Голос убийцы

Ко времени, когда был найден труп, уголовная полиция не располагала никакими данными об убийце. Обследование ельника также не дало результатов. Ребенок был связан и задушен, но никаких следов сексуального преступления не обнаружили. Согласно предварительным данным судебно-медицинской экспертизы, труп пролежал самое меньшее от 12 до 24 часов, самое большее - три дня. Если бы это соответствовало действительности, полиция была бы реабилитирована. Но патологоанатомы ошиблись, как ошибались до них очень многие в этом деле. Доказательство своего просчета они обнаружили сразу. В желудке мертвого ребенка нашли остатки еды, состоящей из моркови, хлеба и жира. Установили, что еда попала в желудок примерно за два часа до смерти. А Йогги, прежде чем уйти из дома, съел бутерброд и одну морковку. Стало очевидным, что мальчика убили вскоре после этого, как впоследствии и подтвердил похититель.

Итак, труп нашли. Но об этом решили умолчать. Уголовная полиция надеялась, что убийца объявится снова. Расчет оказался верным. 23 апреля в 2 часа 23 минуты он позвонил и сообщил, что подбросил в сад Генеру письмо. Когда, наконец, почта определила, что звонили из телефонной будки в Дегерлохе, преступник успел скрыться.

В саду Генера действительно лежало письмо. Посыльный подложил его буквально перед носом у полиции. Письмо опять состояло из вырезанных газетных букв, только на этот раз они были наклеены на бумагу не медом, а бесцветным лаком. Оно содержало новые указания о том, как передать требуемые деньги. На условленное место поехал сотрудник уголовной полиции. Его подстраховывал коллега, вооруженный автоматом. Вместо денег в оставленном им пакете была старая бумага с запрятанным в ней взрывателем натяжного действия. При попытке открыть пакет должен был взорваться осветительный имитационный заряд. Но и на этот раз никто не пришел за деньгами.

На следующий день радио и печать распространили сообщение об убийстве Йогги. Полиция призвала население содействовать розыску преступника. Была опубликована фотография мальчика. Всех, кто видел его 15 апреля или позже, просили сообщить об этом.

25 апреля в полицию, прочесывавшую местность в районе преступления, поступил сигнал о некоем Гейнце Кронайзе. Он жил в барачном лагере всего в 500 метрах от того места, где был найден труп. В день исчезновения Йогги он без всякой видимой причины выехал из лагеря, а через несколько дней опять вернулся. Вид у него был очень испуганный и растерянный. Уголовная полиция допросила подругу Кронайза и дала ей прослушать магнитофонные записи голоса убийцы, сделанные во время его звонков по телефону. При первых же звуках женщина испуганно вздрогнула и сказала: "Да, это он! Это голос Гейнца".

Уголовная полиция объявила общий розыск Кронайза. Газеты вышли с огромными заголовками, сообщавшими о розыске преступника. Буквально на следующий день Кронайз был арестован в Марбахе. Полиция торжествовала, но недолго. Хотя Кронайз давно сошел со стези добродетели, всем вскоре стало ясно, что он не был ни похитителем, ни убийцей Иоахима Генера. Его алиби было неопровержимо. Полиция объяснила арест рядом мелких нарушений, в которых у него не было недостатка.

Итак, расследование нисколько не продвинулось вперед: Уголовная полиция была завалена кипами бумаг с тысячами сигналов о подозрительных лицах, но не знала, какую версию ей разрабатывать. В конце концов она решилась на новый в истории криминалистики шаг.

30 апреля 1958 года по западногерманскому радио прозвучал голос убийцы Йогги. Вначале выступил прокурор Штуттгарта, доктор Вебер. Он просил радиослушателей, узнавших голос, немедленно сообщить об этом в штуттгартскую уголовную полицию или любое другое полицейское учреждение. После этого были переданы отрывки магнитофонных записей голоса преступника.

Миллионы радиослушателей в ФРГ и соседних странах услышали разговор Рене Генера с убийцей Маленького Йогги. Вскоре в полицию поступило более 3 тысяч сигналов. Всего было названо 1100 имен, в ряде случаев сообщался полный адрес подозреваемых. Почти во всех сигналах говорилось о разных людях, но имя садовника Эмиля Тильмана встречалось шесть раз. Все шесть радиослушателей указывали на исключительное сходство голосов.

Утром 6 мая Тильман был арестован. Во время обыска на его квартире полиция обнаружила черную маску и остатки такого же бесцветного лака, каким вымогатель приклеивал буквы на бумагу. Были изъяты также несколько номеров штуттгартских ежедневных газет с вырезанными словами и отдельными буквами.

В связи с болезнью Тильмана допрос отложили на несколько дней. Наконец он предстал перед комиссией. Однако вскоре выяснилось, что Тильман и не думал сознаваться в совершенном преступлении. К магнитофонным записям своего голоса он отнесся абсолютно равнодушно. Как он впоследствии объяснил, его голос показался ему в записи совершенно искаженным, и он решил, что никто не сможет узнать его. Он был так убежден в этом, что и не думал скрываться после радиопередачи. А узнав об аресте Гейнца Кронайза, даже горячо отстаивал его невиновность в одной пивнушке.

