Мертвая женщина в отводном канале

Женщина высвободилась из слишком вольных объятий своего спутника и глазами указала на человека, который, тяжело ступая, шел за ними. Она вовсе не сердилась. Напротив! Но мартовские ночи так холодны. Да и развалины, вдоль которых они пробирались, не располагали к близости.

- Подожди пока мы придем, - шепнула женщина, когда ее спутник неожиданно остановился и стал грубо вталкивать ее в широкий стенной пролом.

- Я не хочу ждать! - раздраженно бросил он.

- Но твой брат... - попыталась было возразить женщина и отвернулась. В тот же миг петля сдавила ее горло. Женщина захлебнулась, в ужасе забила руками вокруг себя и хотела закричать, но из груди вырвался лишь слабый сдавленный хрип. Через несколько секунд ее тело обмякло. Мужчина опустил труп на землю и завязал узлом полотняный ремень на шее жертвы. Потом зажег спичку, схватил потрепанную женскую сумку и вынул оттуда пухлую пачку денег.

Теперь зашевелился и второй мужчина, который все это время стоял в нескольких метрах, наблюдая за разыгравшейся сценой. Он подошел, склонился над безжизненным телом и заторопил первого. Они подхватили труп и потащили его к каналу Герренграбен. Потом приволокли тяжелый бетонный брус и крепко привязали к нему убитую женщину, предварительно сняв с нее пальто и туфли.

С большим трудом мужчинам удалось перевалить тяжелую ношу через ограждение в воду. Через несколько минут оба исчезли в ночи. Никто не видел их, никто не услышал ни звука. Да и кто мог что-то услышать в глухом безлюдном месте, среди развалин? Лишь стаи полуголодных крыс шныряли здесь в поисках пищи. Даже бродягам, которых в разрушенном Гамбурге 1946 года было более чем достаточно, не пришло бы в голову искать здесь пристанища. Так что данные, на которые мог опереться в следствии старший инспектор Штаве из гамбургской комиссии по расследованию убийств, были слишком скудными.

Искать убийц в первую послевоенную весну в таком огромном, наполовину разрушенном городе, как Гамбург, было немногим легче, чем иголку в стоге сена. Уголовная полиция была необученной, плохо организованной и вооруженной, перегруженной делами. А преступность процветала, как никогда, на почве глубочайшей экономической разрухи и социально-политического кризиса в стране. Росло число тяжких преступлений, не говоря уже о воровстве и спекуляции. Люди бесследно исчезали. Вероятно, и на этот раз преступники остались бы безнаказанными, если бы не совершили одну роковую ошибку: бросив труп в глубокий полноводный канал Герренграбен, они считали, что отлично замели следы, и не учли, что в этот момент был прилив. Но на следующее утро, когда электрик Гейнце шел в свою мастерскую, заканчивался отлив и канал обмелел. Бетонный брус должен был, по замыслу убийц, удержать от всплытия труп, но он же еще и не дал потоку воды унести тело. Убитая женщина, которую электрик принял вначале за манекен, лежала на грунте, не сдвинувшись с места, и сотрудники уголовной полиции легко обнаружили глубокие царапины на перилах берегового ограждения, оставленные брусом. Кроме того, на берегу были обнаружены следы ног, которые вели к развалинам, где было совершено убийство. На месте преступления не нашли ничего существенного, что могло бы помочь следствию. Кто была убитая женщина и что она делала ночью в этом забытом богом месте, оставалось неясным. Одно не вызывало сомнений: женщина подверглась ограблению и была сброшена в воду по меньшей мере двумя, людьми, так как, во-первых, у мертвой не было никаких документов, не было пальто и обуви, а, во-вторых, вместе с бетонным брусом она весила около 135 кг, то есть больше чем мог осилить один человек со средними физическими данными. При более внимательном осмотре трупа старший инспектор обратил внимание на одно немаловажное обстоятельство: узлы ремня, которым труп был привязан к брусу, указывали на профессиональные навыки убийц. Это были так называемые перекрестные и выбленочные морские узлы. Конечно, в портовом Гамбурге такие навыки среди моряков не редкость, да к тому же эти узлы, правда под другими названиями, используются и плотниками. Но все-таки это было уже кое-что.

Исследование ремня с помощью криминалистической техники дало дополнительные результаты.

На фотографии, сделанной в инфракрасных лучах, было видно выцветшее клеймо. На клейме стояло "US ROME 1944", т. е. речь шла об амуниции американской армии. Но это тоже давало не слишком много. Таких поясов были тысячи.

