Смертельный "мерзавчик"

6 мая 1964 года в 5 часов утра Янош Варна, бригадир одного провинциального хлебозавода, был еще в постели; накануне он работал в вечернюю смену. Однако жена его встала и приготовила завтрак. Дочь Илонка уже оделась, так как ее поезд в половине шестого уходил в Будапешт (девушка училась в строительном техникуме). Мать проводила ее до ворот. Они заметили, что у ворот на земле стоит завернутая в бумагу маленькая бутылочка. Они подняли се, развернули и прочитали написанную на оберточной бумаге записку: "Так как очень харошо испек мой хлеб пей на здоровье. Одна женщина". На бутылке была и этикетка - "Плодовая самогонная палинка". Мать и дочь посмеялись над запиской.

Скажи папе, что он мог бы научить "свою невестушку" правописанию. С удовольствием вернулась бы с тобой посмотреть, как он это воспримет, - весело сказала Илонка, - жаль, что мне нужно спешить к поезду.

Пересекая двор, жена Барны заметила соседку и показала ей подарок. Они заранее веселились, предвкушая "розыгрыш" мужа ,доброй невестушкой".

Барна был еще в постели, когда жена внесла нежданную пятидесятиграммовую бутылочку.

- Пусть бог оставит эту привычку тому, кто послал.

Открой, видишь, я раскрошил пробку.

Жена принесла нож. Выковырила пробку. Сама тоже попробовала палинку, но нашла се горьковатой и не стала пить.

- Дай-ка сюда, - попросил муж, - наверняка гнали вместе с косточками, а я как раз люблю такую.

И одним глотком выпил пятьдесят граммов, да еще закусил кусочком хлеба.

Спустя несколько минут он почувствовал, что ноги свело судорогой. Он присел на кровать, но чувствовал себя вес хуже и хуже. Его жена с испугом поспешила ему на помощь, хотела влить ему воды в рот, однако Янош так крепко сжимал зубы, что их невозможно было раздвинуть. Она сбегала за уксусом, чтобы растереть ему грудь, но к этому времени его сердце уже не билось. Охваченная страхом женщина с плачем выбежала во двор. Соседи сообщили врачу, но врач смог констатировать только смерть. Барнане тоже стало плохо, началась рвота. "Скорая помощь" увезла ее в больницу, и быстрое медицинское вмешательство помогло ей.

Когда начальник отделения милиции подписал постановление о начале следствия, он сам не подозревал, что за этим первым листком последуют еще 2403 страницы материалов, прежде чем он сможет положить на стол прокурора разбухшее до 11 томов дело.

Первоначально имелось мало исходных точек. Бутылочку и бумагу брали в руки много людей. Отпечатков пальцев, пригодных для идентификации, обнаружено не было. К тому моменту, когда кому-то пришло в голову вызвать милицию, следы ног уже были затоптаны. Дело расследовал не чудо-детектив, а большой, хорошо организованный, планомерно работающий коллектив, и тем не менее перед ним стояло столько задач, что не знали, с разрешения какой начинать.

Группа осмотра места происшествия еще не закончила свою работу и составление протокола, когда другая группа следователей уже обходила соседние дома: искали свидетелей, которые могли рассказать хоть что-нибудь заслуживающее внимания. Третья группа допрашивала коллег Яноша Варны по работе.

В это время судмедэксперты производили вскрытие. Упаковали обнаруженную на месте происшествия бутылочку и вместе с содержимым желудка отправили на исследование во Всевепгерский судебно-химический институт.

Следователи стремились отыскать тех лиц, которые почему-либо были сердиты на Варну, точно выяснить, не желал ли кто-нибудь из членов его семьи или знакомых его смерти. Яд представляет собой старое орудие ревнивых любовниц и желающих освободиться от своих мужей жен. Необходимо было выяснить и то, не является ли он самоубийцей.

С большой тщательностью собирали образцы почерка всех лиц, которые могли приниматься в расчет. Уже в первые дни следствия на столе экспертов-почерковедов лежало много дюжин тетрадей, автобиографий. Их тщательно исследовали в надежде наткнуться на след руки, сочинившей записку. Без перерыва работал телеграф: в уголовной картотеке проверяли всех подозреваемых лиц, ранее судимых и недавно освободившихся из заключения.

