли на дереве преследовавшую их женщину; полицейских из Хьюстона, которые так избили ногами черного заключенного, что тот умер; спикера палаты представителей сената штата Техас и "великого дракона" ку-клукс-клана. Так что дело Каллена Дэвиса ничем особенным не выделялось, если не считать, конечно, его огромного состояния: это был самый богатый в Америке человек, когда-либо обвинявшийся в убийстве. Хейнсу нравилось представлять, что после его смерти на его надгробном камне будет помещена эпитафия: "Он запрашивал баснословные гонорары, но дело свое знал отлично".
С Калленом Дэвисом Хейнс встретился в конце сентября. Решение судьи Тома Кейва, запрещавшее освобождать Каллена под залог, было обжаловано в судах высшей инстанции. Обвиняемый тем временем уже четыре недели находился в тюрьме. Подача апелляционных жалоб отнимала массу времени, поэтому на подготовку к предварительным слушаниям оставалось всего два месяца. Некоторые наблюдатели считали, что, помимо этих объективных трудностей, защита столкнулась с проблемой своего рода соперничества. Ведь Бэрлсон тоже был в некотором роде знаменитостью. К тому же он возглавлял защиту уже в течение семи недель, и вот теперь в центре внимания вдруг оказался Хейнс. Сам Бэрлсон, однако, не видел здесь ничего особенного: ведь он сам рекомендовал обратиться за помощью к Хейнсу. Единственная трудность, признавался он, заключалась в том, что Хейнса необходимо было теперь подробно знакомить с уже проделанной работой.
Пока Хейнс, Бэрлсон и Майк Гибсон разрабатывали юридические аспекты защиты, молодой Стив Самнер прочесывал город, собирая всевозможные обрывки информации, проверяя полученные частным образом сведения и беседуя с потенциальными свидетелями. Имея в своем распоряжении пятерых следователей, работавших с полной нагрузкой, и от 15 до 20 тайных осведомителей, привлекавшихся к работе эпизодически, Самнер сумел незаметно проникнуть в подпольный мир наркоманов и торговцев наркотиками. Сведения, собранные им в течение первого месяца, особой радости не принесли. "Мы получали всевозможную информацию о злоупотреблениях наркотиками и происходивших в особняке оргиях, - говорил он, - но концов так и не могли отыскать. Нам не удалось найти ни одного человека, который согласился бы выступить с показаниями в суде". Адвокаты Каллена понимали, что, по сравнению с обвинением, они были поставлены в куда менее выгодное положение: прокурор мог вызвать в суд любого, кто, по его мнению, должен был давать показания перед тайным составом большого жюри, в то время как защита не могла заставить говорить никого.
Хотя количество фактов и всевозможных сведений продолжало увеличиваться и до начала предварительного слушания, то есть до декабря, оставалось менее двух недель, у защиты еще не было рабочей версии. Самнер разыскал водителя "скорой помощи", который согласился выступить в суде с заявлением о том, что Бубба Гаврел не смог сказать, кто в него стрелял, но все же сообразил, что надо избавиться от имевшейся у него марихуаны. К этому времени защита уже знала об аборте Бев Басе, а также о том, что по счету за него уплатила Присцилла и что обе женщины сговорились зарегистрировать Бев в больнице под именем ее сестры. Но только Каллен с его математическим умом сумел увязать все эти разрозненные факты с убийством.
За несколько дней до начала предварительного слушания Самнер спросил у Каллена, говорит ли ему что-нибудь имя Уильяма Таскера Рафнера. Тот ответил "нет".
- А Лэрри Майерс? Или Санди Гатри?
- И эти имена мне ни о чем не говорят, - сказал Каллен. - А в чем дело?
Самнер ответил, что пока не знает сам. На данной стадии это были лишь ни о чем не говорящие фамилии.
