Заключение

Нет сомнений в том, что многие из тех ситуаций, в которые попадает человек и которые приводят его к преступлению, будут существовать всегда. Более того, уже сам процесс, позволяющий выделить из нашей среды тех, кто причиняет зло, и применить к ним какие-то негативные санкции, по-видимому, служит решению важной социальной задачи. Социологи заметили, что, выявляя и изолируя от общества лиц с девиантным поведением и прямых нарушителей закона, мы в известном смысле устанавливаем границы конформистского поведения, а объединяя свои усилия с целью осудить и наказать нарушителей, мы способствуем сплочению и солидарности конформистов и тех, кто уважает законы.

Но как бы там ни было, мы должны помнить о том, что в пределах, обусловленных "необходимостью" квалифицировать отдельные действия как девиантные и наказывать отдельных правонарушителей, у нас всегда есть широкие возможности для маневра. Недостатка в правонарушителях не будет никогда. Однако всегда будет актуальной проблема обеспечения такого положения вещей, при котором применение правовых санкций к тем, кто этого заслуживает, будет производиться на максимально возможной рациональной основе.

Одна из причин того, почему эта цель оказывается труднодостижимой, заключается в том, что сам процесс наказания уголовных преступников оказывает существенное эмоциональное и психологическое воздействие на тех, кто наказывает. Некоторые теоретики-психоаналитики утверждают, что, поскольку, мол, у всех нас есть затаенные и довольно значительные "преступные" желания, факт наказания действительного преступника позволяет индивиду с конформистским поведением извлечь из этого назидательный вывод в отношении собственных бунтарских побуждений. Если бы мы позволяли преступникам "выходить сухими из воды", то, по-видимому, было бы трудно сдержать и сидящее в конформисте преступное начало. Может быть, эта интерпретация и покажется комуто несколько сомнительной, но в психологии наказания существует и другая, пользующаяся гораздо большим признанием, а именно: наказывая преступника, те, кто это делает, получают законную в глазах общества возможность дать выход своей агрессивности и враждебности.

Этот факт, вероятно, лежит в основе нашего особого интереса к преступлениям, интереса, который нередко используется средствами массовой коммуникации и который служит также базой для многих процветающих жанров литературы и массового искусства. Видимо, он же оказывается и важным элементом, подсознательно заставляющим нас рассматривать "уголовников" как некое исчадие ада и возбуждающим жестокую мстительность, которой всегда сопровождается наше требование предать преступника суду. Именно эти тенденции мы и должны подавлять в себе, если хотим создать атмосферу, в которой станет возможной разумная политика в отношении преступности. Опасность состоит и в том, что многие неконформисты могут стать в глазах других людей объектами, на которых они перенесут свои глубоко затаенные и неосознанные чувства досады и враждебности (эти чувства, накапливающиеся в некоторых недовольных слоях нашего общества, социолог Макс Шелер обозначил термином ressentiment (Ressentiment (франц.) - глубоко сохраняющееся в душе человека чувство обиды, досады или вражды. - Прим. перев.).

Не стоит также забывать и о том, что у преступности есть и определенная экономическая функция. Очень многие люди живут (частично или целиком) за счет преступлений, другие борются с преступностью, изучают ее или пишут о ней. Вполне респектабельные отрасли промышленности получают от нее определенные прибыли, например промышленность, производящая огнестрельное оружие. Многие остро дефицитные товары и услуги обеспечиваются благодаря наличию преступности; эта нелегальная деятельность с экономической точки зрения ничем не отличается от вполне законных попыток удовлетворения любого другого спроса. И в той мере, в какой доходы от подобной нелегальной торговли помогают организованным преступникам вкладывать капиталы в юридически вполне легальный бизнес и в то же время начинать широкие программы других квазилегальных финансовых сделок, образующаяся паутина взаимосвязей между преступностью и экономикой становится исключительно сложной и запутанной. И хотя было бы большой натяжкой утверждать, что и полиция, и законный бизнес, и даже криминологи в действительности хотят, чтобы преступность сохранялась и дальше, поскольку, мол, они "жизненно заинтересованы" в этом, все же нельзя полностью игнорировать и те малозаметные и исключительно разнообразные связи, которые существуют между проблемой преступности и различными экономическими структурами. Эти связи являются частью того, что мы имеем в виду, когда говорим, что преступления, свойственные данному обществу, представляют собой ту цену, которую оно платит за желание построить социальный строй того или иного типа. И конечно, если люди вынуждены красть, то и преступность обретает, хотя бы частично, черты экономического феномена.

