Мошенники из комиссариата

Среди занимающих высокие должности стражей закона нередко встречаются те, кто, в сущности, должен бы находиться по другую сторону барьера в зале судебного заседания. Трудно поверить, какие невозможные вещи творятся под прикрытием тоги богини правосудия, какие мошеннические физиономии прячутся часто за ее повязкой.

В первые послевоенные годы на улице Герихтсштрассе во Франкфурте-на-Майне, где находится прокуратура, имел свою резиденцию некий граф Винсенс фон Кроков-Кроковски. Его выступления на суде наводили ужас в равной степени и на судей, и на свидетелей, и на обвиняемых. Этот прокурор, который за долгие годы учебы в Сорбонне совершенно разучился говорить по-немецки, но так и не научился говорить по-французски, был уникальным явлением даже для послевоенной Западной Германии. Никого уже не удивляло, если на утреннем заседании он требовал приговора к тюрьме за обычную клевету, а после обеда настаивал на небольшом денежном штрафе за зверское изнасилование.

Объяснялось это вовсе не его капризным характером и не произвольным толкованием законов. Дело в том, что франкфуртский прокурор вообще не знал законов. Уважаемый граф Винсенс не был на самом деле ни юристом, ни графом. Это был аферист чистейшей воды, который в 1945 году появился в судебном ведомстве земли Гессен и безо всякой проверки, без каких-либо документов получил место прокурора. Мечислав Кроковски (именно так звали этого проходимца), бывший капрал литовской армии, действительно служил некоторое время судебным секретарем, но основным его занятием еще до войны были разные мошенничества.

Тогда он выдавал себя за барона. Кроме того, он уже был судим за двоеженство.

Этот авантюрист был далеко не единственной паршивой овцой в стаде франкфуртской прокуратуры. В том же 1950 году, когда "графу" пришлось сменить кресло прокурора на скамью подсудимого, франкфуртский суд рассматривал дела еще двух прокуроров. Один из них, некий Карл Мильш, привлекался к ответственности за клевету. Он обвинил своего начальника во взяточничестве. Взятка была дана, по его утверждению, в виде... куклы. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что Мильш тоже никогда не был юристом и прокурором, зато его отлично знали в сумасшедшем доме. Благодаря поддержке гессенского судебного ведомства осуществилась его заветная мечта, и он смог наконец сыграть в ФРГ ту роль, которую до этого долго играл лишь в психиатрической больнице.

Что касается третьего прокурора, доктора Отто Грюнинга, то это был действительно настоящий юрист, без подвоха. Однако и ему пришлось повесить на гвоздь судебную мантию и берет и отправиться в тюрьму. Вместо того чтобы вести беспощадную борьбу со спекуляцией, этот страж закона сам пустился во все тяжкие на "черном рынке".

Не лучше обстояли дела и в уголовной полиции. И здесь всегда были (и остаются по сей день) проблемы с персоналом. В конце 1948 года американские оккупационные власти выдвинули серьёзные обвинения в адрес западногерманской уголовной полиции в связи с незаконными обысками квартир и арестами. В конце концов американская военная администрация была вынуждена обратиться через прессу и по баварскому радио к населению с призывом оказывать сопротивление полицейскому произволу. Чиновники уголовной полиции, которые именем закона "конфисковывали" чужое имущество в собственный карман, изымали товары у спекулянтов, чтобы самим спекулировать ими, брали взятки или занимались вымогательством, были далеко не редкостью. Вряд ли существуют преступления, будь то обычная кража, вооруженное нападение или убийство, которые в ФРГ не совершались бы чиновниками уголовной полиции.

Так, например, в декабре 1950 года начальник полиции Франкфурта-на-Майне доктор Иесс отдал приказ об аресте целой дюжины сотрудников своего аппарата, которые, как выяснилось, давным-давно были подкуплены спекулянтами и торговцами "черного рынка". Причем в числе этих криминалистов-уголовников была не только мелкая сошка вроде ассистента уголовной полиции Карла Хенкеля, но и начальник комиссариата по борьбе с "черным рынком", комиссар уголовной полиции Тео Дайте.

Комиссариат К-6 Дюссельдорфа, называвшийся в то время Комиссариатом по борьбе с "черным рынком", а впоследствии Комиссариатом по борьбе с мошенничеством, в сентябре 1950 года был практически в полном составе во главе со своим шефом заключен в тюрьму. Дело в том, что и его уголовная деятельность была гораздо шире, чем криминалистическая. В марте 1950 года двенадцать сотрудников дюссельдорфской уголовной полиции разом лишились своих служебных знаков, когда 53-летняя стенографистка Лили Квирин из К-6 начала выкладывать все, что знала. 13 октября 1947 года вахмистр полиции Отто Кальва конфисковал у четырех дюссельдорфских спекулянтов 17 тысяч пар перлоновых чулок. Из них доблестные рыцари порядка из К-6 оставили себе полторы тысячи пара остальные передали фирме Кох для продажи. В течение нескольких дней из выручки, переданной фирмой комиссариату после продажи, бесследно исчезли 1300 марок.