Единственной надеждой на успешное расследование убийства оставалось опознание жертвы. Поэтому Штаве разослал отпечатки пальцев и фотоснимок убитой во все полицейские органы британской оккупационной зоны с просьбой просмотреть списки пропавших без вести. Никакого результата! Напрасным оказалось и наведение справок у стоматологов, которым был предъявлен зубной протез женщины.

Исходя из этого, комиссия по расследованию убийств предположила, что женщина либо была не из Гамбурга, либо не имела в городе родственников. И в том и в другом случае шансы на установление личности убитой были ничтожны.

Проходили недели. Старший инспектор Штаве уже потерял надежду расследовать это дело, когда в полицейский участок Рендсбурга явилась некая фрау Зандерс, разыскивавшая свою дочь Эрну.

Услышав, что Эрне Зандерс перевалило за 40 и она часто неделями пропадала из дому, дежурный сотрудник сразу потерял интерес к заявительнице. Женщина не первой молодости, без мужа, истосковавшаяся по жизни, безусловно, могла иметь веские причины для долгого отсутствия. Дежурный уже собирался отправить пожилую даму, сказав ей несколько утешительных слов, но вспомнил о фотографии, присланной недавно из Гамбурга. Он порылся в бумагах, нашел ее и положил перед фрау Зандерс. Едва бросив взгляд на фотографию, та воскликнула: "Моя дочь!"

Дежурный тотчас связался с гамбургской комиссией по расследованию убийств, и уже на следующий день старший инспектор Штаве внес в протокол показания фрау Зандерс.

Так после трех недель безуспешных поисков был сделан первый важный шаг на пути к раскрытию убийства.

Эрна Зандерс, найденная мертвой в отводном канале, была родом из Бранденбурга. Незадолго до окончания войны судьба забросила ее с матерью в Шлезвиг-Гольштейн в маленькую деревню недалеко от Рендсбурга. В Бранденбурге у нее был магазин готового платья, и она надеялась основать подобное предприятие на новом месте. Но у нее не хватило средств. Работу по душе в этой сельской местности Эрна не нашла. К мужу, который уже давно расстался с ней и жил сейчас в Мюнхене, она тоже не хотела возвращаться.

Так Эрна Зандерс без прописки и работы неделями скиталась по Килю и Гамбургу, надеясь найти хоть какое-то пристанище.

Только в конце месяца, когда надо было получать новые продовольственные карточки, она возвращалась на несколько дней к матери, получала карточки, оставляла немного денег и опять исчезала. Что делала ее дочь и чем она жила, фрау Зандерс не знала. Однако уголовной полиции было нетрудно установить это. Для Эрны Зандерс, не имевшей прописки и работы, были только две возможности существования: спекуляция на "черном рынке" или проституция, а, может быть, то и другое. Конъюнктура для этих занятий в то время была очень благоприятна. Даже приблизительно нельзя было оценить число профессиональных "жриц любви" в городе, не говоря уже о тех, кто не занимался этим постоянно. Гамбург, издавна считавшийся цитаделью проституции, обладал особой притягательной силой для желающих заняться этим "ремеслом". О масштабах же спекуляции в послевоенной Германии некоторое представление дает объем товаров, конфискованных полицией. Так, например, только один отдел Гамбургской уголовной полиции по борьбе с "черным рынком" конфисковал в 1946 году товары общим весом 2 тысячи 156 тонн стоимостью 8 миллионов 400 тысяч рейхсмарок. Кроме того, гамбургская полиция за тот же период раскрыла 255 случаев фальсификации продовольственных товаров, ликвидировала 725 подпольных винокуренных заводов и 100 типографий, в которых печатались фальшивые продовольственные карточки и ордера на получение нормированных товаров.

Объединения спекулянтов, как правило, лучше организованные, вооруженные и моторизованные, чем полиция, господствовали на "черных рынках" всех западных зон. Они диктовали цены, и нередко в результате их деятельности целые партии продукции непосредственно с предприятий и со складов товаров исчезали по тайным каналам.

В конце концов спекуляция приняла колоссальные размеры, и стала в такой степени угрожать экономике и снабжению, что администрация некоторых земель, расположенных в западных зонах, как, например, земли Рейнланд-Пфальц (французская зона), с одобрения оккупационных властей ввела, а в других землях предлагала ввести, казнь для спекулянтов и контрабандистов.

Эрна Зандерс, конечно, не принадлежала к дельцам, которые вели свое дело с размахом. Она была из той мелкой голодной рыбешки, которая подхватывает крохи, оброненные акулами "черного рынка". Между делом, когда жалкие операции с кофе и сигаретами давали так мало, что нельзя было свести концы с концами, она, очевидно, торговала и своим телом в грязных номерах сомнительных гостиниц.