Эти "функциональные" аспекты преступности, безусловно, свойственны большинству, если не всем современным обществам, и, как я уже говорил, они просто отражают те широкие рамки, в пределах которых могут предприниматься усилия, направленные на контроль за преступностью. Одним из основных положений данной книги является положение, смысл которого сводится к тому, что, хотя преступность и не может быть подавлена полностью, есть много такого, что мы, как граждане, могли бы сделать, чтобы изменить общую ее картину.

Для этого нам следует сосредоточить внимание на специфических проблемах преступности в нашем обществе, вместо того чтобы пытаться определить общую "природу преступности" в абстрактных терминах. При формулировании политики, направленной на ослабление преступности, мы должны прежде всего проникнуться пониманием того, что наша нынешняя ситуация непосредственно отражает структуру и ценности современного американского общества.

Убеждение в том, что большинство уголовных преступников это "в принципе не обычные люди", вылилось у нас в опасную форму самообмана. Благодаря этому те, кому посчастливилось вести свою жизнь, не вступая в конфликт с законом, полностью самоустранились от всякой ответственности за преступления; взращенное же на этой почве моральное самооправдание нередко становится причиной усиленного сопротивления любой рациональной и гуманистической политике в отношении преступности. Конечно, верно, что в некоторых преступлениях отражаются какие-то личные проблемы совершающих их индивидов, однако, как я уже говорил, возможность чисто психологического объяснения преступных деяний (в плане общей оценки всех видов преступлений в нашем обществе), по-видимому, серьезно ограничена. В той же степени и такие цели, как "исправление" и "реабилитация личности преступника" (в целом вполне похвальные), не должны служить средством избежать ответственности каждого из нас за преступность вместе со всем обществом. Одним из следствий нашей склонности к подобной риторике была попытка возложить ответственность за "решение" социальных проблем на психиатров и весь медицинский персонал в целом, хотя их профессиональной компетенции для этого явно недостаточно. Другим результатом является тенденция игнорировать материальные и процессуальные права индивида, когда мы совершаем какие-то действия, которые считаем необходимыми для защиты "его же собственных интересов".

Таким же уклонением, пусть и основанным на благих намерениях, оказываются и настойчивые заявления о том, что главное, что нам необходимо, - это расширение научно-исследовательской работы в области преступности. Как социолог, я, разумеется, не стану утверждать, что исследования не нужны. Ясно, что чем больше мы знаем о преступности, тем лучше мы можем ее контролировать, и в этом плане мой обзор результатов исследований в первых главах этой книги предназначен для того, чтобы способствовать пониманию широкой публикой таких научных положений и выводов, которые существуют сейчас в этой области. Однако для политиков, которые предпочитают не поднимать неприятных вопросов и проявляют (по политическим, идеологическим, личным или каким-то иным соображениям чрезмерную осторожность при выборе той или иной политики, призыв к новым исследованиям подчас означает весьма удобный выход из трудного положения. Но полностью ответить на все вопросы ученые никогда не смогут, да и вряд ли позволительно ждать от них ответа, ничего не предпринимая самим. Как я подчеркивал в самом начале, мы уже сейчас знаем о преступности достаточно много, чтобы предпринять серьезные и в высшей степени разумные шаги, направленные на ее сокращение.

Эти шаги следует предпринять в трех главных направлениях: во-первых, в направлении изменения социальной структуры, во-вторых, в плане модификации социальных ценностей и приоритетов в американской жизни, и, в-третьих, в направлении большей избирательности в использовании уголовных санкций. Что касается первого, то ни один думающий американец не может больше игнорировать тесной зависимости между нищетой, неравными социальными возможностями, чувством обездоленности и несправедливости, с одной стороны, и преступностью - с другой. Первой нашей задачей в попытках изменить положение с преступностью должна стать всеобщая и решительная атака на нищету и социальное неравенство. Как Комиссия по применению закона и отправлению правосудия, так и комиссия Кернера подчеркнули жизненную необходимость ликвидации главного источника преступности, коим является нищета.