К тому времени, когда 20 декабря судья Том Кейв пригласил стороны на предварительное слушание дела, защита уже представила на рассмотрение суда 102 ходатайства. Среди свидетелей, вызванных защитой, была и Бев Басе. Ее засыпали целым градом вопросов, что казалось вполне естественным. Ни один из репортеров, освещавших ход слушаний, не придал особого значения вопросу Хейнса: "Подвергались ли вы каким-либо операциям за последние пять лет?" Бев пожала плечами и ответила: "У меня как-то вырвали зуб мудрости. Вот, пожалуй, и все". Хейнс был более чем доволен, когда ответ проскочил незамеченным. Тот факт, что Басе солгала и скрыла, что в сентябре 1975 года ей был сделан аборт, не должен был пока предаваться широкой огласке. Защите было важно занести это ложное показание в протокол. Хейнс хотел быть абсолютно уверенным в том, что какой-нибудь репортер не станет копаться в этом в поисках темы для своей статьи в утренней газете. Поэтому он сам подсказал заголовок для такой статьи. Беседуя с газетчиками в коридоре, он раскрыл им существо своей тактики. Невзначай, как бы оговорившись, он сказал, что в нужный момент "назовет имя настоящего убийцы".
Приближался Новый год, а поданное в октябре ходатайство о передаче дела в другой суд все еще не было рассмотрено. Оно было внесено просто так, на всякий случай, как средство, позволяющее защите просить о переносе назначенной судьей даты, но Кейв, конечно, об этом и не подозревал. Оглядываясь назад, можно предположить, что он был готов удовлетворить просьбу защиты, поскольку было очевидно, что любой судья в Форт-Уэрте, который должен будет решать судьбу такого человека, как Каллен Дэвис, окажется мягко говоря, в весьма незавидном положении. А участие в процессе Хейнса еще более усугубляло ситуацию. Судья и этот знаменитый хьюстонский адвокат уже скрестили шпаги по целому ряду вопросов, связанных с предварительным слушанием дела, но худшее, однако, было еще впереди. Уже сейчас было ясно, что перебранка между этими двумя юристами не сводилась к простым разногласиям в интерпретации закона - они просто невзлюбили друг друга. Хейнс пока еще не сформулировал тех многочисленных версий, которыми он забросает присяжных, но Кейв совсем не собирался позволить ему дурачить кого бы то ни было в суде, где он будет председательствовать. Когда защита официально взяла назад свое ходатайство о передаче дела в другой суд, Кейв очень расстроился.
К тому времени, когда 20 февраля начался отбор присяжных, Каллен Дэвис уже полгода находился в тюрьме. Хотя он и сидел в одиночной камере, одиноким себя он не чувствовал. Согласно тюремным записям, в течение ноября, декабря и января Дэвиса навещали 399 раз. Шериф Лон Эванс отрицал, что Карин Мастер было разрешено навещать своего возлюбленного, и всячески оправдывал частые визиты его коллег по работе. "В данном случае речь идет не о каком-то обыкновенном заключенном, а о человеке, которому принадлежат 83 компании, - говорил он. - К нему каждый день ходят люди и приносят то бумаги на подпись, то какие-то чертежи для просмотра. Это очень занятой человек".