По окончании первой недели следователи располагали уже многими важными данными. Всевенгерский судебно-химический институт установил, что во внутренние органы Яноша Варны попала большая доза стрихнина. Таким образом, количество яда, всыпанного в бутылку с палинкой, в несколько раз превышало смертельную дозу. В организме жены Варны яда не было обнаружено, вероятно, она языком только коснулась бутылки, но не пробовала из нее. Яда, однако, было бы достаточно, чтобы покончить с обоими. Если бы Барнане выпила хотя бы треть палинки, то ее уже невозможно было бы спасти.

Следственная группа, изучавшая личную жизнь Яноша Варны, составила такую справку. Жизнь Варны была вполне благополучной, и в отношении членов его семьи не закрадывалась даже тень подозрения. Можно было исключить и самоубийство. Варна радовался, что сын учится в политехническом институте, а дочка готовится сдавать выпускные экзамены в техникуме; со временем он хотел переселиться в Будапешт. Его материальное положение было нормальным; его уважали соседи и товарищи по работе.

Следователи, которые занимались опросом соседей, обратили внимание на одно интересное обстоятельство. Не так давно семья Варны заключила с пожилой женщиной договор о содержании. Спустя три месяца после заключения договора женщина скончалась. Ее дом унаследовали Варны, тогда как движимое имущество она завещала своей подруге, старой вдове, которая долго ухаживала за ней Некоторые завидовали Варне, ибо он "счастливо" получил состояние. Одни подозревали вдову, ухаживавшую за завещавшей, другие - родственников умершей. Дальнейшее расследование исключило обе версии. Янош Варна действовал по закону, когда заключил договор о содержании, и честно поступил с вдовой и ее родственниками. Когда он продал унаследованный дом, то урегулировал материальные дела как с родственниками умершей, так и с ее пожилой подругой. Никто из них не был сердит на семью Варны.

Следователи получили новую задачу. На основании заключения судебно-химического института возникло предположение, что стрихнин мог храниться только у человека, который в какой-то степени связан с охотой. Существуют строгие правила продажи и использования яда, согласно которым держать стрихнин и использовать его могут только охотники. Покупка стрихнина связана с получением разрешения в отделе здравоохранения исполкома совета, а неиспользованный яд полагается возвращать в аптеку. Поэтому следователи начали проверку всех охотничьих обществ, находившихся на территории района. Они должны были установить, в чьи руки мог попасть этот опасный яд.

Следователи обратили внимание также и на два интересных обстоятельства на работе Яноша Варны. Один из пекарей имел основания быть на него сердитым. За год до отравления против одного пекаря было возбуждено уголовное дело в связи с кражей общественной собственности, и Варна выступал на суде в качестве свидетеля. Пекаря уволили с предприятия, и он уехал из города. У него даже мысли не возникло, что на него пало подозрение. Его алиби проверили таким образом, чтобы у него ни в коем случае не было неприятностей. И это удалось. Подтвердилось, что во время совершения преступления он находился на своем рабочем месте.

Следователи уже настолько хорошо были знакомы с жизнью хлебозавода, как будто все время работали на нем. Они знали, что бригадир Янош Варна был одним из лучших рабочих завода. Он пользовался уважением коллег по работе и руководителей предприятия за трудолюбие, профессиональные знания, за умение поддерживать трудовую дисциплину в бригаде. В его бригаде были хорошие заработки. Следователи узнали и то, что в бригаде был только один человек - Миклош Тураи, который плохо относился к работе. Он давно злился на Варну за перевод на другую работу со снижением заработка.

В апреле в бригаде произошла некрасивая ссора. В то время Тураи еще работал на старом месте, так как замещал одного ушедшего в отпуск работника. Бригадир хотел поручить ему выпечку рожков, однако Тураи отказался. Он сослался на то, что занозил руку, она воспалилась и эту работу он не может выполнять.

- Кто болен, тот должен идти к врачу, - сказал с возмущением Варна.

- У тебя уже рога выросли, но я их обломаю! - выкрикнул Тураи.

Слово за слово, и едва не дошло до рукоприкладства. Позднее отношения двух людей вроде бы восстановились. Случалось, что угощали друг друга стаканчиком, но все чувствовали, что жизнь бригады стала напряженной, бригадир в плохом настроении, а Тураи полон злости, потому что приходится работать под началом Варны.

Руководитель следственной группы все более озабоченно просматривал материалы дела. Постановления, протоколы, заключения экспертов, рапорты. Но ничего стоящего пока не было.

