"Блестящий либерал"

Более половины века А. Ф. Кони отдал служению юстиции неправосудного строя, подымаясь по ступенькам иерархической лестницы судебно-прокурорского ведомства царской России. Этот "блестящий либерал", как его назвал А. В. Луначарский, занимал одно из самых первых мест в судебном мире эпохи царей. Он был помощником секретаря Петербургской судебной палаты, секретарем прокурора Московской судебной палаты, товарищем прокурора судебного округа в Харькове, Петербурге, самарским губернским прокурором, прокурором Казанского и Петербургского судебных округов, обер-прокурором уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. По чисто судебной линии он занимал должности председателя Петербургского окружного суда, председателя гражданского департамента Петербургской судебной палаты и более 25 лет был сенатором, находясь на вершине судебного Олимпа дореволюционной России. С января 1907 г. и до Октябрьской революции Кони- член Государственного совета. И всюду для него свят закон в самом высоком значении этого слова, и везде он восставал против его нарушений, ратуя за строгое соблюдение законов и справедливое правосудие. Этими стремлениями было проникнуто все его научное и литературно-художественное творчество. По меткому выражению К. Чуковского, "он всегда держал свое художническое дарование в узде, всецело подчиняя его задаче правосудия - борьбе за справедливость и правду. В этой борьбе большую службу сослужили ему и его широкая образованность, и сильный аналитический ум, и дотошное, кропотливое знание каждой подробности каждого судебного дела, в котором ему предстояло участвовать, и чуткая, всегда беспокойная совесть. И все же наиболее надежным подспорьем во всей его юридической практике была словесная живопись, образность"^*.

^* (Чуковский К. Анатолий Федорович Кони.- В кн.: Кони Л. Ф. Собр. соч., т. 8, с. 20.)

Проникшись духом Судебных уставов, А. Ф. Кони личным примером пытался доказать, что даже в условиях царской России можно было честно служить делу правосудия, не забывая личности подсудимого, его интересов и не превращая его в простой объект исследования. В качестве судьи и прокурора он умел отличать преступление от несчастья, навет от правдивого свидетельского показания. Это требовало большого напряжения и духовных, и физических сил, безукоризненного знания и умелого применения закона. Трудна судебная служба: быть может, ни одна служба не дает так мало не отравленных чем-либо радостей и не сопровождается такими скорбями и испытаниями, лежащими притом не вне ее, а в ней самой, не однажды говорил А. Ф. Кони^*.

^* (См.: Кони А. Ф. Отцы и дети судебной реформы. СПб., 1914, с. 12 (послесловие). )

В начале своего служебного пути Кони имел секретарские должности в судебных палатах Петербурга и Москвы. Он быстро освоил свои обязанности, четко их выполнял и по рекомендации тогдашнего прокурора Московской судебной палаты Д. А. Ровинского в конце 1867 г. был назначен товарищем прокурора Харьковского судебного округа. Его назначение в Харьков совпало с периодом упразднения старого суда и проведения в Жизнь Судебной реформы 1864 г. Среди новых сослуживцев, с радушием принявших А. Ф. Кони в свой коллектив, был и его университетский друг С. Ф. Морошкин, также занимавший должность товарища прокурора. С семьей Морошкина Анатолий Федорович был очень дружен, особенно с его сестрой Надеждой.

В Харькове началась кипучая деятельность Кони по претворению в жизнь идей и положений судебной реформы. Он дни и ночи изучал уголовные дела, раскрывал преступления, готовил обвинительные речи, инструктировал и направлял работу присяжных заседателей, требуя неукоснительного и точного исполнения законов. Он установил деловые контакты с видными учеными в области судебной медицины и использовал их знания, опыт в раскрытии сложных и запутанных уголовных дел. "Новая деятельность совершенно затянула меня в свои недра и заставила посвятить ей все свои силы и время,- пишет он в марте 1868 г.- ...Стоит побывать в глухих уездах... стоит посмотреть на массу невежества и грубости... чтобы понять, сколько пользы может принести добросовестный деятель и в особенности юрист своею работой в этих захолустьях... У меня... дело в 4 томах на 2200 листах, с 14 обвиняемыми и 153 свидетелями (дело о подделке и продаже рекрутских квитанций, дело гнусное по тем грустным последствиям, которые оно имело для 26 человек наглейшим образом обманутых мужиков)"^*. Требование 23-летнего товарища прокурора точно исполнять законы, справедливо их применять вскоре привлекло к нему внимание коллег и публики. За ним закрепилась кличка "свирепый прокурор", а в залах судебных заседаний слышались сожаления, почему он не адвокат.