Хотя отбор присяжных продолжался уже восемь недель, отобрано было всего восемь человек. Судья Кейв распорядился об изоляции присяжных, что означало, что, как только утверждалась кандидатура очередного присяжного, тот становился как бы "заключенным" округа Таррент (изолированные от общества присяжные пользовались еще меньшей свободой, чем сам подзащитный, которому по крайней мере разрешалось видеться со своими адвокатами и коллегами и свободно разговаривать по телефону). Изоляция жюри уже сама по себе представляет довольно сложную техническую проблему. Когда же одно его укомплектование продолжается четыре месяца, возникают дополнительные осложнения. 13 апреля - ровно через шесть недель после того, как был отобран первый присяжный, - все вдруг развалилось на части. Выяснилось, что "бикфордов шнур" тлел еще с 7 марта, когда Элизабет Пэнки - второй отобранный присяжный - попросила разрешения навестить своего тяжелобольного отца в Элмхерсте (штат Иллинойс) и Кейв согласился. Хотя Пэнки и отправилась к отцу в сопровождении судебного пристава, в его отсутствие она все же сделала несколько телефонных звонков, что запрещалось законом. Кейв узнал, что во время по меньшей мере одного телефонного разговора она обсуждала с кем-то дело Каллена Дэвиса, хотя сама Пэнки отрицала это. Кейв чувствовал, что попал в весьма щекотливое положение. Поскольку никто из оставшихся семи присяжных не знал о телефонном разговоре Пэнки, многие юристы считали, что Кейв мог просто отвергнуть ее кандидатуру и продолжить отбор присяжных. Но Кейв не был уверен, что он вправе так поступить. Поэтому он в судебном заседании официально заявил, что сегодня же вечером изучит соответствующие прецеденты.
На следующее утро Кейв пришел в суд с экземпляром уголовного кодекса штата Техас. Обращаясь к притихшему залу, он зачитал положение, касающееся рассмотрения дел с участием присяжных, которое гласило, что в том случае, "если один из присяжных обсуждал с кем-либо данное дело", назначается новое судебное разбирательство.
Суровым, чуть дрожащим голосом Кейв затем сказал: "Таким образом, суд со всей определенностью считает своим долгом объявить о том, что в данном случае была допущена ошибка, исключающая возможность дальнейшего судебного разбирательства".
Заявление Кейва произвело эффект разорвавшейся бомбы. Шутка ли: три недели предварительного следствия и восемь недель отбора присяжных! И вот теперь все летит к черту! Хейнсу показалось даже, что Кейв с радостью ухватился за возможность спихнуть с себя дело Дэвиса. Уже за пределами суда Хейнс сделал несколько заявлений. В частности, в беседе с журналистами он сказал: "Главный итог всего этого состоит в том, что теперь Каллен Дэвис лишился возможности получить оправдательный приговор, на который имеет полное право". Такой поворот событий, по его мнению, лишь еще раз подтвердил, что выдвинутое прокурором обвинение против его подзащитного было настолько слабым и неподготовленным, что следствию просто необходимо дополнительное время. На это Тим Карри заметил: "Мы были, есть и будем готовы вести это дело!" Присцилла тоже сделала несколько заявлений. "Защите не за что ухватиться, поэтому она будет делать все, чтобы только оттянуть время, - сказала она. И добавила с некоторой грустью: - Она оттягивает и тот день, когда я снова оживу".
На этой стадии Тому Кейву уже не нужно было дожидаться, пока кто-то официально внесет предложение о передаче дела в другой суд. Теперь он мог сделать это сам. Он пришел к заключению, что в данных условиях суд просто не может проходить в округе Таррент, и подыскивал другой город в штате Техас, как можно дальше от своего округа.
Адвокаты Каллена вновь вернулись к вопросу об освобождении своего подзащитного под залог. Сделать это было очень трудно (если вообще возможно), поскольку два члена Верховного суда уже отклонили соответствующее ходатайство. Защите нужны были новые доказательства, которые заставили бы судью Кейва самого вернуться к вопросу о залоге.
Как раз в это время Стив Самнер и нашел Дэвида Маккрори (а может быть, и наоборот). Как бы там ни было, старый приятель Каллена по бильярду встретился с его адвокатами и рассказал им несколько прелюбопытнейших историй. На следующее утро те внесли ходатайство о проведении нового судебного заседания по вопросу об освобождении их подзащитного под залог и представили объемистый документ, состоявший из 113 страниц, в котором утверждалось, что торговец наркотиками по фамилии Уильям Таскер Рафнер "однажды угрожал убить всех" в особняке. К этому Документу прилагался аффидевит* Дэвида Маккрори.