Может быть Тураи? Нет, маловероятно. Они были старыми коллегами, часто помогали друг другу в беде. Вот протокол: как раз накануне смерти Варна дал Тураи хороший совет. Другое: когда перевели Тураи, руководитель предприятия объяснил ему, что производство сокращается, поэтому он так распорядился. Третье: Тураи, давно работая на предприятии, знал, что бригадир не может решать, кто должен быть лопаточником или заниматься другой операцией. Если это сделал он - то каков мотив? Они были в ссоре, но достаточно ли этого? Мысль опытного криминалиста работала все более лихорадочно. Где-то он уже встречался с именем Тураи. Но где? И в этот момент в его руки попало одно донесение.

Уже в начале следствия одному из инспекторов было поручено установить, в каком магазине в то время продавали пятидесятиграммовые бутылочки плодовой палинки. Наверное, везде, предположил бы каждый, в каждом магазине городка. В действительности оказалось, что этот сорт палинки продается только в магазинах кооператива землекопов. На территории городка такой магазин только один: № 18. Заведующим магазином является Анталь Тураи - брат Миклоша Тураи. Случайно?

А в это время из Будапешта пришло телеграфное сообщение: Миклош Тураи имеет судимость. 3 марта 1957 года районный суд приговорил его к одному году лишения свободы за злоупотребление огнестрельным оружием; исполнение наказания в виде лишения свободы было заменено тремя годами испытательного срока.

Это уже не случайность. В докладе бригады, проверявшей охотничьи общества и охотников, также встречалось имя Тураи. Было установлено, что он заядлый охотник, но разрешения на право владения оружием не имеет.

С полным основанием можно было подозревать, что не приведенный в исполнение приговор не испугал его и он продолжает предаваться своей старой страсти - браконьерству.

Теперь особая группа стала заниматься личностью Мик-лоша Тураи. Сначала казалось, что задача будет легкой. Возьмут где-нибудь образец почерка Тураи, направят его эксперту-почерковеду, и тот идентифицирует исполнителя.

Однако эта первая задача оказалась непростой. Тураи не любил писать, поэтому довольно трудным оказалось заполучить образец его почерка. Но еще более поразительным был результат. Почерковеды с полной уверенностью дали заключение, что записка, обнаруженная на месте преступления, написана не им.

В то врехмя Тураи продолжал вести такой образ жизни, как будто ничего не произошло. На похоронах он стоял рядом с гробом, через плечо - черная траурная лента, в руке большая свеча. На работе он старался избегать разговоров, связанных со смертью Яноша Варны. Он не знал, что в это время все туже затягивалась вокруг него петля; та скрупулезная работа, с помощью которой следователи старались выяснить мельчайшие детали его жизни, принесла "плоды".

Один из следователей узнал, что на работе Тураи уже долгие годы состоял в интимной связи с замужней женщиной. Однако связь прервалась, и после этого то женщина, то ее муж получали угрожающие письма. Имеет ли это обстоятельство какое-либо отношение к убийству Варны? Когда криминалист собирает данные, он часто и не знает, какие из них и в какой связи будут находиться с устанавливаемыми данными. На всякий случай достали и эти клеветнические письма с угрозами. Это были обычные грязные писульки. Из-за них не стоило и стараться. Или все-таки нет? На одной из них подпись: "одна женщина". С теми же орфографическими ошибками, что и записка, приложенная к бутылочке палин-ки! Из Будапешта доставили эксперта-почерковеда. Тот установил, что письмо написано Тураи, но вновь категорически подтвердил, что записку, прикрепленную к бутылке палинки, писал не он.

"Может быть, Тураи продиктовал кому-нибудь письмо", - подумал руководитель следователей, когда отдал приказ достать различные документы, написанные от имени Тураи.

- Вы должны обойти все учреждения, куда Тураи мог подать прошение, куда он мог обратиться с жалобой, и попытаться таким образом достать письменные документы, которые написал либо он, либо от его имени.

Миклош Тураи обращался за разрешением на право владения оружием, однако ему было отказано. Кассационную жалобу на решение изъяли из архива и передали эксперту-почерковеду, который к тому времени произвел сравнение почти трехсот образцов почерков с почерком записки,, прикрепленной к смертельной бутылочке. И теперь после долгого бесполезного труда эксперт не хотел верить своим глазам. Кассационная жалоба была написана той же рукой, что и записка, прикрепленная к бутылке палинки! Характеристики почерка соответствовали, но между ними было много и различий. Тщательное изучение показало, что жалобу и записку написала одна и та же рука, но при написании записки человек стремился сознательно изменить свой почерк.

