Библиотека
Юмор
Ссылки
О сайте






предыдущая главасодержаниеследующая глава

В. Г. Белинский

Содержание и задачи риторики

Странное дело! У нас многие нападают на то, что в учебных заведениях в числе наук не только находится русская словесность, но и еще считается одним из главнейших предметов учения. Мы никак не оправдываем этих нападков. Оставляя в стороне теорию красноречия и поэзии и вообще всякую теорию в низших учебных заведениях, после основательного и строгого изучения грамматики полагаем даже полезным занимать учеников практикою языка, чтобы они умели ясно, вразумительно, кругло, приятно и прилично написать записку о присылке книги, приглашение на вечер, письмо к отцу, матери или другу о своих нуждах, чувствах, препровождении времени и прочих предметах, не выходящих из сферы их понятий и их жизни. Тут главное дело, чтобы приучить их к естественному, простому, но живому и правильному слогу, к легкости изложения мыслей и, главное, к сообразности с предметом сочинения. У нас, напротив, или приучали рассуждать детей о высоких или отвлеченных предметах, чуждых сферы их понятия, и тем заранее настраивали их к напыщенности, высокопарности, вычурности, к книжному, педантическому языку, или приучали их писать на пошлые темы, состоящие из общих мест, не заключающих в себе никакой мысли. И все это в темных педантических формах хрии (порядковой, превращенной, автонианской) или риторического рассуждения в известных схоластических рамах. И какие же плоды этого учения? Бездушное резонерство, расплывающееся холодной и пресной водой общих мест или высокопарных риторических украшений. И потому ученик, образованный по старой системе, напишет вам рассуждение о том, что знает, а между тем не умеет написать записки, простого письма. Это похоже на человека, который умеет ходить на манер древних героев, со всем театральным величием, а не умеет ни войти, ни стать, ни сесть в порядочном обществе. О господа, ужасная эта наука - риторика! Блажен, кто мог стряхнуть с себя ее педантическую гниль и пыль, и горе тому, кто навсегда и поневоле остался щеголять в ее мишурной порфире, в ее бумажной короне на голове и с ее деревянным кинжалом! А между тем должно учить детей писать, но только в основу этого учения должно полагать грамматику, в ее общем значении, и тесное знакомство с духом родного языка, знакомство, приобретенное теорией и еще больше практикой. Что проще, то и истиннее и труднее... Конечно, талант дается природой, но мы говорим о том, что можно, по силам каждого приобрести учением; хорошая метода учения развивает талант, а дурная дает ему ложное направление. А куда же девалась наша риторика? Мы говорим только о грамматике. Неужели риторику должно исключить из предметов учения? Нисколько, но должно ввести ее в ее собственные пределы. Чтобы писать хорошо, надо запастись содержанием, а этого никакая риторика не даст, и та, которой до сих пор у нас учат, дает только губительную способность варьировать отвлеченную мысль общими местами и растягивать пустоту в бесконечность, другими словами - пускать мыльные пузыри. Содержание дается целостностию образования и развития; умение владеть содержанием, т. е. развивать его правильно, дает логика; риторика же не виновата ни в том, ни в другом. Обыкновенно у нас риторики начинаются изложением теории и периодов; вот первое незаконное присвоение риторики чужого: теория периодов относится к синтаксису, что уже многие понимают. За теориею периодов следует теория украшенного языка - троп, метафор, фигур: вот это действительно относится к содержанию риторики. Но и тут риторика совсем не должна учить красно писать, или сочинять, на заданные темы, тропы и фигуры, а только должна показать значение того и другого, как выражение известного состояния или известной настроенности духа пишущего. За теорией языка украшенного обыкновенно следует учение о хриях и рассуждениях - это вон, как педантическую гниль и пыль, как гибель всего естественного, простого, как ферулу, о которой воспоминание должно сохраняться, подобно факту старины, вместе с школьными преданиями о палях, суботках и прочем, о чем так забавно рассказывает "Пан Халявский" ("Пан Халявский" - роман выдающегося украинского писателя Г. Квитка-Основьяненко (1778-1843). - 100). Стилистика - вот настоящее содержание риторики; но это не теория, а систематический, по возможности, сбор эмпирических правил, подкрепленных примерами...