* (Письменное показание под присягой. - Прим. перев.)
Написанный на 9 страницах документ читался как обвинительный акт средневековой инквизиции. Присцилле Дэвис вменялось в вину совершение целого ряда безнравственных поступков. Назывался и соучастник - некий У. Т. Рафнер. Рассказ Маккрори начинался с поездки в Бостон. "Присцилла и У. Т. Рафнер, - говорилось в аффидевите, - привезли туда кокаин, марихуану и всевозможные таблетки. Я сам видел, как, находясь в Бостоне, Присцилла Дэвис и У. Т. Рафнер принимали кокаин, марихуану и таблетки". По словам Маккрори, Рафнер сказал ему, "что собирается пристрастить Присциллу к наркотикам, чтобы сделать из нее "постоянную клиентку"". Маккрори вспомнил и о других случаях употребления наркотиков, а также о буйных вакханалиях на берегу озера спустя несколько месяцев после его возвращения в Форт-Уэрт. "Присцилла рассказывала мне, что приглашала на некоторые вечеринки у озера и у себя дома и Ди [свою дочь]".
После того как Каллен выехал из особняка, говорилось далее в аффидевите, в дом въехал Рафнер и еще несколько торговцев наркотиками. Маккрори назвал "Лэрри Майерса, его девушку по имени Санди и других людей", имен которых он уже не помнил. Присцилла якобы сказала Маккрори, что все они "сбывали наркотики из дома Каллена". Маккрори утверждал, что видел, как во время устраиваемых в особняке вечеринок гости употребляли наркотики: героин, кокаин и ЛСД: "Я сам видел, как Присцилла Дэвис принимала кокаин и героин". Одновременно, говорилось в документе, Присцилла много пила и принимала противозачаточные таблетки.
Затем Маккрори описал, как закончился роман между Присциллой и Рафнером. "Я видел, как У. Т. Рафнер взял какое-то большое растение в горшке и бросил его в ванну. Оттуда выскочила Присцилла и закричала: "Вышвырните отсюда этого подонка!" Я подошел к Рафнеру и попытался его как-то урезонить. Но он выхватил пистолет (мне показалось, это был пистолет 36-го калибра), направил его мне в живот и сказал, что убьет меня. Я спокойно ответил: "Ты этого не сделаешь. Если бы ты действительно хотел меня убить, ты давно бы уже спустил курок. Поэтому опусти-ка лучше свой пистолет". Он послушался. В тот же вечер Рафнер отрезал голову игрушечному медвежонку, которого ему подарила Присцилла, выпотрошил его и разбросал содержимое по всей комнате. Чуть позже я слышал, как Рафнер грозился пристрелить Присциллу Дэвис. В другой раз он угрожал смертью всем троим: Присцилле, Джуди и мне. Мне кажется, что именно в тот вечер между Присциллой Дэвис и У. Т. Рафнером произошел окончательный разрыв".
Далее Маккрори подошел к роковой ночи 2 августа 1976 года. В тот день Присцилла, Стэн Фарр и другие гости ужинали и выпивали в доме Маккрори. "У меня в тот вечер болела голова, - вспомнил он, - поэтому я много не пил". Он также вспомнил, что Присцилла предложила ему таблетку перкодана. Разломив ее на четыре части, он принял одну часть, а три оставшиеся вернул обратно. Он видел, как в тот вечер Присцилла несколько раз принимала перкодан. Она, казалось, "очень нервничала". Здесь Маккрори добавил: "Я в жизни не видел, чтобы она находилась в таком напряжении".
Примерно в половине второго ночи, продолжал Маккрори, позвонила Кармен Томас и сообщила, что в Присциллу кто-то стрелял. Дэвид и Джуди тут же бросились в больницу. По словам Маккрори, выбрав момент, когда в палате, где лежала Присцилла, никого не было, он вошел туда и заговорил с нею.