14 августа 1948 года криминаль-майстер К-6 Дикхернер конфисковал у экспедитора Николауса Хальгера 9 тысяч 600 американских сигарет и 2 тысячи 400 марок наличными и положил их на хранение как вещественные доказательства в свой служебный кабинет. На следующий день и то и другое исчезло без следа. А ровно год спустя в этом же комиссариате пропал целый грузовой автопоезд со 100 центнерами кофе. Произошло это так.

В субботу 13 августа 1949 года инспектор уголовной полиции Иоахим Людер дежурил в полицейском управлении Дюссельдорфа на Юргенплац 3-7. Все было спокойно, и инспектор Людер изнывал от скуки. Он доводился племянником бывшему шефу имперской уголовной полиции Артуру Небе, которого гестапо расстреляло после 20 июля 1944 года. Коллега Людера, вахмистр Шефер, составлял ему компанию, хотя его рабочий день давно закончился. Около 16 часов раздался телефонный звонок, и неизвестный сообщил, что в районе Хильдена, на дороге, выходящей на автостраду, стоит грузовой автопоезд со 100 центнерами кофе, предназначенным для "черного рынка" Дюссельдорфа. Не передав информацию таможенной противоконтрабандной службе, занимавшейся вопросами контрабанды кофе, инспектор Людер сам поехал на место, прихватив с собой Шефера. Там они действительно нашли автопоезд и при нем трех человек. После некоторого колебания один из них назвался сотрудником таможенной противоконтрабандной службы из Линдау на Боденском озере и пояснил, что эта партия кофе всего лишь приманка для дюссельдорфских спекулянтов. В результате кропотливого и длительного розыска таможенный инспектор Шнайдер сумел подобраться к этой банде и подстроить им ловушку. Это должно было поставить последнюю точку и окончательно изобличить спекулянтов. Однако ревностные горе-сыщики из К-6, Людер и Шефер, не долго думая объявили все это (в том числе и подлинные удостоверения трех таможенников) чистейшим надувательством, арестовали их, а кофе приказали везти к полицейскому управлению. Автопоезд поставили перед зданием управления. Пока Людер добросовестно старался выудить у таможенников признание, Шефер время от времени посматривал в окно. Так прошло около часа. Вдруг Шефер воскликнул: "Автопоезд исчез!"

И в самом деле. Среди бела дня прямо из-под носа у полицейских, чуть ли не на глазах у Шефера, кто-то увел огромный грузовой автопоезд. Спустя два дня полиция нашла его в предместье Дюссельдорфа. Разумеется, он был пуст. Часть кофе таможенный инспектор Шнайдер обнаружил вскоре после этого на складе дюссельдорфского экспедитора и крупного спекулянта кофе Рауша. Таможенная противоконтрабандная служба установила, что Рауш был не только шефом банды спекулянтов кофе, но и инициатором кражи автопоезда. Этот тип, будучи экспедитором, заказал крупную партию кофе в Линдау, и тут ему пришло в голову, что можно заработать гораздо больше, не покупая кофе, а похитив его. Он и не подозревал, что таможенная служба расставляла на него сети, отправив эту партию. Тем, что его план сработал безупречно, он был обязан не только невероятной тупости и невежеству инспектора уголовной полиции Людера, но и своему закадычному другу вахмистру Шеферу.

План угона транспорта кофе был отлично известен Шеферу, и он сделал все для его осуществления, за что получил солидный" куш. Анонимный телефонный звонок был от самого Рауша. Шефер уговорил Людера конфисковать кофе и поставить автопоезд перед полицейским управлением. В это время его сообщник уже ждал на углу улицы. Когда Шефер дал из окна условный знак, Рауш преспокойно сел за руль и увез весь груз.

Конечно, очень плохо, что в дюссельдорфской полиции окопались такие уголовные элементы, как Шефер, но то, что их покрывало начальство, старшие чиновники и даже директор уголовной полиции, старший советник Миттельштейнер, а впоследствии протекцию им оказывал сам полицай-президент Симон, просто не укладывается в голове. Прокурор возбудил ходатайство перед отделом полиции министерства внутренних дел земли Северный Рейн-Вестфалия об освобождении от должности полицай-президента. Симон оказывал на свидетелей давление, запугивал их и строго запретил своим подчиненным давать показания, изобличающие полностью разложившихся "борцов" со спекуляцией из - К-6. Но министерство юстиции смотрело на деятельность Симона сквозь пальцы. Нетрудно догадаться, почему... Прошло немало времени, и только после многочисленных жалоб и настойчивых требований Симону пришлось держать ответ. А между тем наступили новые времена, времена холодной войны и демонстрации реваншистских сил. Пробил час тех, кто умел ловко замять дело и обелить запятнанное прошлое фашистских мракобесов. Это было время, когда изо всех щелей выползало все больше старых нацистов. В период послевоенного опьянения процессом демократизации им пришлось расстаться с полицейской службой; теперь же именно они пользовались безупречной репутацией и получали теплые места в аппарате полиции.