^* (Кони А. Ф. Собр. соч., т. 8, с. 26-27. )

Вскоре по прибытии в Харьков А. Ф. Кони получил поручение руководить следствием по делу о подделке серий (в первой половине 60-х гедов на юге России появились в большом количестве поддельные серии кредитных бумаг). Следствие по этому делу началось в 1865 г. особой комиссией, но с помощью взяток и других ухищрений было приостановлено и возобновлено по поручению Государственного совета уже новыми судебными учреждениями. Возглавив руководство следствием, А. Ф. Кони действовал настолько умело и энергично, что преступники были найдены и осуждены^*.

^* (См.: Там же, т. 1, с. 74-83. )

Одним из первых дел, по которому А. Ф. Кони выступил в качестве обвинителя в Харькове, было дело о нанесении губернским секретарем Дорошенко мещанину Северину побоев, вызвавших смерть последнего. Убийство Северина произошло накануне введения Судебной реформы 1864 г. Используя свое служебное положение, Дорошенко добился того, что уголовное дело сразу не было возбуждено. Однако по поводу происшествия высказывались различные догадки и предположения, появились статьи в газетах. По жалобе вдовы Северина в 1868 г. было возбуждено уголовное дело. Его расследованием руководил Кони, он же поддерживал обвинение в суде. Смелое возбуждение дела, твердое отстаивание Кони своих выводов (несмотря на неблагоприятную обстановку, созданную в связи с этим делом определенными кругами в Харькове) говорили о его принципиальной позиции, последовательности убеждений и действий. Присяжные заседатели признали Дорошенко виновным^*.

^* (См.: Кони А. Ф. Собр. соч., т. 3, с. 335-365. )

Напряженная работа в Харькове и предшествовавшие ей годы учебы и репетиторства сказались па состоянии здоровья Анатолия Федоровича. В 1868 г., когда ему было 24 года, у него обнаружился резкий упадок сил, малокровие и участились горловые кровотечения после продолжительного напряжения голоса. По совету своего друга профессора судебной медицины Лямбля, рекомендовавшего отдых, но отдых деятельный, А. Ф. Кони уезжает на лечение. Вспоминая этот эпизод из своей жизни (совет профессора: "Нужны новые впечатления... и пиво!"), А. Кони записал впоследствии: "...я с благодарным чувством вспоминаю этот совет "чудака", которому вполне и с успехом в свое время последовал"^*.

^* (Там же, т. 1, с. 61. )

Пребывание за границей (три с половиной месяца) Кони использует как для лечения, так и для расширения своего кругозора. 20 сентября 1869 г. в письме из Парижа С. Ф. Морошкину он дает самую подробную информацию о знакомстве с практикой работы судов в Германии, Франции, Бельгии. На ее изучение он тратит значительную часть времени, целые дни проводит в залах заседаний судов, встречается с прокурорами, адвокатами, просматривает литературу, анализирует тенденции развития судебной практики по уголовным делам^*. Тщательное изучение всех тонкостей деятельности зарубежного суда, конечно, расширяло и углубляло специальные знания молодого русского юриста, давало возможность сравнивать судебные системы. Но в том же письме к Морошкину он признается: "Чтобы оценить Россию во многих отношениях, нужно пожить за границей, вдали от нее"^**. В это время Кони уже подумывает о переходе с прокурорской работы на судебную. Его не оставляет мысль о сотрудничестве с кафедрами университета, об участии в учебной и научной деятельности. Во время пребывания в Карлсбадене на лечении Кони знакомится с министром юстиции Российской империи графом К. И. Паленом. Они часто беседуют о делах Харьковского судебного округа. Выясняется, что предполагалось направить Кони на работу в Харьков лишь на время организации деятельности новых судебных учреждений. Перед отъездом в Россию Пален просил Кони лишь об одном - вернуться к министру юстиции здоровым.

^* (См.: Там же, т. 8, с. 28. )

^** (Там же. )

Впоследствии выяснится, что Кони произвел на Палена хорошее впечатление и тот активно продвигал его но служебной лестнице вплоть до должности председателя Петербургского судебного округа. По рекомендации Палена Кони поручается председательствование по делу Веры Засулич. Оправдательный приговор по этому делу возвысил Кони - борца за справедливость правосудия - и привел к отставке графа Палена с поста министра юстиции.

Немногим более двух лет А. Ф. Кони проработал в Харькове, но оставил о себе самые добрые воспоминания, и сам как-то сроднился с городом и коллегами по работе. В последующие годы он будет частым гостем харьковчан, а через 20 лет Совет Харьковского университета присвоит ему степень доктора уголовного права по совокупности его трудов, без защиты.