Эмилю Тильману был 41 год. Он происходил из Рейнской области, из почтенной буржуазной семьи. Тильман казался чрезвычайно холодным человеком, но у него была одна большая слабость: его 28-летняя возлюбленная Анна. Он даже снял для нее квартиру на вилле одинокой пожилой дамы в Штуттгарт-Дегерлохе, хотя это было ему и не по карману. Анна была все еще связана законными узами со своим супругом, но их брак давно существовал только на бумаге. Тильману это очень не нравилось. Он, как мог, поддерживал Анну материально и проводил с ней все свободное время. Самым сокровенным желанием Тильмана было жениться на Анне. Для этого она должна была расторгнуть свой брак. Однако Анна была из тех женщин, которые предпочитают синицу в руке журавлю в небе. Она соглашалась развестись с мужем только после того, как Эмиль предъявит ей по меньшей мере 20 тысяч марок. Но откуда мог скромный и не слишком расторопный в делах садовник взять такую кучу денег?

Анна оставалась непреклонной. Пришлось Тильману пошевелить мозгами, что было для него весьма тяжелой задачей. Как раз в это время в Сицилии был похищен юный отпрыск одной аристократической семьи. Пресса ФРГ расписывала очередную сенсацию во всех деталях. Тильман внимательно прочел газетные сообщения и в его голове зародилась мысль осуществить нечто подобное в Штуттгарте. Свой план он вынашивал довольно долго. Наконец он решил похитить ребенка из состоятельной семьи и в целях предосторожности сразу же убить его. При этом Тильман не имел в виду какую-то определенную семью и даже не наводил справки о подходящих жертвах шантажа. Он хотел похитить любого ребенка, выведать у него все необходимое и потребовать с родителей соответствующий выкуп.

До 14 апреля Тильман предпринял несколько неудачных попыток. Времени было в обрез, так как он уже успел похвалиться Анне, что у него в банке лежит кругленькая сумма, которую он в ближайшее время собирается получить. Анна торопила его. Ей нетерпелось поскорее увидеть деньги. Проведя бессонную ночь, Тильман вышел из дома во вторник 15 апреля 1958 года преисполненный решимости: сегодня или никогда! Он украл велосипед и поехал в Дегерлох, где совершенно случайно натолкнулся на Йогги. Мальчик как раз выходил от своего друга. Тильман заговорил с ребенком, пообещал показать живую косулю в лесу, и Йогги охотно сел к нему на велосипед. По дороге малыш болтал без умолку. Он назвал свое имя, адрес, рассказал, что родители пока не разрешают ему кататься на велосипеде, потому что он только что перенес операцию. Потом стал говорить о своем друге.

Тильман внимательно слушал. Позднее он перепутал фамилию Йогги и его друга и несколько раз звонил отцу другого мальчика, поэтому он так поздно начал переговоры с Рене Генером.

Итак, Тильман поехал из Дегерлоха прямо в лес, спрятал там велосипед, натянул перчатки и повел малыша в чащу. Мальчик шел впереди. Улучив удобный момент, Тильман бросился на него и задушил. Вначале он попытался связать мертвого ребенка, но потом оставил эту мысль, вернулся на велосипеде в город и, решив немедленно приступить к шантажу, позвонил из пивной родителям друга Йогги. Только из газет он узнал о своей ошибке и с этого времени начал шантажировать Генера.

Оставленные Генером деньги он не взял, потому что заметил из своего укрытия голубой огонек невдалеке от условленного места и заподозрил засаду.

После недельного заключения в одиночной камере полиции удалось, наконец, вырвать у Тильмана признание. Его показания полностью совпадали с картиной преступления, составленной на основании заключения специалистов. Но уголовная полиция не хотела верить, что он один запланировал и осуществил убийство. Высказывалось предположение, что любовница помогала ему первое время прятать похищенного ребенка. Эта версия оправдывала неудачные поиски полицией пропавшего мальчика. В ответ на это Тильман потребовал, чтобы его показания проверили с помощью детектора лжи. По своей ограниченности этот тип верил в чудеса, приписываемые детектору лжи в некоторых рассказах. Полиция отклонила наглое требование убийцы. Уголовное право ФРГ не признает сомнительное испытание детектором лжи доказательством, имеющим законную силу. Вместо этого полиция готовила, как это принято в случае особо тяжких уголовных преступлений для подтверждения признания, реконструкцию преступления.

Но в этом уже не было необходимости. В ночь с 22 на 23 мая 1958 года Эмиль Тильман повесился в камере. В посмертном письме, адресованном шефу комиссии по расследованию убийства, он еще раз заверял уголовную полицию в непричастности своей подруги к преступлению и одновременно назначал ее единственной наследницей своего скромного имущества.

Тильман был первым, но далеко не единственным похитителем детей в дебрях преступного мира ФРГ.