А. А. Андреев

Ленин, каким он был на трибуне

Представляется необходимым высказать несколько замечаний о Ленине как ораторе, о стиле и характере его речей.

Взять хотя бы его доклады на IX, X, XI съездах, на конференциях партии и конгрессах Коминтерна. Он обычно говорил около часа и редко несколько больше. И все же, несмотря на краткость и сжатость его выступлений, каждый раз оставалось впечатление, что он сказал все, что нужно; все остальное, чего он касался лишь вскользь или совсем не касался, имело второстепенное значение. Это оттого, что он всегда говорил о главном, выбирал основное звено, на котором и нужно было сосредоточить все внимание. Речь его была цельная, как глыба, как слиток. Он ставил основную задачу, и все другие вопросы, которых он касался, находились в сцеплении, в прямой связи с главной темой выступления, одно положение - в тесной, неразрывной связи с другим.

Выступал он обычно или совсем без записи, или имея в руках лишь небольшую бумажку с наброском плана речи, с заметками и вопросами, о которых он хотел сказать. Вот Ленин выходит для доклада; у него с собой краткий конспект, да и то в ходе речи он в него очень редко заглядывает. Но видно по всему, что его доклад не экспромт, а результат большой предварительной работы мысли. Все основные положения он заранее продумывал, а аргументы в значительной мере у него рождались уже на трибуне. Обладая колоссальной памятью, огромным запасом знаний, будучи замечательным диалектиком, он поражал свободой и железной логикой своих выступлений, необыкновенной способностью всесторонне охватывать события и видеть далеко их развитие.

Стиль его выступлений не тезисный. Речь очень живая, острая, меткая и всегда глубоко принципиальна. Теоретические положения Перемежаются с практическими соображениями и доводами. Его речь обычно пересыпана примерами, сравнениями, но не цифрами. Подтверждая свои доводы, он часто употребляет меткие словечки, ходовые народные поговорки; в этом смысле, кажется, никто так не пользовался богатством русского языка, как Ленин.

Особенно он оживлялся во время полемики, если ему кто-либо попадал "на зубок". Идейных противников - оппортунистов, меньшевиков, эсеров и других - он буквально уничтожал логикой своих доводов, иронией, высмеивал метким, острым словом. В то же время в ходе полемики он высказывал, как бы походя, глубокие, гениальные мысли. Если Ленин считал какой-либо вопрос особенно важным, он не считался с повторением и в ходе речи по разным поводам возвращался к нему по нескольку раз.

Я думаю, каждый, читая произведения Ленина, испытывает большое удовлетворение. Но можно себе представить, какое чувство приходилось испытывать, слушая Ленина! Во время речи он весь жил и находился в движении. Говорил он обычно вне трибуны, она его стесняла. Вот он выходит на трибуну для доклада, но после первых же фраз ее покидает. Весь он устремился вперед; переходя с места на место, сопровождая речь живой жестикуляцией, то наклоняясь, то откидываясь всем корпусом в зависимости от хода мысли, он старается крепче вложить в сознание слушателей свои доводы. Вся его фигура полна энергии и огромной внутренней силы.

Где бы Ленин ни выступал - на съезде или на митингах, он с первых же слов полностью захватывал, брал в плен аудиторию; все взоры, все внимание уже неотрывно и до конца сосредоточивались на Ленине. Тут действовали важность вопроса, прямота, сила правды, глубокая убежденность и страстность, звучавшие в первых же фразах речи, соединенные с огромным личным обаянием Ленина и доверием к нему.

Он был страшен для врагов своей невероятно разящей силой правды. Да и теперь слово Ленина приводит в трепет всех и всяческих врагов социализма. В то же время он был и остается необыкновенно близким, родным для простых людей всего мира.

Его речь по форме была всегда проста, но глубока по своему содержанию, связана с действительностью, с вопросами, волнующими миллионы людей, поэтому она сразу же доходила до сознания самого простого человека.

В его речах, так же как и в статьях, нет отвлеченных рас-суждений или положений. Теоретические положения, высказываемые Лениным, всегда связаны с жизнью, он их сопровождает живыми примерами. В каждой его речи или статье есть что-то новое, оригинальное и даже ранее уже приводимая мысль повторяется в новой форме или в другой связи.

Он мог во время выступления не глядеть на свои записи, но не мог забыть свои часы, которые обыкновенно держал в руке, часто поглядывая, не затянул ли он свою речь, и, если по его расчету время истекало, он начинал заметно торопиться.

Его речь не была равномерной: то он призывает, то беседует и рассуждает. Вот он говорит о нашей победе над всемирным капиталом в Октябре или в гражданской войне, о больших задачах социалистического строительства. Говорит он об этом с подъемом и пафосом. Но этот пафос не ораторского свойства, в нем нет и тени преувеличения. Ленин терпеть не мог фальши, фразерства или напускного пафоса. Пафос в его речах был действительным отражением великих побед пролетарской революции. Вместе с тем он всегда со всей прямотой говорил о наших недостатках и о трудностях, которые предстояло преодолеть в решении той или иной задачи.

Трудно подыскать точное определение для ленинских выступлений. Скорее всего это было похоже на порыв, призыв. Говорил ли он об успехах, недостатках, задачах, он всегда как бы звал вперед. После каждой речи Ленина люди испытывали какое-то необыкновенное удовлетворение, становилось как-то легко, светло и все ясно.

"Воспоминания о В. И. Ленине", т. 2, стр. 32-34.