В начале 1870 г. Л. Ф. Кони назначается товарищем прокурора столичного окружного суда, но работает здесь всего полгода и получает направление сначала на должность самарского губернского прокурора, а затем прокурора Казанского окружного суда с целью создания новых судебных учреждений, предусмотренных Реформой 1864 г. Итак, в 26 лет у него была ответственная и самостоятельная работа. Министр юстиции продолжает следить за деятельностью талантливого юриста, который оправдал его надежды по проведению судебной реформы в Харькове и Казани, и в мае 1871 г. назначает его прокурором Петербургского окружного суда. В этом качестве Анатолий Федорович работает более четырех лет. Он целиком отдается любимому делу, умело руководит расследованием сложных, запутанных уголовных дел, выступает обвинителем по наиболее крупным делам. Обвинительные речи Кони публикуются в газетах, и его имя становится извест-ньш широкой русской общественности. Он часто поддерживает обвинение по делам, в которых в качестве адвокатов выступают такие знаменитости того времени, как В. Д. Спасович, К. К. Арсеньев, А. М. Унковский и др.

Будучи прокурором по должности, Кони оставался защитником справедливого правосудия. "В бытность мою прокурором окружного суда в Петербурге мне приходилось иногда выходить из формальных рамок своей деятельности и в одних случаях не торопиться с возбуждением уголовного преследования, а в других, наоборот, предупреждать о возможности такого преследования, чтобы сделать его впоследствии в сущности ненужным. В первых случаях жалобщику надо было дать время одуматься и допустить заговорить в себе добрым и примирительным чувствам; во вторых - устранить, без судебного разбирательства, причину самой жалобы"^*. Таким был подход прокурора Кони к решению многочисленных дел столичного судебного округа.

^* (Кони А. Ф. Собр. соч., т. 1, с. 99. )

Через камеру прокурора Петербургского суда проходили десятки, сотни уголовных дел, в которых так выпукло отражался быт тогдашней правящей знати. Чего стоило, например, так называемое "темное дело"!^* Семейство крупного чиновника К., состоявшее из родителей, двух дочерей, замечательных красавиц, и забулдыги-брата, познакомилось с богатым банкиром, который среди петербургских развратников слыл особым любителем и ценителем молодых девственниц, за право обладания которыми старый и безобразный торговец платил большие деньги. "Почетная" семья пыталась "подставить" ему в качестве девственницы старшую дочь, скрывая, что она была замужем, но с мужем не жила. Уже был получен аванс, но об обмане стало известно. Чтобы избежать скандала, семья решила принести в жертву богачу младшую дочь. Узнав об этом, несчастная девушка, которой только что минуло 19 лет, покончила жизнь самоубийством. Семья К. всячески пыталась скрыть это от полиции. Перед смертью девушка приходила в сознание и могла бы помочь следствию, но, кроме доктора медицины, преподавателя медико-хирургической академии, знакомого старшей сестры, выполнявшей функции посредницы и взятой на поруки тем же медиком, около нее никого не было. Врач же категорически отказался помочь следствию, ибо сам был подкуплен. Дело было прекращено, несмотря на большие усилия А. Ф. Кони.

^* (Там же, т. 4, с. 124. )

В этот период у Кони окончательно складывается взгляд па то, каким должно быть обвинение в суде и как его должен вести обвинитель: "...спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажению данных дела, и... что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде. К этому надо прибавить простоту языка, свободного в большинстве случаев от вычурности или от громких и "жалких" слов"^*. Слово, по мнению Кони, одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе, оно становится могучим и неотразимым, будучи сказано умело, искренне и вовремя. Оно способно увлекать за собой говорящего и ослеплять его и окружающих своим блеском. "...Нравственный долг судебного оратора,- продолжает А. Ф. Кони,- обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений и не заботясь о способах увлечь кого-либо своею речью. Он должен не забывать совета Фауста Вагнеру: "Говорить с убеждением, слова и влияние на слушателей придут сами собою""^**. И далее: "...прокурор приглашается сказать свое слово даже в опровержение обстоятельств, казавшихся, при предании суду сложившимися против подсудимого, причем в оценке и взвешивании доказательств он вовсе не стеснен целями обвинения. Иными словами ... он говорящий публично судья"^***.