В поисках убийц старший инспектор Штаве и его сотрудники постарались восстановить образ жизни этой женщины. Одним из источников информации оказалась маленькая прокуренная пивная у Главного вокзала. Здесь Эрна почти ежедневно встречалась с несколькими другими неудачниками, которые влачили свое существование, перебиваясь темными делишками в постоянном ожидании "большого шанса" и вечно скрываясь от бюро прописки и полиции.

Тут был, например, отсидевшийся в войну на солдатской кухне фельдфебель Курт Креппель из Эссена. Он задавал тон в компании и щедро разбрасывался предложениями работы на своем будущем "транспортном предприятии".

Так, Эрне Зандерс он твердо обещал место доверенного своей фирмы. Правда, зарплаты она пока не получала, так как "предприятие" еще не имело доходов. Однако бывший повар и будущий предприниматель уже заявил бургомистру маленького местечка под Рендсбургом о зачислении Эрны к себе на службу и таким образом обеспечил ей продовольственные карточки.

Другому члену их компании, инвалиду войны, Креппель обещал место конторского служащего, третьему - место водителя.

Правда, "шеф предприятия" сам до сих пор не имел ни разрешения на свой промысел, ни автомашин, необходимых для подобного дела, однако все были убеждены в успехе задуманного. Во всяком случае, Эрна Зандерс уже рассказывала знакомым о своих надеждах на перемены к лучшему, о прекрасной работе и твердой почве под ногами в скором будущем.

27 марта 1946 года, за день до смерти, она даже поделилась с одной женщиной своими планами. По словам Эрны, некий влиятельный покровитель обеспечил ей место доверенного фирмы и маленькую чистенькую квартирку со всем необходимым. 28 марта она должна переехать туда, хотя все это пока еще не совсем легально. Не хватает согласия биржи труда и жилищного управления. Поэтому Эрна Зандерс просила знакомых пока никому ничего не рассказывать.

Старший инспектор Штаве напал на эту свидетельницу совершенно случайно. Услышав, что влиятельного покровителя, о котором говорила Эрна Зандерс, звали Курт Креппель, он задумался.

Креппель, завсегдатай пивнушки на углу, был хорошо известен уголовной полиции, и его уже допрашивали по этому делу. Но он ни словом не упомянул Эрну Зандерс и, более того, категорически отрицал близкое знакомство с ней, подтвердив лишь, что действительно хотел взять Эрну на работу в случае осуществления своих планов. А в общем Креппель утверждал, что имел с ней дела не больше, чем любой другой посетитель пивнушки, Правда, она была ему довольно симпатична, и поэтому он хотел бы по мере своих возможностей помочь в расследовании преступления. В последний раз Креппель, по его словам, видел Эрну Зандерс "где-то числа 20-го". А 28 марта, когда было совершено убийство, он провел весь день со своим братом Фрицем из Эссена.

Таким образом, Курт Креппель имел алиби.

И все же у старшего инспектора возникли некоторые подозрения, которые не исчезали, хотя Креппель на очной ставке со знакомой Эрны Зандерс продолжал настаивать на своем. Под напором его энергичных возражений свидетельница начала сомневаться и даже частично изменила свои показания. Тогда Штаве распорядился тщательно проверить братьев Креппель.

В то время подобная проверка являлась весьма сложной задачей.

Город Эссен, где жила семья Креппель, не входил в ведение гамбургской уголовной полиции. Для проведения розыска в Эссене Штаве должен был получить не только разрешение шефа эссенской полиции, но и одобрение оккупационных властей. И то и другое было не так просто. Местные шефы полиции очень ревниво охраняли свою сферу влияниями расценивали подобные просьбы как недоверие к их способностям. В то же время британские оккупационные власти, ярые сторонники децентрализованной муниципальной полиции, нередко видели в этом тенденцию к централизации и поэтому всеми силами поддерживали самостоятельность местных полицейских органов. Только когда Штаве обрисовал всю сложность этого случая и доказал, что проведение розыска за пределами Гамбурга - единственный шанс на успех, было получено соответствующее разрешение.

Между тем подозрения Штаве в виновности Креппеля получили два важных подтверждения. Во-первых, до начала 1946 года Курт Креппель находился в американском плену и, по некоторым данным, носил такой же пояс, как и тот, которым была задушена Эрна Зандерс. Более того, клеймо, обнаруженное на поясе, указывало на Рим и 1944 год, а Курт Креппель попал в плен к американцам в Италии в 1944 году. Во-вторых, брат Курта Креппеля - фриц Креппель, работавший теперь шахтером в Эссене, во время войны служил в военно-морских силах, а до этого - в морском торговом флоте. Следовательно, он должен был уметь вязать морские узлы. К тому же в день убийства Фриц Креппель был у своего брата Курта в Гамбурге, что было доказано.