В том же Дюссельдорфе, где уголовная полиция сама была заражена преступными элементами, ее шефом был назначен криминальрат^* доктор Бернгард Венер, обладавший опытом особого рода. До 1945 года Венер был гауптштурмфюрером СС и комиссаром по уголовным делам в V управлении (уголовная полиция) РСХА^**. На его совести не только уничтожение советских военнопленных в концентрационном лагере Бухенвальд, но и сокрытие чудовищных преступлений фашистов. Так, например, занимая пост командира зондеркоманды РСХА, он принимал активное участие в фабрикации официальной нацистской документации о так называемом "кровавом воскресенье" в Бромберге^***. 3 сентября 1939 года немецкие части ворвались в Бромберг. Нацисты воспользовались боевыми действиями, чтобы ликвидировать тех, кто слишком много знал об их преступлениях, в том числе и агентов своей собственной "пятой колонны". Организованные ими убийства они выдали за "зверства поляков и большевиков" и, опираясь на эту ложь, учинили резню польских граждан и узников концентрационных лагерей. На Нюрнбергском процессе было установлено, что "кровавое воскресенье" в Бромберге стоило жизни по меньшей мере 23 тысячам 500 человек. Венер немало потрудился, чтобы замять это преступление нацистов. Член НСДАП с 1931 года и сотрудник РСХА с 1940 года, Венер "расследовал" в 1942 году по личному поручению Гиммлера дело об убийстве бывшего шефа политической полиции и разведки СС в фашистской Германии, группенфюрера СС Гейдриха^****, а в июле 1944 года - покушение на Гитлера. Стараясь оправдать доверие, Венер исправно отправлял все новые партии жертв в застенки гестапо, где их ждали пытки и смерть, за что получил орден "За боевые заслуги" первой степени с мечами. И после войны на посту шефа дюссельдорфской уголовной полиции он не раз доказывал неизменную верность своим старым нацистским взглядам.

^* (Советник уголовной полиции. - Прим. перев.)

^** (Главное управление имперской безопасности СС. - Прим. перев.)

^*** (Бывшее немецкое название польского города Быдгощ. Эти вымыслы нацистов и их покровителей были подхвачены лидерами польской "Солидарности", стремившимися к власти и подрыву социализма в ПНР, а также к фальсификации событий второй мировой войны и искажению роли Советского Союза в освобождении Польши от гнета нацизма. - Прим. отв. ред.)

^**** (С 1942 года Гейдрих был назначен имперским наместником Богемии и Моравии. Убит в Праге в июне 1942 года. - Прим. перев.)

Так, например, в январе 1959 года западногерманские нацисты намалевали на здании синагоги в Дюссельдорфе фашистские лозунги и свастику. Для Венера сразу было ясно, что сделать это мог только противник политики Аденауэра коммунист Клир.

На суде обнажилась вся несостоятельность обвинения. Предвзятость Венера в этом деле получила такую же широкую огласку, как и его нацистское прошлое. Тогда Венер, чтобы спасти свою репутацию, затеял процесс против журналиста из газеты "Ди тат". Поводом послужила публикация в газете письма одного читателя, в котором Венер метко характеризовался как "правая рука Гейдриха". Процесс Венер проиграл. В мотивировке судебного решения говорилось, что у суда "имеются серьезные сомнения в отношении того, может ли советник уголовной полиции доктор Венер претендовать на защиту судом своей чести ввиду доказанного судебным следствием политического обвинения". Однако эти сомнения никоим образом не отразились на карьере Венера. Он остался на своем посту, а спустя некоторое время даже стал ответственным редактором журнала "Криминалистик". Вместе с ним на ключевые позиции уголовной полиции ФРГ стали пролезать и многие другие "слуги закона с коричневым прошлым", которым в первые послевоенные годы пришлось на время расстаться со службой. Причем это возвращение в строй нацистских кадров совершенно открыто оправдывал уже в 1948 году бывший начальник прусской земельной уголовной полиции, консультант издававшегося в годы нацизма Гейдрихом журнала "Криминалистик", а впоследствии первый президент Федерального ведомства уголовной полиции доктор Макс Хагеман. В своей брошюре "Что будет с немецкой уголовной полицией?" он писал, что, создавая новую германскую полицию, надо опираться, "за редким исключением", не на молодые, то есть необремененные прошлым и уж тем более антифашистские, силы. В первую очередь, "старые, воспитанные в строжайшем повиновении недвусмысленному закону и испытанные кадры, которые и в годы смятения оставались верны своему внутреннему правосознанию и чувству человечности... должны взять на себя тяжелую обязанность вновь вступить в должности и занять оголившиеся позиции..." И они повалили толпами, по-прежнему бодрые и верные духу прошлого. Они заполонили уголовную полицию, постепенно прибрали к рукам все важные посты и стали "размножаться" с такой скоростью, что 9 октября 1959 года газета федерального правления Объединения немецких профсоюзов "Вельт дер арбайт" писала с озабоченностью: "Уголовная полиция ФРГ полностью находится в руках бывших руководителей гитлеровской СС". И надо сказать, что эти "испытанные кадры" очень скоро заставили вновь говорить о себе. Правда, не столько в связи с успехами в борьбе с преступностью, сколько в тех случаях, когда речь шла о преследовании политических противников, и в первую очередь коммунистов и других прогрессивных сил.