^* (Кони А. Ф. Собр. соч., т. 4, с. 124. )

^** (Там же, с. 124-125. )

^*** (Там же, с. 125. )

Обобщая свою многолетнюю практику как судебного деятеля, Анатолий Федорович приходит к выводу, что задача защиты общества от нарушителей закона лежит на государстве, а практическое служение этой важной задаче в судебном состязании выпадает на долю прокурора-обвинителя. Особого такта и выдержки требует и отношение обвинителя к противнику в лице адвоката. Прокурору, считает Кони, не приличествует забывать, что у защиты одна общая с ним цель - содействовать с разных точек зрения суду в выяснении истины доступными человеческим силам средствами и добросовестному исполнению этой обязанности^*. Этими принципами проникнуты многочисленные обвинительные речи Анатолия Федоровича, все его действия как прокурора округа, осуществлявшего руководство следствием. Это был истинный и вместе с тем человеколюбивый страж закона.

^* (См.: Там же, с. 129. )

В 1872 г. А. Ф. Кони поддерживал обвинение по делу о подлоге завещания от имени купца Козьмы Беляева. По этому делу были привлечены трое обвиняемых и вызваны в суд 114 свидетелей. Процесс продолжался около месяца. Обвинительная речь А. Ф. Кони длилась более пяти часов^*. Роль прокурора в этом деле была чрезвычайно трудной, прежде всего, потому, что преступление было совершено очень давно - 15 лет назад, а самое главное и непреодолимое препятствие - смерть, которая за 10 лет, прошедших до начала следствия, похитила целый ряд весьма важных свидетелей. По этой же причине отсутствовал потерпевший. Речь прокурора Кони была названа газетой "С.-Петербургские ведомости" "адской". Суворин, называя речь Анатолия Федоровича "блестящей", писал: "...никогда, ни после одной речи, не выходил я из заседания суда... с таким уважением к представителю судебной власти, как после речи Кони... Превосходный критический разбор преступления... все нити которого прерваны временем"^**. Присяжные вынесли оправдательный приговор, и это не расходилось с лейтмотивом обвинительной речи А. Ф. Кони. Но Сенат отменил приговор; дело было направлено в Московский окружной суд, который также выиес оправдательный приговор.

^* (См.: Там же. т. 3, с. 174-231. )

^** (Там же, с. 499-500. )

В обвинительной речи по делу об убийстве коллежского ассесора Чихачева А. Ф. Кони дал блестящий юридический и психологический анализ человеческих страстей. Фабула дела простая. На исходе шестого года супружеской жизни Непениных жена признается мужу, что за несколько лет до замужества была изнасилована Чихаче-вым. Все эти годы ее преследовала боязнь, что все откроется мужу вопреки ее воле, какими-то окольными путями и тогда для нее не будет того единственного смягчающего в его глазах обстоятельства, как сознание своей вины. После признания Непениной Чихачев был убит ее мужем при ее соучастии. Дело рассматривалось Петербургским окружным судом в марте 1874 г. Обвинителем был А. Ф. Кони, защитниками - В. Д. Спасович и В. Н Герард^*. Речь Анатолия Федоровича была настолько аналитической и аргументированной, что даже обвиняемые супруги Непенины прониклись глубоким уважением к прокурору и в период отбывания наказания (а осужден был супруг) и после переписывались с Кони^**. Такими же глубокими по содержанию и блестящими по мастерству изложения были обвинительные речи Анатолия Федоровича по делу об убийстве Филиппа Штрама^***, по делу об убийстве иеромонаха Иллариона^**** и др.

^* (Портреты этих двух выдающихся адвокатов написаны И. Е. Репиным и находятся в репинском зале Русского музея в Ленинграде. )

^** (См.: Кони А. Ф. Собр. соч., т. 3, с. 279-306. )

^*** (См.: Там же, с. 158-173. )

^**** (См.: Там же, с. 269-306. )

Деятельность А. Ф. Кони как прокурора Петербургского окружного суда была многообразна и, конечно, не ограничивалась выступлениями в качестве обвинителя. Он руководил осуществлением прокурорского надзора, проведением расследований, деятельностью своих помощников и всего аппарата прокуратуры. Многие годы спустя, вспоминая этот период, Анатолий Федорович писал, что, став во главе прокуратуры Петербургского суда, он организовал общие собрания своих помощников под личным председательством. На них обсуждались возникавшие в процессе деятельности всевозможные вопросы, по которым представлялись подробные доклады; после обмена мнениями проводилось голосование и принимались решения - в дальнейшем они получили форму циркулярных указаний прокурора судебного округа^*. Такие решения касались толкования отдельных статей законов: об обязательности для лиц, осуществляющих прокурорский надзор, присутствовать в судебных заседаниях по делам частного обвинения, об условиях допуска гражданского истца по уголовному делу, о содержании и назначении обвинительного акта. Такая форма работы была настоящей школой.