Нет ничего лучше, чем обратиться за конкретными фактами в этом смысле к рекомендации доклада Кернера, в котором содержатся документальные доказательства острой нужды в расширении программ строительства улучшенных жилищ и школ, в предоставлении людям возможности получить образование, в налаживании системы здравоохранения, защите интересов потребителя и в юридической помощи беднякам. Подлинная национальная политика обеспечения равных социальных и экономических возможностей для всех существенно сократит разрыв между нашими идеалами материального успеха и имеющимися у людей законными средствами для его достижения,- разрыв, который большинство специалистов считают первопричиной значительной части преступлений. В том же плане попытки вдохнуть новый смысл в жизнь наших крупных городов, обращая особое внимание на развитие нового "чувства сообщества", могли бы пробить значительные бреши в той аномии и том отчуждении, которые лежат в основе американской преступности,

К сожалению, по-видимому, некоторые слои нашего населения уже настолько укрепились в своей позиции отчуждения и враждебности, что, какие бы реформы мы ни проводили, серьезно изменить их взгляды будет уже невозможно. И тем не менее нужно когда-то разорвать этот порочный круг; мы не должны допустить, чтобы такое же отчаяние овладевало и последующими поколениями.

Когда я говорю о попытках изменить теперешнее положение вещей, я отнюдь не имею в виду, что программы улучшения жизни трудящихся помогут решить все проблемы человеческой жизни, хотя, конечно, некоторые из них они позволят устранить. Я бы также не хотел оставлять у читателя впечатление, будто считаю, что будет вполне достаточно традиционных бюрократических, безликих, патерналистских программ. Недавние дискуссии в Нью-Йорке, Бостоне и других городах относительно децентрализации управления общественными школами показали, что программы улучшения состояния школьных зданий не выполняются. Необходимы совершенно новые методы обеспечения основных человеческих нужд, причем такие, которые учитывали бы желательность сохранения целостности местных общин как ключевых социальных группировок и не унижали достоинства тех индивидов, которым была "оказана помощь".

Проблема американских социальных ценностей, порождающих преступления, оказывается во многих отношениях гораздо более трудноразрешимой, чем проблема социально-экономического неравенства. В комплексном, гетерогенном, быстро меняющемся, урбанизированном и в значительной мере секуляризованном обществе традиционные органы социализации часто оказываются неспособными сохранить свое влияние на молодежь и нередко сами ценности, которые они пытаются насаждать, не выдерживают критики. В то же время, как мы убедились, существует определенная неясность в отношении того, что следует понимать под "традиционными", принятыми ценностями американского общества: по-видимому, среди них есть и такие, которые сами по себе могут порождать преступность. Я особо подчеркиваю, что хотя и необходимо возвратиться к таким ценностям, как целостность личности, однако это будет во многом зависеть от того, насколько организованными окажутся наши усилия, направленные на контроль и переориентацию структурных источников того, что Миллс назвал "высшей аморальностью".

В этом отношении особую роль могут сыграть средства массовой коммуникации, даже несмотря на то что их влияние на личные ценности и поведение индивидов в большинстве случаев проявляется незаметно и лишь спустя значительное время. Наиболее действенной реформой средств массовой коммуникации явилась бы такая, которая акцентировала бы внимание не на борьбе с изображением преступлений, хотя, разумеется, какое-то уменьшение количества изображаемых сцен насилия было бы желательно. Гораздо большую опасность представляет собой то, что средства массовой коммуникации дают искаженную картину американской жизни и что они избирательно подходят к отражению общих жизненных ценностей. Следует убедить наших руководителей средств массовой коммуникации (это особенно касается телевидения и кино, поскольку они вездесущи и их влияние оказывается наиболее сильным) или просто заставить их реалистичнее изображать американское общество, ослабить их чрезмерный акцент на противопоставление "хороших парней" и "плохих парней" (причем не только в жанре детектива) и серьезно сократить такие программы, в которых активно пропагандируются потребительское сознание и всеобъемлющий интерес к материальным ценностям.