"В тот момент, - говорилось далее в аффидевите, - мне было просто любопытно узнать, что же все-таки произошло. Я знал, что в особняке шла торговля наркотиками и что Присцилла Дэвис к ним пристрастилась. Вот почему я предположил, что все эти убийства имеют отношение к какой-то сделке, связанной с наркотиками. Я спросил у Присциллы, что случилось, и та ответила: "Не вздумай проболтаться". Я снова спросил: "Что ты этим хочешь сказать?" Присцилла ответила: "У тебя появился единственный шанс в жизни. Если ты будешь держать язык за зубами, тебе больше не придется думать о деньгах до конца своей жизни... Когда все это кончится, у меня будет минимум 10 миллионов. А ты сам знаешь, что это такое"".
Судя по обилию информации, изложенной в аффидевите, в течение последующих двух суток Дэвиду Маккрори пришлось немало побегать. Он случайно столкнулся с Бев Басе, которая якобы сказала ему: "Не знаю, кто был настоящим убийцей, но там, во дворике [когда обе женщины бегством спасались от смерти], Присцилла сказала мне, что это был Каллен". Маккрори вспомнил, что в другой раз он встретился с Басе, когда та навещала в больнице Буббу Гаврела, где оба они репетировали версию, которую должны были излагать полиции. Бубба якобы сказал: "Я успел увидеть только вспышку. Я не видел даже фигуры стрелявшего". И чуть позже добавил: "Если бы сейчас в этой комнате появился Каллен Дэвис, я все равно не узнал бы его - ведь видел я его только издали".
Если бы Хейнс нанял для этого целую бригаду голливудских сценаристов, он все равно не получил бы такого сценария, какой написал для него Дэвид Маккрори. Было тут, однако, одно неприятное обстоятельство: Маккрори забыл подписать свои показания. "Он не подписался потому, - объяснял Хейнс, - что дал эти показания рано утром, когда все нотариальные конторы еще были закрыты. А на следующее утро мы его никак не могли разыскать". Хейнс и Бэрлсон сознательно решили пойти на риск, предъявив судье Кейву неподписанный аффидевит, а также документ на 113 страницах с ходатайством о проведении нового судебного заседания по вопросу об освобождении Каллена Дэвиса под залог. "Мне казалось, - говорил потом Хейнс, - что эти новые, хотя и неподписанные, показания давали нам возможность вернуться к вопросу о залоге. Мы просто пришли к судье и сказали, что все вышеизложенное нам действительно рассказал этот человек, хотя он и не подписался под своими показаниями".
Адвокат не смог разыскать Маккрори по той простой причине, что в это самое время тот находился в кабинете у окружного прокурора и давал новые письменные показания под присягой, пункт за пунктом опровергая все, что показал ранее в аффидевите, представленном защитой. На сей раз, однако, он не забыл его подписать. Когда судья Кейв сравнил эти два документа, он был так разгневан, что обвинил Хейнса и Бэрлсона в оскорблении суда. Если у него еще и оставались хоть какие-то сомнения в целесообразности передачи дела в другой суд, то теперь вопрос для него был решен окончательно. Все свое время Кейв посвятил теперь подысканию другого города, где можно было бы провести суд на Калленом Дэвисом. Он связался с несколькими судьями, но те ответили, что и слышать не хотят о том, чтобы разбирать столь сложное и запутанное дело.
Тогда Кейв подумал: а не подойдет ли для этого Амарилло - город, находящийся на окраине штата Техас, более чем в 550 км к северо-западу от Форт-Уэрта? Этот город был совершенно отрезан от внешнего мира, а его жители, пожалуй, даже не причисляли себя к техасцам. Переговорив кое с кем по телефону, судья Кейв быстро принял решение перенести дело в Амарилло, а судебное разбирательство назначить на 27 июня 1977 года.
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник:
http://scienceoflaw.ru/ "ScienceOfLaw.ru: Библиотека по истории юриспруденции"