^* (См.: Там же, т. 4, с. 186-187. )

По инициативе А. Ф. Кони в его камере были устроены вечерние заседания, которые не сразу, но постепенно вызвали у всех живейший интерес. На одном из таких заседаний товарищ прокурора Жуковский прочел свой реферат. А. Ф. Кони так комментировал это событие: "... до поздней ночи, не проронив словечка, слушали мы его лекцию, которой мог бы позавидовать любой юридический факультет"^*. Вырабатывавшиеся здесь общие принципы принимались к руководству и тем самым обеспечивалось единообразное отношение работников прокуратуры к решению сложных вопросов, возникавших на практике. Ночные бдения, когда прокурор судебного округа тщательно изучал дела и готовил свои выступления, вошли в привычку.

^* (Кони А. Ф. Собр. соч., т. 4, с. 187. )

Уместно здесь напомнить довольно забавный случай, происшедший с Кони^*. Как-то поздно ночью он возвращался из здания окружного суда домой. На углу одного из переулков к Кони подошел какой-то прилично одетый господин и предложил купить у него трость с золотым набалдашником. Было два часа ночи. Опытный юрист, Анатолий Федорович сразу же заподозрил недоброе: трость, очевидно, ворованная! Затягивая разговор с незнакомцем и делая вид, что рассматривает и оценивает палку, Кони решил дойти до ближайшего городового и задержать мошенника. Но только он собрался окликнуть городового, как его собеседник, опередив его, заявил блюстителю порядка, показывая на Кони, что "этот тип" собирался всучить ему украденную вещь. Смутившийся Кони хотел было возразить, но "господин" моментально сунул городовому визитную карточку и, как говорится, был таков. Кони попытался разъяснить недоразумение, но городовой, окинув его критическим взглядом (Кони был в сильно поношенном пальто), не стал ничего слушать. Кони пришлось на время забыть положения своей диссертации о неприкосновенности личности и о праве необходимой обороны и отправиться под конвоем в участок. Так один из лучших деятелей российского правосудия оказался водворенным в узилище и запертым там вместе с карманниками, пьяницами, проститутками. Попытки Кони обратить на себя внимание властей привели только к тому, что начальство предложило "знать свое место", упомянув о возможности перевода в холодную. Анатолий Федорович вынужден был покориться и решил использовать этот случай для изучения методов работы ночной полиции. Уже под утро совершенно сонный околоточный позвал его к столу, взял чистый лист бумаги и начал допрос. Фамилия? - Кони.- Чухна? - Нет, русский.- Врешь! Ну, да ладно, там разберут. Звание? Чем занимаешься? - Прокурор Петербургского окружного суда.- Немая сцена... Околоточный умолял не губить его жену и детишек. Кони успокоил полицейских, заявив, что был рад познакомиться с обстановкой и ведением дел в учреждениях, подведомственных Министерству внутренних дел, и добавил: хотелось бы только побольше свежего воздуха и вежливости.

^* (См.: Крыжицкий Г. Обаяние ума: Анатолий Федорович Кони.- Звезда, 1966, № 10, с. 192. )

А. Ф. Кони по долгу службы приходилось лично руководить необходимыми при расследовании уголовных дел следственными действиями (например, ночной обыск в подпольном игорном доме Колемина)^*. А сколько личных ходатайств было рассмотрено прокурором Петербургского судебного округа! И всегда Анатолий Федорович вникал в сущность дела, находил приемлемую форму его решения в полном соответствии с законом. "...Через 48 лет по оставлении мною прокурорской деятельности,- писал А. Ф. Кони,- я спокойно вспоминаю свой труд обвинителя и думаю, что едва ли между моими подсудимыми были люди, уносившие с собою, будучи поражены судебным приговором, чувство злобы, негодования или озлобления против меня лично. В речах моих я не мог, конечно, оправдывать их преступного дела и разделять взгляд, по которому все понять - все простить, или безразлично "зреть на правых и виновных". Но я старался понять, как дошел подсудимый до своего злого дела, и в анализ совершенного им пути избегал вносить надменное самодовольство официальной безупречности. Я не забывал русской поговорки "Чужими грехами свят не будешь" или слышанного мною однажды на улице возгласа "святым-то кулаком да по окаянной шее""^**.