В ходе расследования удалось отыскать и свидетелей, которые рассказали, что Тураи не любил писать и когда надо было написать какой-либо официальный документ, то он обычно обращался к своим друзьям - Яношу Нанаи или Дьюле Хамори.

В тот же день на столе эксперта лежали образцы почерков Яноша Нанаи и Дьюлы Хамори. А на следующий день зазвонил телефон: записка, обнаруженная на месте преступления, написана Яношем Нанаи.

Яноша Нанаи связывала с Миклошем Тураи 22-летняя дружба. С Барной же, напротив, у него не было никаких связей. Не было обнаружено и никаких данных, которые указывали бы, что он является непосредственным участником убийства человека.

Свою скромную зарплату он дополнял тем, что работал диспетчером на базе отопительных материалов. Из этого открытия следствие узнало только одну мелочь. Во второй половине апреля Тураи - когда поссорился с Барной - через одного из возчиков передал Нанаи, что хотел бы с ним встретиться. Нанаи бросил работу и направился на квартиру к Тураи. По дороге он встретил знакомого пекаря и разговорился с ним.

- Иду к Мики, - сказал Нанаи.

- Ну!? Неужели отправляетесь на охоту на кабанов?

- Нет, наверное, он позвал меня не для этого.

Пекарь помнил о разговоре. Он и не предполагал, насколько это будет важно!

Следствие подошло к поворотному пункту.

- Полученные на сегодняшний день данные и улики, на мой взгляд, достаточны, чтобы арестовать Миклоша Тураи и получить разрешение на производство обыска у него дома, - закончил свой доклад руководитель группы следователей.

Однако обыск на дому не дал нужных результатов.

Был найден ряд охотничьих журналов, в которых подробно рассказывалось об уничтожении хищников и обращении со стрихнином. Миклош Тураи вел себя, как актер. Он возмущался, удивлялся, почему его арестовали, кричал, что это беззаконие, делал вид, что не понимает, чего от него хотят.

На первом допросе он все отрицал. Даже то, что купил пятидесятиграммовую бутылочку палинки у своего брата. Он признался в этом только тогда, когда ему показали протокол допроса свояченицы.

- Да, я действительно купил пятидесятиграммовую бутылочку палинки, так как ремонтировал свой мопед у одного соседа-слесаря, который не хотел брать денег, ему я и отдал палинку.

Очная ставка со слесарем:

- Да, я ремонтировал твой мопед, работы было немного, от знакомых я не беру деньги за такую работу, но палинкой ты меня не угощал. Я даже бутылки не видел.

- Я заявляю в глаза слесарю Иштвану Хитерк, что за ремонт я отдал пятидесятиграммовую бутылочку палинки.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Тураи осознал, что все отрицать - это неверная тактика. Лучше, если он выберет новую тактику и признает то, что следствию уже удалось доказать. Он вызвался на допрос и рассказал, что действительно купил палинку, но не отдал ее слесарю, а выпил сам.

- С какой целью вы попросили Яноша Нанаи написать записку?

- Я хотел ею разыграть одного своего коллегу.

- Когда это было?

- Два года тому назад.

- И где находилась записка с тех пор?

- В моем бумажнике. Я ее часто вынимал. А потом отдал ее одному своему коллеге за бутылку пива. С тех пор я ее не видел.

- А зачем вы сказали Яношу Нанаи, чтобы он изменил почерк, почему просили его написать дважды, почему просили, чтобы он писал женским почерком, почему сказали, чтобы он сделал в ней несколько орфографических ошибок?

- Это не соответствует действительности.

Новая очная ставка.

- Да, я признаю, что просил Яноша Нанаи неоднократно переписать записку. Я хотел, чтобы мой друг поверил, что действительно получил письмо от женщины.

И так продолжалось 50 дней. Столько времени прошло пока Тураи предъявили все доказательства и пока он наконец понял, что у него есть единственная возможность для защиты: откровенное признание. Суд мог бы зачесть его как смягчающее обстоятельство. И только тогда он сделал признание, в котором подробно рассказал все и признал свою виновность.

На суде Тураи отказался от сделанного признания и до конца продолжал отрицать свою вину. Однако суд счел достаточными представленные улики, признал Миклоша Тураи виновным в преднамеренном и угрожавшем жизни многих людей убийстве, злоупотреблении огнестрельным оружием и приговорил его к лишению свободы сроком на 18 лет и к 10 годам лишения гражданских прав. В установлении правды и доказательстве его виновности важную роль сыграли обоснованные заключения экспертов-почерковедов.