Сотрудники Штаве обыскали комнату Курта и обнаружили датированный 3 апреля 1946 года в Эссене билет на Гамбург. Как показало расследование, это был билет жены Курта Креппеля. Инспектор допускал, что Креппель переслал с женой в Эссен деньги и вещи убитой. Тем временем перед комиссией по расследованию убийств уже лежало описание пальто и туфель убитой. Кроме того, несколько свидетелей подтвердили, что Эрна Зандерс всегда носила с собой в сумке все свое состояние, около 3 тысяч марок. Два сотрудника, которых Штаве направил в Рурскую область, должны были произвести обыск на квартирах у родственников и друзей братьев Креппель. Однако при обыске не было найдено ничего, что могло бы принадлежать Эрне Зандерс. Тем не менее эта мера оказалась не напрасной.

Отец, сестры и знакомые Креппеля, которых, между прочим, опросили и о манере братьев одеваться, единодушно показали, что Курт привез из плена оливково-зеленый ремень и постоянно носил его.

Это противоречило показаниям Креппеля, утверждавшего, что он оставил ремень в Италии.

Штаве приказал арестовать братьев и с утра до вечера подвергал их беспрерывным допросам и очным ставкам. При этом старший инспектор не скупился ни на добрые советы, ни на мрачные прогнозы. Но подследственные, которых предусмотрительно поместили в одиночные камеры, упорно держались. А в это время люди инспектора разыскивали пальто и туфли убитой. Вскоре они натолкнулись еще на одну постоянную клиентку кабачка у Главного вокзала. Женщина заявила, что видела точно такие же дамские туфли в портфеле Креппеля через несколько дней после убийства.

Штаве распорядился привести братьев и предъявил им это показание.

Курт Креппель остался тверд, зато у брата нервы начали сдавать. Спустя некоторое время Фриц Креппель попросил отвести его к старшему инспектору и во всем сознался.

Он рассказал, как его брат заманил Эрну Зандерс в пустынную местность, задушил ее поясом, ограбил и как они вместе бросили тело в канал.

Штаве ликовал. Между тем Курт Креппель продолжал все отрицать. Он даже попытался передать записку брату с целью уговорить его отказаться от показаний. Но записка попала на стол к старшему инспектору.

Штаве только пожал плечами и приказал продолжать расследование. Вскоре выяснилось, что пальто и туфли убитой Фриц Креппель продал на "черном рынке" в Бремене. Штаве попытался проследить дальнейший путь этих вещей, но безуспешно. А Курт Креппель все больше и больше запутывался в своих противоречивых показаниях. В конце концов он понял, что проиграл, и попытался вывернуться с помощью частичного признания.

Он продолжал отрицать запланированное и хладнокровно осуществленное убийство Эрны Зандерс, о котором говорил его брат. Согласно его версии, все это был только несчастный случай, самое большее, действие, совершенное в состоянии аффекта. Эрна Зандерс привела его в бешенство тем, что не хотела возвратить 5 тысяч марок, которые он как-то дал ей взаймы. Вдобавок она оскорбила его достоинство, обрушив на него поток грязных ругательств. Он и сам уже не помнил, как все это произошло. Во всяком случае, терпение его лопнуло, он сорвался и вот тут, очевидно, и задушил ее своим поясом.

Собственно, сразу же после случившегося он хотел явиться в полицию, но его брат предложил бросить труп в воду. Курт Креппель умело вплел в свой рассказ и то, что он якобы был контужен во время войны и с тех пор у него временами бывало расстройство сознания. Судить обо всем этом уже не входило в задачи старшего инспектора, который после признания Курта Креппеля завершил дело и передал материалы в государственную прокуратуру.

Старший инспектор Штаве из Гамбурга выполнил свою миссию.

Это убийство было первым уголовным делом, подробно рассмотренным на страницах журнала "Полицайрундшау" в 1947 году, то есть в первый год его издания. Гамбург стал и колыбелью Федерального ведомства уголовной полиции, современного органа уголовной полиции ФРГ.

28 февраля 1947 года суд присяжных Гамбурга, который согласился со всеми основными пунктами дела, приговорил Курта Креппеля за умышленное убийство в корыстных целях к лишению всех гражданских прав и смертной казни.

Фрицу Креппелю зачли его признание как смягчающее обстоятельство. Он был приговорен к 10 годам тюрьмы за пособничество в убийстве.

В первые послевоенные годы в западных оккупационных зонах выносилось и приводилось в исполнение довольно много смертных приговоров.

В одной только британской зоне с 1 июля по 31 декабря 1946 года было вынесено 135 смертных приговоров.