^* (Подробно см.: Кони А. Ф. Собр. соч., т. 1, с. 84-91; т. 3, с. 366-376. )

^** (Там же, т. 4, с. 159. )

В памяти всех знавших Анатолия Федоровича Кони он остался прекрасным оратором, превосходным лектором и еще лучшим собеседником. Многие свои произведения еще до их публикации он читал в кругу близких друзей и почитателей его таланта. Его присутствие на вечерах у приятелей, сослуживцев, коллег по профессии всегда было событием. Выступления А. Ф. Кони постоянно собирали большое количество публики. Различные благотворительные общества часто приглашали его для публичных выступлений, сборы от которых шли на оказание помощи нуждающимся. Тематика этих выступлений была самой разнообразной. В качестве члена "Общества защиты женщин" Кони читал лекцию на тему "О мерах борьбы с проституцией". В период с 1892 по 1905 г. Анатолий Федорович выступал с лекциями в Петербурге в пользу голодающих, пострадавших от войны и наводнения. Общая сумма сбора от этих лекций превысила 25 тыс. руб^*. Кони читал специальные курсы лекций: уголовное судопроизводство, судебная этика, этика общежития, теория и практика судопроизводства, об ораторском искусстве, история литературы, врачебная этика, призвание врача и врачебная тайна и др^**.

^* (См.: РО ИРЛИ, ф. 134, он. 4, д. 93, л. д. 24-27. )

^** (В 1872-1874 гг. он прочел курс лекций по законоведению Великому киязю Николаю Николаевичу. В личном архиве А. Ф. Кони сохранился хорошо оформленный конспект этих лекций на 154 страницах. Одна из основных идей лекций состояла в том, что сила закона распространяется на всю страну и все живущие в государстве подчиняются действию закона. См.: РО ИРЛИ, ф. 134, оп. 1, д. 223, л. д. 5. )

В 1897 г. Б. Глинский издал книгу "Русское судебное красноречие". В ней подробно описывались особенности многих русских ораторов, в том числе и А. Ф. Кони. Автор книги высказал интересную мысль, что Судебная реформа 1864 г. вызвала оригинальное течение в русской жизни - русское судебное красноречие.

Искусством крупного оратора А. Ф. Кони овладел в период своей прокурорской деятельности. Залы судебных заседаний, где предстояли выступления А. Ф. Кони как обвинителя, были до отказа заполнены публикой, а содержание его речей было настолько логичным и доказательным, что суд чаще всего вставал на его сторону. В Петербурге он часто поддерживал обвинение, а в качестве защитников выступали его университетские профессора В. Д. Спасович, К. К. Арсеньев и другие крупные светила петербургской адвокатуры. В это время его имя становится широко известным не только в Петербурге, но и во всей России. Обвинительные речи Кони публикуются в столичной и периферийной прессе. В его архиве сохранился большой плакат с надписью: "Гиганты и чародеи слова". На плакате вверху справа и слева фотографии А. И. Урусова и Ф. Н. Плевако, внизу - К. К. Арсеньева и В. Д. Спасовича, а в середине - А. Ф. Кони^*.

^* (См.: РО ИРЛИ, ф. 134, он. 4, д. 391, л. д. 9. )

Все пишущие о Кони неизменно отмечают его прекрасное ораторское искусство. И такая оценка совершенно бесспорна. Правда, нередко его относят к числу защитников, адвокатов, упуская из виду, что за период его деятельности по линии судебно-прокурорского ведомства он ни одного дня, ни одного часа не работал в качестве адвоката и, следовательно, никогда не выступал в качестве защитника^*.

^* (См., например: Богуславская 3. Защита.- Новый мир, 1978, № 10, с. 53. )

В чем же секрет успеха этого чародея слова? В приветствии А. Ф. Кони в день его 80-летия академик С. Ф. Платонов так охарактеризовал это его качество. "Природа,- сказал он, обращаясь к юбиляру,- дала Вам особенную способность строить речи красиво и сильно, а широкое, исключительно широкое образование обогащало эту речь образами поэзии и искрами философской мысли, можно сказать, всего мира. Но от этого нарядного убора не страдала внутренняя сила скрытого в Вашем слове воспитательного назидания, а только нарастало то умственное наслаждение, какое выносили люди от общения с Вами"^*. В свое время немецкая поэтесса и романистка Мария Эшенбах обратила внимание па то, что oбывают люди с умом сияющим и умом сверкающим. У Анатолия Федоровича Кони сочетались обе эти стороны человеческого ума. Те, кому довелось слушать А. Ф. Кони, отмечали оригинальность его речей, отсутствие шаблона^**.