1839. "Способ к распространению шелководства Я. Юдпцкого". Полное собрание сочинений, т. 3 стр. 260-262.

Риторика получила свое начало у древних. Социализм и республиканская форма правления древних обществ сделали красноречие самым важным и необходимым искусством, ибо оно отворяло двери к власти и начальствованию. Удивительно ли, что все и каждый хотели быть ораторами, хотели иметь влияние на толпу посредством искусства красно говорить? Поэтому изучали речи великих ораторов, анализировали их и дошли до открытия тропов и фигур, до источников изобретения; стали искать общих законов в частных случаях. Оратор сильно всколебал толпу могучим чувством, выраженным в фигуре вопрошения, - и вот могучее чувство отбросили в сторону, а фигуру вопрошения приняли к сведению: эффектная-де фигура, и на ней как можно чаще надобно выезжать - всегда вывезет. Это напоминает басню о глупом мужике или глупой обезьяне, которая, увидев, что ученый, принимаясь за чтение, всегда надевал на нос очки, тоже достала себе очки и книгу, хотела читать и с досады, что ей не читается, разбила очки. Но люди бывают иногда глупее обезьян. Из наблюдений и анализа над речами великих ораторов они составили сбор каких-то произвольных правил и назвали этот сбор риторикой. Явились риторы, которые к ораторам относились, как диалектики и софисты относились к философам, и начали обучать людей искусству красноречия; завелись школы, но из них выходили все-таки не ораторы, а риторы. Какая разница между оратором и ритором? Такая же, как между философом и софистом, между присяжным судьей... и адвокатом: философ в диалектике видит средство дойти до знания истины; софист в диалектике видит средство остаться победителем в споре; для философа истина - цель, диалектика - средство; для софиста и истина и ложь - средство, диалектика - цель; присяжный судья видит свою цель в оправдании невинного, в осуждении виновного; адвокат видит свою цель в оправдании своего клиента, прав ли он или виноват - все равно. Оратор убеждает толпу в мысли, великость которой измеряется его одушевлением, его страстью, его пафосом и, следовательно, жаром, блеском, силой, красотой его слова; ритору нет нужды до мысли, в которой он хочет убедить толпу: ритор - человек маленький, и мысль его может быть подленькой, даже у него может не быть вовсе никакой мысли, а только гаденькая цель - и лишь бы ее удалось ему достигнуть, а до прочего ему нет дела. И там, где оратор берет вдохновением, бурей страстей, громом и молнией слова, - там ритор хочет взять тропами и фигурами, общими местами, выточенными фразами, округленными периодами. Но в древности риторика еще имела какой-нибудь смысл. Когда в какой-нибудь республике переводились на время великие люди, тогда народом управляли крикуны и краснобаи, т. е. риторы. А много ли людей, которые для такой цели не стали бы учиться риторике? Но скажите, бога ради, зачем нужна риторика в новом мире? Зачем она даже в Англии и во Франции? Ведь Питт и Фокс были не только ораторы, но и государственные люди? Ведь в наше время, когда вся общественная машина так многосложна, так искусственна, даже и великий по таланту оратор недалеко уйдет, если в то же время он не будет государственным человеком? И каким образом риторика сделает кого-нибудь красноречивым в Англии и во Франции и кто из английских и французских парламентских ораторов образовался по риторике? Разве риторика дает кому-нибудь смелость говорить перед многочисленным собранием? Разве она дает присутствие духа, способность не теряться при возражениях, умение отразить возражение, снова обратиться к прерванной нити речи, находчивость, талант всемогущего слова "кстати"? Приведем известный пример из древнего мира. Демосфен говорил о Филиппе, а ветреные афиняне толковали между собой о новостях дня; раздраженный оратор начинает им рассказывать пустую побасенку - и афиняне слушают его внимательно. "Боги! - воскликнул великий оратор. - Достоин вашего покровительства народ, который не хочет слушать, когда ему говорят об опасности, угрожающей его отечеству, и внимательно слушает глупую сказку!" Разумеется, эта неожиданная выходка устыдила и образумила народ. Скажите: какая риторика научит такой находчивости? Ведь подобная находчивость - вдохновение! Вздумай кто-нибудь повторить эту выходку - толпа расхохочется, потому что толпа не любит людей, которые велики или находчивы задним числом. Какая риторика даст человеку бурный огонь одушевления, страсть, пафос? Нам возразят: конечно, не даст, но разовьет эти счастливые дары природы. Неправда! Их может развить практика, трибуна, а не риторика. Гений полководца нуждается в хороших книгах о военном искусстве, но развивается он на полях брани. И чем бы могла риторика развить гений оратора: неужели тропами, метафорами и фигурами? Но что такое тропы, метафоры и фигуры, если выражение страсти - не произведение вдохновения? Истинный оратор употребляет тропы и фигуры, не думая о них. То энергическое выражение, которым он всколебал толпу, иногда срывается с его уст нечаянно, и он сам не предвидел, не находил его в своей голове, будучи отделен от него только двумя словами предшествовавшей фразы. Ученикам задают писать тропы и фигуры: не значит ли это задавать им работу быть вдохновенными, страстными? Это напоминает соловья в когтях у кошки, которая заставляет его петь. Да чего не бывает на белом свете! В старину, в семинариях, в классе поэзии, задавали ученикам описывать в стихах разные назидательные предметы...