С такой реформой тесно связана и острая необходимость установления контроля над рекламой со стороны промышленности или правительства с целью недопущения эксцессов. Ненужное раздувание спроса на товары и откровенное искажение их сущности могут серьезно способствовать созданию устойчивой атмосферы, порождающей различные виды мошенничества в нашем обществе. Содержание рекламы (вместе с содержанием других средств массовой коммуникации) может непосредственно влиять на характер определенных видов преступлений; примером может служить кража автомашин.

Нельзя понять истинный характер этого преступления, весьма распространенного среди нашей молодежи (часто это происходит в форме "одолжения" машины для "увеселительной поездки"), если не иметь в виду стараний нашей рекламы и других средств массовой коммуникации, направленных на создание представления об автомобиле (особенно последней марки) как о социальной необходимости и главном символе общественного положения и "взрослости". Наряду с более жестким регулированием содержания некоторых средств массовой коммуникации, и особенно рекламы, существует настоятельная необходимость в усилении правительственного контроля за торговлей и бизнесом, использующими в своей практике недобросовестные приемы, а также в придании законам, регулирующим деятельность людей в белых воротничках, большей строгости.

Как я говорил, применение уголовных санкций в этой области может иметь значительный сдерживающий эффект, и, уж во всяком случае, нет никаких оснований для предоставления "дельцам" из среднего класса каких-то привилегий в зале суда.

Традиционные источники моральных ценностей - семья, школа и церковь - безусловно, также могут сыграть значительную роль в общем стремлении утвердить идеалы целостной личности и честности в делах. Хотя сейчас наблюдается быстрое изменение в характере этих общественных институтов, за что их часто винят в общем упадке морали, тем не менее можно надеяться, что некоторые вновь найденные пути повышения их авторитета будут скорее способствовать, нежели снижать их эффективность. Так, растущее осознание церковью необходимости заниматься насущными социальными и моральными проблемами, ее новый подход к мирским заботам могут в конечном счете дать ей более послушную аудиторию и тем самым серьезно повысить ее роль как инструмента социализации при решении задачи воспитания людей в духе высоких моральных принципов.

В той же степени новый акцент на большую "соотнесенность" занятий в школе с интересами учеников, на уважение их личности, а также увеличивающаяся свобода каждого члена семьи в материальном и ином отношении окажут, как можно надеяться, свое косвенное влияние на способность этих общественных институтов каким-то образом поощрять законопослушание.

Третьим, главным направлением, в котором мы должны двигаться, является необходимость проявлять большую осторожность в нашем уголовном законодательстве. Я показал на нескольких примерах то, что можно охарактеризовать как "дополнительные преступления", неразумность попыток контролировать с помощью уголовного права такие ситуации, для которых оно явно не подходит. Поскольку преступления в известном смысле "создаются" уголовным кодексом, мы должны критически проанализировать его наиболее существенные положения, обращая особое внимание на социальные выгоды и издержки применения тех или иных его норм. Иногда говорят, что подобное манипулирование законами не решает существа дела. Так, касаясь проблем наркомании и гомосексуализма, противники их легализации утверждают, что это ничего не даст для искоренения "главных источников" подобного девиантного поведения. Это вполне заслуживающий внимания аргумент (и к тому же такой, который неплохо дополняет общие призывы к продолжению научных исследований), однако нужно понять, что наиболее разительной чертой подобных "пограничных" преступлений является то, что независимо от характера первоначальной причины, вызвавшей такое поведение индивида, квалифицировать его как преступное - значит отягощать его многими новыми проблемами, каковые в противном случае могли бы и не возникнуть. Те, кто выступает за пересмотр законов, отнюдь не утверждают, что не нада продолжать глубокое исследование коренных причин преступности. Но тем временем мы должны делать хотя бы то, что можем, чтобы поставить под контроль именно вторичные аспекты этих проблем с помощью рациональных политических мероприятий. Достаточно лишь вспомнить об огромных масштабах, которые приняли имущественные преступления, совершаемые наркоманами (а также о том, что как раз имущественные преступления и составляют основную часть всех преступлений в Америке), чтобы понять, насколько значительными оказываются последствия неразумного законодательства в области уголовного права. Тот факт, что на спросе нелегальных товаров и услуг процветает организованная преступность, также побуждает нас принимать какие-то меры, чтобы разрушить этот пагубный цикл спроса и предложения.

В такой небольшой по объему книге невозможно рассмотреть очень широкую область вопросов, связанных с отправлением правосудия и применением норм права. Как документально продемонстрировала нам президентская Комиссия по применению закона и отправлению правосудия, очень многое надлежит сделать для реформы институтов и практики уголовного права в Соединенных Штатах, причем таким образом, чтобы превратить их в более эффективные и справедливые органы контроля и пресечения преступной деятельности. Возникла серьезная необходимость в правительственной поддержке полицейских управлений, в общем повышении статуса (в финансовом и других отношениях) полиции, в большей профессиональности и улучшении качества полицейской работы и в более совершенных программах обучения личного состава полиции; есть потребность и в широком разъяснении публике роли полиции, и в новых формах улучшения отношений между полицией и общиной, в рамках которой она действует. Требует существенной реорганизации и наша система судов и связанных с ними заведений (таких, как система пробации), где нужно добиться сокращения излишней перегрузки делами и задержек в исполнении, найти правильные методы принятия решений в отношении особых проблем, обеспечить надлежащее и быстрое отправление правосудия для всех. Наконец, глубокая реформа необходима и в нашей пенитенциарной системе, где в настоящее время имеются большие трудности, связанные с переполненностью тюрем, недостаточным финансированием, преобладанием устаревшего оборудования, неэффективностью реабилитационных программ и недостаточной укомплектованностью постоянными кадрами.

Все это обойдется федеральным властям в немалые суммы денег, но какие-то меры нужно принимать уже сейчас, если мы действительно хотим добиться существенных изменений в положении тех индивидов, которые попадают в сферу юрисдикции нашего аппарата уголовной юстиции. Однако, как указала сама президентская Комиссия по применению закона и отправлению правосудия, истинные причины преступности не могут быть устранены просто повышением эффективности или увеличением прозорливости аппарата правосудия. Главный тезис этой книги как раз и состоит в том, что мы должны по мере сил и возможностей отдавать приоритет такой политике, которая была бы нацелена на предупреждение преступлений, ибо, если уж быть до конца откровенным, наши попытки бороться с ними после их совершения (равно как и усилия "исправить" осужденных преступников) нельзя назвать успешными. В этой связи все большее признание негативного влияния "клейма" преступника и пребывания в "исправительных" учреждениях определенно свидетельствует о том, что мы должны прибегать к этим мерам лишь в тех случаях, когда полностью убеждены в их социальной полезности.

К тезису о необходимости делать упор на предупреждение преступлений (в самом широком смысле слова) я хотел бы добавить пожелание учитывать следующие три важных момента, которые должны наполнить содержанием попытки исправить нашу политику в отношении преступности. Первым из них является условие беспристрастного применения закона ко всем гражданам без различия их социально-экономического положения в американском обществе. Об этом принципе американского образа жизни очень много говорят, и, предположительно, он уважается всеми, однако во многих случаях его больше признают тогда, когда закон нарушается, а не тогда, когда его соблюдают. Этот, пока еще не слишком явный, идеал должен обрести большую реальность в наших решениях, устанавливающих виды уголовных преступлений, в тех процедурах, с помощью которых мы осуществляем правосудие, и в обращении с подсудимыми в судах и осужденными преступниками в исправительных заведениях. Другой, несомненно важной, предпосылкой правильной политики в отношении преступности в демократическом обществе служит обеспечение основных гражданских свобод, хотя их и стремятся все время ограничить. Защитники "жесткого" подхода к решению проблем преступности, по-видимому частенько забывают, что слишком ревностное исполнение законов иногда свидетельствует о серьезном ущемлении индивидуальных свобод, которые мы так превозносим. Это отнюдь не требование "снисхождения" к преступнику, а всего лишь указание на то, какими должны быть руководящие принципы демократического правосудия. Мы должны сохранить уверенность в том, что будем гарантированы от возможного осуждения невиновного, даже если в результате соблюдения процессуальных требований будет оправдан виновный. И наконец, наши попытки правильно оценить и рационализировать политику в отношении преступности всегда должны учитывать необходимость разумного использования тех ограниченных ресурсов, которыми располагают органы правосудия в Соединенных Штатах. Этот фактор имеет прямое отношение к решениям, принимаемым внутри полицейского аппарата, а также к более широким вопросам исполнительной и законодательной политики; именно на это я указывал в главе о чрезмерной правовой регламентации, именно это я постоянно подчеркивал, когда говорил об огромном значении широких превентивных программ, направленных на борьбу с главными источниками преступности.