^* (Анатолий Федорович Кони. 1844-1924: Юбилейный сборник. Л., 1925, с. 10. )

^** (См., например: Королицкий М. Об одной речи А. Ф. Кони.- В кн.: Анатолий Федорович Кони, с. 98. )

В личном архиве А. Ф. Кони сохранилось много различных заметок об ораторском искусстве и в их числе - работа "Советы лекторам", вошедшая в некоторые сборники произведений Кони^*. Эти советы состоят из 21 пункта и представляют значительный интерес, особенно для тех, кто стремится совершенствовать свое лекторское мастерство. По всей видимости, это тезисы цикла лекций, которые Анатолий Федорович читал в "Институте живого слова" в 1920-1922 гг. Над проблемами ораторского искусства он работал до последних дней жизни. В его архиве есть записка с пометкой 27 января 1927 г.: "Содержание речи по форме и приемам". На листке бумаги с этим заголовком отдельные фразы: "логика,- посылка. Теза", "последовательность, скованность слушателя и говорящего", "образы. Самостоятельное творчество", "вдохновение", "внешнее орудие речи. Мимика и жест. Сигнал и симптом душевных движений. Детский жест. Заразительность жеста для толпы...". "Не надобно качаться весьма, будто веслом гребешь, или руки стискивать в кулаках, или в бока упирать"^**.

^* (См.: Кони А. Ф. Избранные произведения. М.: Госюриздат, 1958, с. 129-139. )

^** (РО ИРЛИ, ф. 134, оп. 1, д. 242, л. д. 1. )

По поводу судебных речей Кони было принято говорить: "Этим речам нельзя подражать, но по ним нужно учиться". Характерно разнообразие их содержания. Обращает на себя внимание и то, что он, прокурор, не давит на судью, не громит подсудимого, а лишь умело группирует улики, анализирует их, устраняет возможные сомнения, и из его убедительной речи постепенно виновность подсудимого становится очевидной и бесспорной. Он был врагом механического приложения статей закона и считал необходимым тщательно изучать каждое дело. В "судебную деятельность,- говорилось в адресе императорской Академии наук по случаю 50-летия служебной и общественной деятельности А. Ф. Кони^*,- он внес творчество учителя: учителя правосудия, учителя глубокого психологического анализа, без которого немыслимо понимание поступков человека, учителя человеколюбия, без которого немыслим правый суд, учителя того истинного красноречия, которое находит простые, но настоящие слова, проникающие в сердце и в ум человека"^**.

^* (Адрес был подписан 32 видными учеными, в том числе М. Ковалевским, И. Павловым, А. Шахматовым, В. Стекловым, Н. Курнаковым, С. Платоновым, П. Коковцевым и др. )

^** (РО ИРЛИ, ф. 134, оп. 4, д. 35, л. д. 1. )

Русскому обществу А. Ф. Кони был известен прежде всего как судебный оратор. В биографической справке о нем (1895 г.) особо подчеркивалось его ораторское искусство^*. Речи Анатолия Федоровича отличались глубоким психологическим анализом обстоятельств дела. С особенной тщательностью останавливался он на выяснении характера обвиняемого. В житейской обстановке он находил "лучший материал для верного суждения о деле", подкрепляя это тезисом: "Краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда". В. Д. Спасович, защищавший подсудимого по делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем, по окончании судебного следствия сказал Кони: "Вы, конечно откажетесь от обвинения: дело на дает Вам никаких красок - и мы могли бы еще сегодня собраться у меня на юридическую беседу". Кони ответил: "Нет, краски есть: они на палитре самой жизни и в роковом стечении на одной узкой тропинке подсудимого, его жены и его любовницы"^**.

^* (Подробно см.: Брокгауз Ф., Ефрон И. Энциклопедический словарь. СПб., 1895, т. 30, с. 949-951. )

^** (Кони А. Ф. Собр. соч., т. 3, с. 490-491. )

Сила ораторского искусства Кони проявлялась в том, что он умел показать не только то, что есть, но и как оно образовалось. В этом одна из самых сильных и достойных внимания сторон его таланта судебного оратора. По справедливому замечанию К. К. Арсеньева, в нем дар психологического анализа соединялся с темпераментом художника. Можно даже сказать, что он не столько увлекал тех, к которым была обращена его речь, изобиловавшая образами, сравнениями, обобщениями и меткими замечаниями, придававшими ей жизнь и правду, сколько овладевал ими.

В 1888 г. вышло первое большое произведение А. Ф. Кони - "Судебные речи". Посылая свою книгу Л. Н. Толстому, он писал ему: "...она является результатом деятельности в той области общественного строя, где его прирожденный грех - делить людей "на плачущих и заставляющих плакать" - чувствуется с особенной силой". Касаясь содержания своих судебных речей, Анатолий Федорович отмечал: "Показная сторона в работе обвинителей и защитников всегда меня... отталкивала, и, несмотря на неизбежные ошибки в моей судебной службе, я со спокойной совестью могу сказать, что в ней не нарушил сознательно одного из основных правил кантовской этики, т. е. не смотрел на человека, как на средство для достижения каких-либо даже возвышенных целей"^*.