Итак, какую же пользу может приносить риторика? Не только риторики, даже теории красноречия (как науки красноречия) не может быть. Красноречие есть искусство, - не целое и полное, как поэзия: в красноречии есть цель, всегда практическая, всегда определяемая временем и обстоятельствами. Поэзия входит в красноречие как элемент, является в нем не целью, а средством. Часто самые увлекательные, самые патетические места ораторской речи вдруг сменяются статистическими цифрами, сухими рассуждениями, потому что толпа убеждается не одной красотой живой изустной речи, но вместе с тем и делом и фактами. Один оратор могущественно властвует над толпой силой своего бурного вдохновения; другой - вкрадчивой грацией изложения; третий - преимущественно иронией, насмешкой, остроумием; четвертый - последовательностью и ясностью изложения и т. д. Каждый из них говорит, соображаясь с предметом своей речи, с характером слушающей его толпы, с обстоятельствами настоящей минуты. Если б Демосфен вдруг воскрес теперь и заговорил в английской нижней палате самым чистым английским языком, английские джентльмены и Джон Буль ошикали бы его; а наши современные ораторы плохо были бы приняты в древней Греции и Риме. Мало того, французский оратор в Англии, английский во Франции не имели бы успеха, хотя бы они каждый в своем отечестве привыкли владычествовать над толпой силой своего слова. И потому, если вы хотите людям, которые не готовятся быть ораторами, дать понятие о том, что такое красноречие, а людям, которые хотят быть ораторами, дать средство к изучению красноречия, то не пишите риторики, а переберите речи известных ораторов всех народов и всех веков, снабдите их подробной биографией каждого оратора, необходимыми историческими примечаниями, - и вы окажете этой книгой великую услугу и ораторам и неораторам.

1844. "Общая риторика Н. Кошанского. Полное собрание сочинений, т. 8. стр. 506-509.

предыдущая главасодержаниеследующая глава




© ScienceOfLaw.ru 2010-2018
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник:
http://scienceoflaw.ru/ "ScienceOfLaw.ru: Библиотека по истории юриспруденции"


Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь