Война с нищетой, война во Вьетнаме и война с преступностью

Как я уже отмечал, проявления насилия во время расовых беспорядков 1967 г. отнюдь не отражают общей тенденции к беззаконию, которая сейчас якобы оказывает влияние на все большее число американцев. Скорее, это признак какого-то, по-видимому беспрецедентного, разочарования в общей политической системе власти и отчасти указание на появление мощного заряда недовольства и деморализующих настроений в нынешнем американском обществе, что способствует и росту преступности. В подобных ситуациях насилие может служить тревожным сигналом об опасности, который, как выразился Льюис Козер, "не может ускользнуть от внимания людей, стоящих у власти и обычно не отличающихся особой чувствительностью к социальным бедам" (L. Соser. Continuities in the Study of Social Conflict, p. 83.). К сожалению, продолжает Козер, из этого не обязательно следует, что они применят "именно те методы социальной терапии, которые позволят эффективно устранить очаги инфекции".

Военные действия во Вьетнаме, безусловно, ослабили наши усилия по борьбе с преступностью. Хотя прямое и косвенное влияние современной войны на общество и может незаметно содействовать узаконению насилия как способа разрешения человеческих проблем, еще большее значение, как я отмечал выше, имеют в этом плане те аспекты современного международного конфликта, которые порождают отчуждение и отрицательно воздействуют на экономику. Непопулярные международные обязательства (такие, как в случае с Вьетнамом) служат лишь усилению существующих внутри страны тенденций к озлоблению и враждебности, особенно среди нашей молодежи. Что касается экономического влияния войны, выражающегося в поглощении ею огромных средств и значительной энергии людей, которые можно было бы вместо этого направить на борьбу с социальными условиями, порождающими преступность, то оно вряд ли у кого вызывает сомнения.

Помимо финансовых ограничений, связанных с войной, и вопреки тому факту, что лишь немногие лидеры могут сейчас игнорировать тесную взаимосвязанность нищеты, дискриминации и высокого уровня преступности в Америке, исключительно мало делается для того, чтобы предпринять какие-то политические шаги, необходимые для настоящей борьбы с нищетой, а значит, и с преступностью. Частично это можно объяснить идеологически обусловленным предпочтением "штурмовщины" в подходе к проблемам преступности, однако возможно, что сопротивление вызвано и нежеланием поддерживать столь широкую (и исключительно дорогостоящую) программу, требующую вмешательства федеральных властей, какая была предложена в докладе комиссии Кернера. Даже в своих попытках ускорить реализацию программ в области отправления правосудия (а это как раз та сфера, где наши наиболее агрессивно настроенные политики охотнее всего сотрудничают с либеральными реформаторами и одобряют правительственные расходы) центральные власти с особой силой подчеркивают необходимость сохранения автономии местных органов. В своей основе нежелание перейти в открытую атаку на нищету, вероятно, отражает и все еще испытываемое нами чувство страха перед центральным планированием. Если это так, то перспектива уменьшения масштабов преступности оказывается действительно весьма мрачной, поскольку шаги, которые понадобятся для достижения положительных результатов, требуют всестороннего планирования и массированного притока финансов. Причем и то и другое должно осуществляться на федеральном уровне. Именно этот факт, а также очевидное нежелание многих американских политических руководителей считаться с ним и определяют, политический характер проблем нашей преступности.