^* (Памяти Анатолия Федоровича Кони: Труды Пушкинского дома АН СССР. М.; Л., 1929, с. 109. )

В середине 1875 г. А. Ф. Кони переводится на службу в аппарат Министерства юстиции. В его архиве сохранилась запись, связанная с этим новым назначением: "К. И. Пален, приглашая меня заменить Сабурова... выслушав о моем нежелании оставлять судебное ведомство, со свойственным прямодушием сказал: "По уходе Андрея Александровича мне здесь снова нужна судебная совесть""^*. Так состоялось его назначение на должность вице-директора департамента Министерства юстиции. Анатолий Федорович Кони становится одним из ведущих советников министра юстиции, постоянным участником всех важных совещаний у министра. К Кони все чаще обращаются за советами.

^* (РО ИРЛИ, ф. 134, оп. 4, д. 291, л. д. 18. )

Имя А. Ф. Кони к тому времени было уже широко известно среди судебных деятелей. Был известен он и в правительственных сферах. По указу императора он назначается членом Совета управления при великой княгине Елене Павловне, затем членом Высочайше учрежденной комиссии для исследования железнодорожного транспорта России, состоит профессором императорского училища правоведения. Теперь ему становится более понятным механизм подбора судей, в частности в состав особых присутствий по политическим делам. А. Ф. Кони описывает такой случай. В феврале 1877 г. он присутствовал на большом приеме с участием императора и всех министров. Во время приема к нему подошел сенатор Б. Н. Хвостов. ""Как я рад, что вас вижу... мне хочется спросить вашего совета; ведь дело-то очень плохо!" - "Какое дело?" -,Да процесс 50-ти... Я сижу в составе присутствия, и мы просто не знаем, что делать: ведь против многих нет никаких улик. Как тут быть? а? Что вы скажете?" - "Коли нет улик, так - оправдать, вот что я скажу..." - "Нет, не шутите, я вас серьезно спрашиваю: что нам делать?" - "А я серьезно отвечаю: оправдать!" - "Ах, боже мой, я у вас прошу совета, а вы мне твердите одно и то же: оправдать да оправдать; а коли оправдать-то неудобно?!" - "Ваше превосходительство,- сказал я, взбешенный, наконец, всем этим,- вы - сенатор, судья, как можете вы спрашивать, что вам делать, если нет улик против обвиняемого, то есть если он невиновен? Разве вы не знаете, что единственный ответ на этот вопрос может состоять лишь в одном слове - оправдать! И какое неудобство может это представлять для вас? Ведь вы - не административный чиновник, вы - судья, вы - сенатор!" - "Да,- сказал мне, не конфузясь нисколько, Хвостов,- хороню вам так, вчуже-то говорить, а что скажет он?..." И он мотнул головою в сторону государя..."^* Вот такую убийственную характеристику дал сам себе представитель многочисленных "диких невеж сената", как называл их Герцен.

^* (Кони А. Ф. Собр. соч., г. 2, с. 36. )

В апреле 1877 г. у министра юстиции состоялось совещание ответственных лиц, на котором обсуждался вопрос о выработке программы борьбы против антиправительственной пропаганды. Совещание проводилось по указанию императора. Почти все выступавшие выдвигали идею "завинчивания гаек", говорили о необходимости замены уголовных наказаний телесными. Диссонансом прозвучало мнение Кони, попытавшегося раскрыть некоторые социальные корни пропаганды, дающие ей пищу: мало земли, много налогов, отсталая система обучения и восиитания молодежи, неповоротливость законодательных органов, забвение истории русского народа и нежелание изучать ее в гимназиях. Он подверг резкой критике деятельность различных высокопоставленных комиссий, обратил внимание на бесправное положение наемных рабочих и др. Кони предложил пересмотреть закон о наказаниях за пропаганду, который слишком жесток: "Эти поселения, эти годы каторги, которая заменяется каменным гробом центральных тюрем,- это все убивает молодые силы, которые еще пригодились бы в жизни страны..."^*. Но и это предложение вызвало резкие возражения. Совещание закончилось, не выработав никаких рекомендаций. Либеральный настрой А. Ф. Кони пока что Палена не настораживает. Но постепенно он начинает понимать, что советник в противовес общей линии открыто становится в оппозицию большинству деятелей, составляющих верхушку при министре юстиции. После смерти начальника департамента Министерства юстиции Адамова А. Ф. Кони короткое время исполняет его обязанности. Но в это время Пален готовит перемещение Кони на другую работу: было принято решение о назначении его председателем Петербургского окружного суда.

^* (Там же, с. 41. )