На президентских выборах 1968 г. лозунг о "законе и порядке" стал центральным. Однако за некоторыми незначительными исключениями в большинстве публичных заявлений основной акцент делался на жесткие меры принуждения, тогда как требования решительных социальных реформ, направленных на снижение преступности, звучали весьма робко. Довольно частыми были и высказывания, в которых различные формы поведения без разбора сваливались в одну кучу, и при этом утверждалось, что все они (как я уже отмечал во введении) являют собой угрозу закону и порядку. В связи с этим следует оговориться, что политики, уже по самой своей сущности,- это собиратели голосов. Осторожность, с которой даже либеральные политики подходят к проблеме преступности, без всякого сомнения, отражает их убеждение в том, что они должны любой ценой избежать возникновения у публики даже слабого подозрения о том, что они "заигрывают с преступниками".

Является ли эта точка зрения преобладающей, сказать трудно; однако политический капитал, который нажил кандидат в президенты Джордж Уоллес, призывая к откровенно репрессивной политике по отношению к нарушителям "закона и порядка", служит недобрым знаком того, что это так и есть. Противники законодательных реформ утверждают, что те, кто "мягок по отношению к преступникам", проявляют мало заботы о жертвах преступлений, однако и они не могут доказать, что "жесткая" политика действительно поможет этим жертвам. Они попросту полагают, что устрашение и сдерживание дают положительные результаты, хотя данные научных исследований показывают, что в отношении многих видов преступлений добиться таких результатов практически невозможно. Они выступают против введения строгих правил контроля за огнестрельным оружием, с помощью которых можно предотвратить фатальную эскалацию насилия во многих конфликтных ситуациях. В то же время эти критики утверждают, что добивающиеся реформ хотят сделать наше общество таким, в котором люди якобы не будут отвечать за последствия своих поступков. Как правило, это утверждение основывается на серьезном непонимании того, как совершаются действительные уголовные преступления.

Как мы видели, предумышленное планирование преступления (совершаемого ради заработка, личной выгоды и с другими целями) имеет место всего лишь в очень узком секторе преступного поведения в нашем обществе.

Далее, те, кто выступает в защиту индивидуальной ответственности, абсолютно игнорируют тот факт, что некоторые из нас пользуются гораздо большими свободами, чем другие. Если бы мы жили в более справедливом обществе, тогда этот аргумент имел бы больше смысла, но и тогда бы он не мог быть распространен на ситуационные и психологические факторы, лежащие в основе многих преступных деяний.

Все свидетельствует о том, что преступность в Америке не удастся снизить более или менее существенно до тех пор, пока мы радикально не изменим структуру и качество американской жизни. Уважение к закону и порядку не будет восстановлено, пока мы не добьемся восстановления уважения к нашему обществу в целом.

Наша конфронтация с преступностью не принесет успеха, если мы и дальше будем рассматривать ее как сражение с какими-то внешними силами. Поскольку американские проблемы преступности в основном созданы нами самими, то у нас должны найтись и силы справиться с ними и поставить их под надлежащий контроль. Этому, конечно, может помочь совершенствование нашего аппарата правосудия, но коренного улучшения положения оно не даст. Превращение нашего общества в менее преступное может стать реальностью, вероятно, только в том случае, если мы действительно готовы ликвидировать социальные и правовые источники преступности в Америке.